Актуальные проблемы гражданского права. Проблемы основных начал гражданского законодательства

Ст. 307 ГК РФ: в силу обязательства одно лицо (должник) обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенные действия: передать имущество, выполнить работу, оказать услугу, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги и т.п., либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника исполнения его обязанности.

В литературе предлагается дополнить определение обязательства указанием на то, что его предметом может быть оказание услуг, внесение вклада в общее дело и еще некоторые действия. Витрянский предлагает дополнить предмет обязательства указанием на услуги, вклады в общее дело, иные действия должника, которые составляют обязательства.

Если подходить к проблеме с догматической позиции, воинствующего прагматизма, то следует дополнить, но нужно ли вообще перечислять. Если мы обратимся к германскому законодательству, то там эти действия не перечисляются. Вдруг упустим какие-либо действия, которые должник должен выполнять, а их очень много. Можем просто указать, что обязан совершить действие в соответствии с договором, предписанием норм права и те действия, которые вправе ожидать кредитор от должника, как в германском праве.

Например, должник, зная о том, что у кредитора наводнение, пожар, сгорели склады, все же отгрузил продукцию. Как расценить его действия?

Если встать на догматические позиции, то он обязан поставить товар, ни от него зависят наводнения и пожары. Если взять современные подходы в праве, неоклассический подход, последний пленум ВАС РФ, надо смотреть в каждом конкретном случае, анализировать суть.

С т.з. германского гражданского уложения следует указать определенные действия, которые кредитор вправе ожидать от должника. Говорят, что судья может злоупотребить, а он должен обосновать в решении, почему он так считает. Например, в США решения высшей инстанции назывались «письмами Брайтана» – эти решения как книжки.

Если сторона не согласна, то, пожалуйста, обосновывай обратное.

Дополнить можно, но это сути не поменяет, а вот добросовестность, разумность, целесообразность дальше нам больше понадобятся: «разумный человек в подобных обстоятельствах должен был бы это сделать». Наша беда – догматизм, хотя судебная инстанция старается отходить от него (пример про бабушку и услуги связи).

Иные предлагают определение обязательства, которое было бы отграничено от других сходных отношений – реституционных (двусторонняя, односторонняя, с конфискаций или без) и корпоративных отношений. Предлагают в понятие включить норму о том, что к этим отношениям следует применять нормы обязательственного права, если иное не вытекает из закона, иного правового акта, договора или существа взаимоотношения.

Можно дополнить это, но нужно ли. Если сделка признана недействительной, то возникает охранительное правоотношение и обязательственное право продолжается.

Если с этой т.з., отношение обособленное, то оно обязательственное и должны применяться нормы обязательственного права. Тогда возникает вопрос: зачем записывать? Видимо авторы исходят из того, что наши судьи, если не записано, то не применяют. Но это и так ясно, зачем загромождать законодательство догматизмом.

Корпоративные отношения то же самое. Возникают обязательственные отношения. Если они не соответствуют сути корпоративных отношений, то нельзя их применять.

Другие требуют, чтобы в понятии было дано разграничение обязательств.

В ст. 307 ГК РФ модель одностороннего обязательства (у одной стороны – право, у другой – обязанность), но есть двусторонние обязательства и хотят, чтобы в понятии это было отражено. Это лишнее, это дело науки, удастся ли это сформулировать и дело ли это законодателя? Не путать законодательство с наукой, конечно, оно должно опираться на науку.

Еще по теме Проблемы понимания обязательства в российском гражданском праве.:

1. Л.В. САННИКОВА. ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ОБ ОКАЗАНИИ УСЛУГ в российском гражданском праве, 2007
2. Акинфиева Виктория Вадимовна. ОБЕСПЕЧИТЕЛЬНЫЙ ПЛАТЕЖ КАК СПОСОБ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ В РОССИЙСКОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Пермь 2017, 2017
3. § 2. Субсидиарное обязательство в отечественном гражданском праве
4. Глава Ш. Актуальные проблемы статуса юридических лиц в международном частном праве. Определение личного закона и национальности юридического лица в российском праве.
5. Обязательства в гражданском праве и ответственность за их нарушение
6. 5.8. Обязательства в гражданском праве и ответственность за их нарушение

На сегодняшний день можно сказать, что психология гражданского судопроизводства остается недостаточно разработанной отраслью знаний. Преодоление дисбаланса значимости и исследованности приведенной проблемы видится в таких направлениях:

1. Выявление психологических основ предмета судебной деятельности и взаимодействия сторон.

2. Психология взаимоотношений судьи (суда) со сторонами по делу.

3. Психология судьи.

Под предметом судебной деятельности в гражданском процессе следует понимать круг дел, отнесенных законом к гражданской судебной юрисдикции.

Взаимодействие истца и ответчика проявляется в споре. Спор - это чаще всего конфликт. Правовой конфликт - это противоборство субъектов права с противоположными пониманием и действиями по отношению к принципам и нормам права с целью изменения своего статуса и юридического состояния. Основной предмет правового конфликта - принципы и нормы права. Ядро конфликта - противоположное их истолкование и отношение к ним, а также соответствующее поведение субъектов права. Существуют нормы и принципы разного характера: юридические, т.е. установленные или санкционированные государством, и правила общего характера, сложившиеся в общественной практике, обязательные, но не зафиксированные официально и не санкционированные властью (юридически), являющиеся элементами обычного права. С психологической точки зрения правовой конфликт представляет собой попытку преломления объективного (по сути юридического, закрепленного в соответствующих нормах) права в субъективное, т.е. представление конкретного субъекта о своих должных, справедливых возможностях.

Например, человек, зная о конституционном праве на труд, полагает, что его увольнение с работы является незаконным. Несовпадение объективной реальности и субъективного ее восприятия приводит к психологическому конфликту.

Таким образом, прежде чем стать предметом судебного разбирательства, конфликт, зарождаясь в сознании индивида, имеет чисто внутреннюю природу и может таковым и остаться, если совпадение таких личностных характеристик, как темперамент, характер, воля, эмоции и мотивация, не приведет к активным действиям субъекта.

Гражданское судопроизводство можно рассматривать как услугу государства по разрешению частноправовых споров сторонам, которые самостоятельно не могут их урегулировать. По какой же причине стороны не могут урегулировать собственный конфликт? Возможно, она кроется в нежелании либо неумении находить компромисс в силу личных или же объективных причин. В любом случае выходит, что стороны не доверяют себе и друг другу в устранении разногласий, а вверяют совершенно постороннему субъекту разрешение вопросов об их личных правах, полагая, очевидно, что он сделает это лучше и эффективнее, чем они сами. Предположение, ожидание, надежда – это одно из энциклопедических определений презумпции. Следовательно, вынесенное судом решение должно восприниматься с таким же доверием. Между тем статистика свидетельствует о том, что зачастую решения суда обжалуются и не исполняются.

Второй составляющей психологии гражданского судопроизводства является психология взаимоотношений судьи (суда) со сторонами по делу. Как уже отмечалось, в представлении стороны, обращающейся в суд, действует презумпция доверия суду в разрешении спора. Взаимодействие суда со сторонами можно определить как общение, подчиненное определенным целям и протекающее в регламентированной законом процессуальной форме. В процессе этого общения происходит взаимное влияние его субъектов, т.е. совершение сторонами процессуальных действий и "ответная реакция со стороны суда". Отметим, что "ответная реакция" характерна и для действий сторон на процессуальные действия суда.

Цель как источник мотивации, заинтересованности в гражданском процессе имеет колоссальное значение. Цель, порождая инициативу и активность участников процесса, запускает принцип диспозитивности, который справедливо считают движущей силой гражданского судопроизводства. В чем же цель взаимодействия суда и сторон? Ошибочно полагать, что у сторон свои цели в процессе, а у суда – свои, т.к. можно сказать задачей гражданского судопроизводства является справедливое, непредвзятое и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел с целью защиты нарушенных, непризнанных прав, свобод или интересов. Заинтересованное лицо вправе в установленном порядке обращаться в суд за защитой нарушенного или оспариваемого права либо охраняемого законом интереса. Идея единства цели участников гражданского судопроизводства это психологическое условие конструктивного (эффективного) общения.

Выделяют такие компоненты общения, как субъекты, объект, средства, методы. Субъектами общения в гражданском судопроизводстве являются судья (суд), стороны, другие лица, участвующие в деле, а также лица, содействующие осуществлению правосудия. Все их процессуальные действия подчинены общей цели гражданского судопроизводства. Объектом - тем, на что направлено воздействие субъекта в процессе общения, - являются сознание, психика, воля других субъектов. Средства общения - это действия (а иногда и бездействие), которые могут выражаться путем молчания (например, внешний вид, поведение, поза), а также быть устными (пояснения сторон, показания свидетеля) или письменными (заявления, ходатайства, определения и решения суда). Методами общения в суде являются убеждение, возражение, оценка, внушение. Результатом следует считать ту реакцию, которую повлекли, вызвали средства и методы общения.

Психология судьи. Раскрывая вопрос о психологических и нравственных качествах судьи, следует подчеркнуть его особую важность, поскольку в гражданском процессе существенная часть полномочий суда является дискреционной (действует по своему усмотрению). Не случайно народная мудрость гласит: "Бойся не суда, а судьи". Судья, будучи в первую очередь человеком, личностью, наделенной индивидуальными качествами, принимает на себя и социально-психологическую роль судьи. Чем же характеризуется эта роль и как накладывается на матрицу индивидуальных (врожденных, приобретенных, сознательных, бессознательных) качеств личности?

В структуре личности, по Э. Берну, представлено три социальные роли, которые чаще всего люди берут на себя, общаясь с другими людьми. Это роль взрослого человека, предполагающая самостоятельность, независимость, признание за другими людьми права быть независимыми личностями, отказ от нравоучений и оказания давления на других людей и ожидание того же от них. Роль родителя отличается тем, что человек берет на себя обязанность опекать, заботиться о других людях, считая, что они сами со своими проблемами без его помощи не справятся, других людей считает детьми и соответственно к ним относится, допуская их безответственность и прощая ее. Роль ребенка проявляется в том, что человек позволяет себе быть несерьезным, капризным, безответственным и требует от других людей признания такого поведения, опеки, заботы и обеспечения. Безусловно, что все три роли в той или иной степени характерны для каждого человека, но проявляются неодинаково. Можно утверждать, что личность судьи должны характеризовать качества, присущие "взрослому", но не только: излишняя независимость может привести к отрешенности от судьбы спора и его сторон. Благодаря качествам "родителя" судья приобретает ответственность и заботу о них. Недопустим судья с преобладающим типом "ребенка", поскольку данная роль не предполагает возможности выполнения сложнейшей задачи конфликтного диалога.

Список литературы:

1. Баранов, П. П Юридическая психология / П. П. Баранов, В. И. Курбатов. – Ростов – на – Дону: Феникс. – 2007. – 576с.

2. Еникеев, М. И. Юридическая психология / М. И. Еникеев. – Москва: НОРМА. – 2003. – 256с.

3. Столяренко, А. М. Психологические приемы в работе юриста / А. М. Столяренко. – Москва: Юрайт. – 2000. – 345с.

4. Шутенко, О.В. Проблемы психологии гражданского процесса / О. В. Шутенко // Арбитражный и гражданский процесс. – 2012. – 18 июля. – С.28 – 31.

Правильное представление об обязательстве должно быть одинаково далеко как от крайностей примитивной личной "обреченности" должника, так и от крайностей "имущественности". Обязательство не может заключать в себе превращения должника в объект, но, с другой стороны, оно не исчерпывается и простым отношением к имуществу. Оно есть юридическая форма отношений между лицами-субъектами, и его общей целью является установление некоторой специальной обязанности одного из них в пользу другого, некоторого специального поведения должника в интересах кредитора. Все мы обязаны в силу общей нормы закона к известному, общему для всех поведению по отношению к другим; все мы обязаны воздерживаться от посягательств на жизнь, телесную неприкосновенность, свободу и т. д. других; но более тесные отношения между людьми создают сплошь и рядом нужду в более конкретном регулировании взаимного поведения, в установлении таких или иных специальных норм для него. Такими специальными нормами и являются обязательства. К чему сводится эта специальная обязанность должника, взятая им на себя по договору или возложенная на него (при деликтах) законом, это все равно, это определяется конкретными условиями и конкретными потребностями жизни; но никак нельзя отрицать того, что всякое обязательство имеет своей целью создать некоторую связанность воли должника, принудить его к известному поведению в интересах кредитора. И постольку во всяком обязательстве заключается некоторый личный элемент, игнорировать который невозможно. В одних обязательствах он больше, в других меньше; в одних условленное в договоре поведение имеет более личный характер, в других менее; но как всякое поведение зависит от воли лица, так и всякое обязательство есть допустимая законом форма давления на эту волю способом создания некоторой дополнительной "мотивации".

XV. Обязательства из договоров. Проблема договорной свободы.

Существенные элементы договора: воля и волеизъявление и вопрос о разладе между ними (вопрос о пороках воли). Принцип договорной свободы. Его ограничения. Понятие «общественного порядка». Понятие «добрых нравов». Понятие «доброй совести». Попытки борьбы с экономической эксплуатацией, история законов против ростовщичества и новейшие общие нормы против эксплуататорских договоров. Общий характер всех современных попыток регулировать принцип договорной свободы и их принципиальная и практическая несостоятельность

Проблема договорной свободы

Договор, как мы видели, по самому своему назначению есть способ регулирования отношений между частными лицами сообразно их индивидуальным интересам и потребностям. Естественно поэтому, что зиждущей силой всякого договора является соглашение сторон, т. е. их воля. Юридические последствия договора принципиально наступают именно потому, что их желали авторы договора.

Но воля есть внутренний психический момент, который сам по себе для посторонних лиц неуловим; для того, чтобы воля одного лица могла послужить основанием для соглашения с другим, необходимо, чтобы она была проявлена в каких-нибудь внешних знаках (словах, письме, действии), которые давали бы возможность судить о ее наличности. Другими словами, для возникновения договора, как и всякого юридического акта, необходима не только воля, но и волеизъявление.

Однако в силу самых разнообразных причин может случиться, что воля изъявленная не будет соответствовать воле внутренней, воля, на основании внешних знаков кажущаяся, не будет соответствовать воле действительной. Таковы случаи оговорки, описки, волеизъявления в шутку и т. д. Лицо хотело купить, но по рассеянности сказало вместо "продайте" "купите"; вместо "продайте за тринадцать" написало "продайте за тридцать" и т. д.

Не менее часты случаи, когда даже несомненная в момент заключения договора воля страдает настолько существенными пороками, что ее трудно признать в истинном смысле действительной. Таковы случаи ошибки, обмана, принуждения. Я действительно хотел купить данную вещь, потому что считал ее золотой, меж тем как она оказалась медной; я действительно обещал вам уплатить известную сумму, но лишь потому, что был вынужден к тому вашей угрозой, и т. д.

Во всех указанных случаях мы имеем перед собой по существу одно и то же явление - разлад между волей действительной и волей изъявленной, между волей и волеизъявлением. И перед правом возникает вопрос о том, как быть в подобных случаях, чему отдать предпочтение - воле изъявленной или воле действительной?

Вопрос не вызывает сомнений тогда, когда этот разлад был известен противной стороне, например, тогда, когда контрагент знал, что в слова или письмо изъявившего волю вкралась оговорка или описка; тогда, когда он понимал, что обещание было дано в шутку; тем более тогда, когда волеизъявление было вызвано его же обманом или угрозой. Признавать волеизъявление обязательным для его автора в подобных случаях нет решительно никаких оснований.

Но положение в высокой степени осложняется тогда, когда разлад между волей и волеизъявлением не был известен и не мог быть известен контрагенту, когда этот последний имел основания считать волю изъявленную за действительную. Перед правом возникает тогда крайне трудная дилемма. С одной стороны, кажется противоречащим природе договора возложение на изъявившего волю обязанности, которой он в действительности не желал; с другой стороны, нельзя игнорировать и интересы контрагента, который, положившись на волеизъявление, мог предпринять дальнейшие деловые шаги и для которого разрушение договора может причинить весьма серьезные убытки.

Нам уже приходилось упоминать о том, что для древнего права этой проблемы не существовало. Присущий ему формализм (подкреплявшийся строгой формальностью всяких сделок) исключал возможность самого вопроса о внутренней, действительной воле: все торжественно сказанное становилось законом; формула делового обещания была в глазах древнего человека не простым выражением мыслей, а чем-то значительно большим - неко торым мистическим заклятием, "обречением". Естественно поэтому, что вся кое слово торжественной формулы было неприкосновенным, что вся она по лучала самодовлеющую непререкаемую силу. "Ein Mann - ein Wort" - гласит старая немецкая поговорка; "слово - не воробей, вылетит - не поймаешь", - отвечает русская. Мы упоминали также о том, что вследствие этого даже сделка, заключенная под влиянием принуждения, считалась неос поримой.

Но постепенно этот формализм испаряется; самодовлеющее значение слов исчезает, и тогда перед правом встает во весь рост указанная выше дилемма.

Уже римские юристы имели с ней дело; уже у них мы находим целый ряд весьма тонких решений ее в отдельных конкретных случаях, но при всем том какого-либо стоящего вне спора принципиального разрешения ее они не дали. Остается спорной она и по сей день.

В течение всей первой половины ХIХ столетия общее мнение юриспруденции склонялось на сторону предпочтения воли волеизъявлению. Исходя из той отмеченной выше мысли, что созидающая сила всякой сделки заключается в истинной воле сторон, приходили к выводу, что там, где такой воли нет, не может быть и речи о юридическом эффекте договора: есть только видимость последнего, а не его сущность.

Со второй половины столетия, однако, эта так называемая чистая во левая теория (reine Willenstheorie) начинает все чаще и чаще подвергаться сомнению и критике. Развитие интенсивного, порою даже лихорадочного оборота начинает ощущать эту теорию как серьезную помеху. Все энергичнее и настойчивее раздаются голоса о том, что нельзя игнорировать интересы ни в чем не повинных контрагентов, нельзя приносить в жертву индивидуальной ошибке или описке весь ход гражданского оборота с его непрерывным сцеплением деловых отношений. Каждый вправе доверять волеизъявлениям других, полагаться на них как на нечто серьезное и реальное. С другой стороны, каждый должен нести на себе ответственность за все свои действия, за все свои волеизъявления, за свое не только "быть", но и "казаться" . И под влиянием этих соображений "волевой теории" была противопоставлена "теория изъявления" (Erklärungstheorie), или "теория доверия" (Vertrauenstheorie), или еще иначе, "теория оборота" (Verkehrstheorie): договор должен быть признаваем действительным и нерушимым.

Нетрудно заметить, что эта последняя теория является лишь отражением того общего течения, о котором приходилось уже говорить выше и которое в области вещного оборота привело к установлению принципа "Hand muss Hand wahren" по отношению к движимости и принципа публичной достоверности вотчинной записки по отношению к недвижимости. Как там, так и здесь основной тенденцией этого течения является соединение юридического эффекта с такими или иными внешними, для участников оборота легко распознаваемыми фактами, санкционирование "доверия к внешним фактам" ("Vertrauen auf äussere Thatbestände").

Нужно, однако, сказать, что если в области вещных прав это течение встречает только одиночные протесты, то в области договоров его успехи далеко не столь решительны. Правда, "волевая теория" должна была поступиться значительной долей своей категоричности, но зато и "теория доверия" в ее первоначальной непримиримой абсолютности защищается в настоящее время сравнительно немногими. Столкновение привело к взаимным уступкам, и если спор между обеими теориями еще продолжается, то лишь в том, какая из этих двух точек зрения должна быть положена в основу в виде общего, отправного принципа .

Не вдаваясь здесь в сколько-нибудь детальное обсуждение этого богатого разнообразными трудностями спора, отметим только следующее.

Не подлежит в настоящее время никакому сомнению то обстоятельство, что во всех случаях ошибки, описки и т. д. интересы другого контрагента не могут быть игнорируемы. Но правильно ли делать отсюда тот вывод, который делает "теория оборота", и требовать на этом основании полной действительности договора? Соответствует ли это, в самом деле, тому принципу "доброй совести" (Treu und Glauben), на который ссылаются при этом представители названной теории?

Мы думаем, что нет. Конечно, контрагент лица, впавшего в ошибку, должен получить вознаграждение за вред, им действительно понесенный, за вред, происшедший от того, что он положился на серьезность сделанного ему волеизъявления. Другими словами, он вправе требовать того, что носит название "отрицательного договорного интереса" (ne gatives Vertragsinteresse). Если, например, я продал вам картину, ошибочно полагая, что она только копия, меж тем как в действительности она представляет ценный оригинал, то, разумеется, я обязан возместить вам издержки, понесенные вами на присылку людей или извозчика для ее перевозки. Но нет никаких оснований идти дальше этого и давать вам право требовать передачи самой картины или уплаты ее (конечно, высокой) стоимости, т. е. того, что называется "положительным договорным интересом" (positives Vertragsinteresse). Ошибка одного лица не может быть признана достаточным этическим и социальным основанием для обогащения за его счет другого. Если бы этого требовал принцип "доброй совести", то он сам имел бы в высокой степени сомнительную ценность.

И действительно, именно на эту точку зрения становятся новейшие законодательства. Только возмещение "отрицательного договорного интереса" дает § 122 Германского Уложения и притом с тем ограничением, что этот отрицательный интерес не может превышать того, что контрагент получил бы при полной действительности договора. Такое же правило содержит и ст. 33 нашего русского (внесенного в Государственную Думу) проекта об обязательствах. Наконец, тот же принцип усваивает себе Швейцарское обязательственное уложение 1911 г., однако со следующей характерной для этого кодекса добавкой: "там, где это соответствует справедливости, судья может присудить возмещение и дальнейших убытков" (ст. 26: "Wo es der Billigkeit entspricht, kann der Richter auf Ersatz weiteren Schadens erkennen"). Нужно, впрочем, сказать, что вообще все нормы Швейцарского Уложения относительно ошибки поставлены под верховный контроль "справедливости": ст. 25 говорит, что ссылка на ошибку вообще допустима только там, где это не противоречит началу "Treu und Glauben". Но, уклоняясь в сторону "теории оборота" в этом отношении, Швейцарское Уложение значительно отклоняется от нее в другом: в то время, как Германское Уложение и наш русский проект возлагают на контрагента, впавшего в ошибку, безусловную обязанность возмещения отрицательного договорного интереса, Швейцарское Уложение признает эту обязанность лишь в том случае, если он впал в ошибку по собственной небрежности, т. е. при наличности вины с его стороны (ст. 26). Думаем, что как одно, так и другое отклонение не представляет усовершенствования и что нормы Германского Уложения или нашего проекта заслуживают безусловного предпочтения.

Что касается, в частности, ответственности лица, впавшего в ошибку только при наличности вины, то именно по отношению к этому случаю имеет полное значение возражение сторонников "теории оборота" о том, что вопрос о вине здесь неуместно ставить: каждый, вступая в деловые переговоры с посторонними лицами и вызывая этим их на деловые сношения с собой, естественно берет на себя и риск за все те убытки, которые могут произойти для этих последних вследствие каких-либо неправильностей в его заявлениях. В этом отношении "теория оборота", безусловно, права; ее преувеличение заключается только в том, что она выводит отсюда не необходимость возмещения "отрицательного договорного интереса", а полную действительность договора.

С другой стороны, ограничение права оспариваеть договор, заключенный под влиянием ошибки, только теми случаями, когда такое оспаривание не противоречит началу "Treu und Glauben", лишает самую норму закона всякой определенности. О понятии "Treu und Glauben" нам приходилось говорить уже выше (гл. VI); придется коснуться его и ниже, поэтому сейчас останавливаться на нем мы не будем.

Как бы то ни было, но если мы оставим все подобные "отклонения" в стороне, то мы увидим, что все новейшие законодательства в виде основного принципа в области договоров признают принцип не изъявления, а воли: только согласная и подлинная воля сторон может послужить основанием для возникновения предполагаемых договором прав и обязанностей. И полагаем, что только такую точку зрения можно признать правильной: в нормальной гражданско-правовой жизни не слепая случайность описки, ошибки и т. д., а только сознательная и свободная воля людей может быть поставлена в качестве активного, правотворящего агента. Только в принципе воли может найти себе надлежащее выражение идея частной автономии личности, и отказ от этого принципа лишил бы гражданское право той ариадниной нити, которая единственно может провести его через запутанный лабиринт всевозможных коллизий.

***

Всякий договор является осуществлением частной автономии, осуществлением той активной свободы, которая составляет необходимое предположение самого гражданского права. Вследствие этого верховным началом во всей этой области является принцип договорной свободы. Вместе с началом частной собственности этот принцип служит одним из краеугольных камней всего современного гражданского строя. Уничтожение этого принципа обозначало бы полный паралич гражданской жизни, обречение ее на неподвижность.

Но этот принцип имеет свое отрицательное и свое положительное выражение.

Прежде всего, с отрицательной стороны, принцип договорной свободы обозначает то, что против своей воли никто не обязан вступать в договор. Положение это представляется естественным, и тем не менее в современном праве известны случаи, когда оно терпит известные ограничения. Есть предприятия, которые являются в своей области монопольными; иногда они находятся в руках государства (почта, телеграф), иногда же только этим последним концессионированы (железные дороги). Применение к ним указанного правила ставило бы всех частных лиц в полную зависимость от их произвола, вследствие чего для них устанавливается общая обязанность вступать в договоры, входящие в сферу отведенной им деятельности (так называемый Kontra hierungszwang). Отказ от профессиональных услуг без уважительных причин может послужить основанием для иска об убытках. Но если такая обязанность ко вступлению в договор по отношению к предприятиям концессионированным является общепризнанной, то в новейшее время ставится вопрос о распространении этой обязанности на все вообще предприятия, предлагающие свои услуги публике - аптеки, магазины, стоящих на улице извозчиков и т. д. И думается, что это было бы правильно: всякий вправе рассчитывать, что те услуги, которые предлагаются публике вообще, будут оказаны и ему; открытие предприятия для публики должно быть сопряжено и с соответствующей обязанностью.

С положительной стороны принцип договорной свободы обозначает право частных лиц заключать договоры любого содержания. Это неизбежное последствие самого назначения договора служить формой для определения частных отношений, для удовлетворения индивидуальных интересов. И мы видели уже, как с течением времени эта положительная сторона договорной свободы расширяется. Мы видели, как развивающееся гражданское право переходит от системы только определенных типичных договоров (так называемый numerus clausus договорных типов) к общему признанию всяких договоров действительными независимо от их соответствия тому или другому регулированному в законе образцу. Мы говорили также о том, как падает предубеждение против договоров на действия неимущественного характера. Вместе с ростом личности расширяется и положительное содержание принципа договорной свободы.

Но в то же время очевидно, что эта свобода не может быть безграничной. Право не может санкционировать договора об убийстве, о возбуждении бунта против властей и т. д.; это обозначало бы уничтожение самого правопорядка. Известные ограничения принципа договорной свободы неизбежны, и весь вопрос заключается только в том, как далеко они могут идти и в каких терминах они могут быть выражены. А это раскрывает перед нами новую и чрезвычайно трудную проблему - быть может, одну из самых труднейших проблем всего гражданского права.

Не подлежит, конечно, сомнению, что недопустим договор, противный закону: государство имеет право определять необходимые условия общежития, и естественно, что частным лицам не может быть предоставлена возможность идти против закона и разрушать устанавливаемый им порядок. Так же естественно, в частности, что закон может вносить те или другие ограничения в область частных соглашений, может запрещать, например, наем малолетних детей на фабричные работы, может устанавливать maximum рабочих часов и т. д. В зависимости от тех или иных соображений государство может идти по пути этих ограничений ближе или дальше, и вместе с тем договорная свобода частных лиц будет соответственно суживаться и расширяться. Подобно тому, как говорят об эластичности права собственности, можно говорить об эластичности договорной свободы. Каждое такое устанавливаемое законом ограничение подлежит, разумеется, оценке с точки зрения своей желательности и целесообразности, но самый принцип верховенства закона, повторяем, не может возбуждать сомнений.

Дело, однако, в высокой степени осложняется тем, что во всех современных законодательствах принцип договорной свободы подвергается ограничению не только со стороны закона, но и со стороны некоторых других внезаконных критериев. В качестве таковых являются обыкновенно "общественный порядок" и "добрые нравы". Закон, таким образом, как бы не доверяя своей бдительности, привлекает в роли добавочных контролеров некоторые другие инстанции. Но в чем они состоят?

Обратимся сначала к понятию "общественного порядка" (ordre public, öffentliche Ordnung). Образцом для введения этого ограничительного начала послужил Кодекс Наполеона, который в своем art. 1133 объявил, что всякий акт, противоречащий общественному порядку, является недозволенным (заключающим в себе "cause illicite"). Вслед за ним понятие общественного порядка появляется в нашей I ч. Х т. Свода Законов (ст.1528) и переходит в наш проект Гражданского Уложения всех редакций вплоть до нынешнего проекта об обязательствах (ст. 50). Но, разумеется, ближайшего определения этого понятия мы ни в одном из этих законодательств не найдем. Не подлежит сомнению, что "общественный порядок" мыслится здесь как нечто отличное от того порядка, который определен положительным законом (с административными распоряжениями включительно), а также от того, чего требуют "добрые нравы". Противным "общественному порядку", таким образом, может быть нечто такое, что не запрещено законами и что не нарушает "добрых нравов".

Характеристика гражданского законодательства

Определение 1

Современное гражданское законодательство представлено в виде системы российского законодательства. Стоит отметить, что система российского законодательства – это определенная внешняя форма, которая составляет и определяет источники гражданского законодательства. Кроме того, именно гражданское законодательство имеет единство и целостность имеющейся системы.

Современное гражданское законодательство позволяет определить существующее правовое положение всех участников, которые присутствуют в гражданском обороте. Гражданское законодательство – это определенные основания для возникновения и осуществления порядка права собственности конкретных вещных прав.

Современные правовые отношения могут быть определены установленными общественными отношениями, то есть конкретными участниками. Эти участники наделены своими субъективными обязанностями и правами. В свою очередь именно правовые отношения являются способом воздействия установленной нормы права на определенное общественное отношение в виде модели необходимого общественного отношения.

Проблемы гражданского законодательства

Замечание 1

Основные проблемы гражданского законодательства сегодня могут быть определены существующими общественными отношениями, которые могут быть сформулированы специализированными государственными структурами. Все дело в том, что гражданское законодательство четко зависит от структуры имеющихся правовых отношений, то есть от состава правоотношений. Современная структура правовых отношений включает в себя следующие элементы: содержание правовых отношений, объект правовых отношений, а также субъект правовых отношений.

Примечательно также отметить, что гражданское законодательство наделено определенными особенностями, которые позволяют изменять ситуации, которые могут быть спровоцированы актуальными проблемами. Особенности гражданского законодательства Российской Федерации определены следующими структурами:

• Самостоятельность, юридическое равенство, а также имущественная обособленность всех имеющихся субъектов гражданских правовых отношений.
• Основные юридические факты, которые в определенное время могут привести к этапам возникновения гражданского правоотношения. Эта особенность также характерна к появлению сделки. В свою очередь сделка – это акт свободного волеизъявления всех присутствующих участников правовых отношения на территории Российской Федерации.
• Самостоятельное определение конкретного содержания правовых отношений и всех его участников. Как правило, здесь необходимо говорить о свободе подписанного оговора.
• Имущественный характер правовых мер и гарантий, которые наступают в результате нарушения гражданских обязанностей.
• Судебный порядок, который гарантирует защиту всех нарушенных прав гражданского законодательства.

Виды гражданского законодательства

Сразу стоит отметить, что виды гражданских и правовых отношений в структуре гражданского законодательства Российской Федерации, могут быть разделены, то есть, классифицированы по определенным признакам:

• классификация по установленному содержанию. Как правило, это имущественные отношения, которые определяют экономическое содержание.
• классификация по числу определенных и установленных обязанных лиц. Здесь речь идет об управомоченных лицах. Например, это такие ситуации, когда собственник может требовать что – то от прочих участников гражданских отношений.

Развитие, постоянное совершенствование гражданского законодательства - целенаправленная деятельность законодателя, общества, государства для обеспечения более качественного, чем ранее, уровня материальной и духовной жизни населения страны, преодоления отчужденности людей как друг от друга, так и от общества в целом.

Материальные и духовные потребности людей удовлетворяются в рамках существующих в стране экономических отношений, регулируемых российским законодательством, в том числе гражданским. Вместе с тем до настоящего времени высказываются суждения, что кроме гражданского законодательства экономические отношения регулируются также предпринимательским (хозяйственным), коммерческим (торговым) законодательством. В связи с этим есть необходимость рассмотреть вопрос о роли и месте гражданского права в регулировании экономических отношений и с учетом этого исследовать тенденции дальнейшего развития гражданского права.

Исследование проблем гражданско-правового регулирования рыночной экономики России обусловливает необходимость определиться со спецификой экономических отношений в стране. Следует отметить отправные точки: какой вид экономики превалирует в настоящее время в России, какие у нее тенденции и перспективы и др. В конечном итоге это во многом обусловливает состояние и развитие гражданского законодательства, регулирующего экономические отношения.

Формирование экономических отношений в обществе происходит посредством объективных экономических законов. По мнению

Не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им; оно представляет собой последствие - хотя очень медленно и постепенно развивающееся определенной склонности человеческой природы 1 .

Позже основоположниками марксизма-ленинизма был обоснован вывод о вызревании определенных моделей экономического развития в недрах самой экономической жизни общества. К. Маркс, критикуя Прудона, полагавшего, что произвол и усмотрение правителей являются решающей причиной экономической жизни общества, писал, что «во все времена государи вынуждены были подчиняться экономическим условиям и никогда не могли предписывать им законы», а потому «как политическое, так и гражданское законодательство всегда только выражает, протоколирует требования экономических отношений» 2 .

Но в общественной практике бывает и такое, когда средствами права политики пытаются изменить характер сложившихся в обществе экономических отношений, что и произошло в России в начале XX в. Видимо, в известной мере данное обстоятельство сыграло свою роль в крушении Советского государства. На это указывает, в частности, А.В. Васильев. Автор отмечает противоречия между теоретическими положениями марксизма-ленинизма о примате (первичности) базисных (экономических) отношений и реальной практикой, сложившейся в социалистическом государстве, которое субъективно, волевым порядком управляло экономикой, регулировало экономические отношения 3 .

Но, увы, история учит, что она ничему не учит. В 90-х годах прошлого века в России был повторен опыт волевого вмешательства в экономику. Г.В. Мальцев в связи с этим пишет, что российский капиталистический рынок - «это особое в своем роде явление: он был создан на руинах социалистической экономики политико-правовыми средствами, т.е., по существу, «декретирован» государственной властью» 4 . И то, что за прошедшее время реформирование российской экономики не принесло значимых результатов, является, видимо, следствием данного декретирования.

Если сказать, что проблема взаимодействия и взаимообусловленности экономики, политики и права чрезвычайно сложна, - это означает сказать банальность. Человечество уже не одну сотню лет

• 1 Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Книга первая. М., 1997. С. 18.
• 2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 112.
• 3 См.: Васильев А.В. Правовое регулирование экономических отношений. Теория и опыт Российской Федерации. М., 1995. С. 4-5.
• 4 Мальцев Г.В. Социальные основания права. М., 2007. С. 511.

б исследует данную проблему, однако вопрос по-прежнему является дискуссионным. Собственно говоря, и основоположники марксизма-ленинизма утверждали, что базис лишь в конечном счете определяет надстройку. Как отмечал К. Маркс, право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества 1 .

Базис определяет надстройку, а надстройка влияет на базис. Право, как и надстройка в целом, может либо способствовать экономическому развитию общества, либо препятствовать этому развитию, либо ставить ему в определенных направлениях преграды и толкать вперед в других направлениях .

Поскольку же надстройка воздействует на экономику посредством государства, то дискуссия о специфике экономического развития той или иной страны сводится в основном к вопросу о роли государства в экономике. Государство - это только «ночной сторож» чужой собственности, регулятор экономической жизни. И если это так, то в какой степени, объеме, какими средствами и т.д.

Г. В. Мальцев в связи с этим отмечает, что «почти весь XX век прошел под знаком усиления экономической роли государства не только в существовавших тогда социалистических системах, но и в странах с давними рыночными отношениями капиталистического типа... Сменился облик государства: из прежнего «ночного сторожа», позволявшего участникам общественной жизни делать ради бизнеса все, что угодно, кроме, может быть, убийства и воровства, оно превратилось в «государство всеобщего благоденствия», «социальное государство» с широковещательными программами, целями и вместе с тем - жесткими формами социального контроля» . Как далее пишет Г. В. Мальцев, «сегодня положение изменилось; «экономическая миссия» государства подвергается ожесточенной критике по крайней мере с двух сторон. Одни считают ее недостаточно активной и, будучи принципиальными сторонниками доктрин государственного вмешательства в экономику, требуют инноваций, институциональных трансформаций, современных форм сотрудничества государства с частными корпорациями, новой стратегии и тактики воздействия государства на хозяйственную жизнь. Другие исходят из того, что практика регулирования экономики со стороны государства не оправдала себя, все экономические и социальные функции, которыми ныне располагают государственные органы и чиновники, должны быть у них изъяты и в целях более компетентного, эффективного использования переданы частнопредпринимательским структурам. Разработка экономической политики и законодательных основ экономических связей должна быть передана в руки частного бизнеса... Те, кто стоит на этих позициях, вытекающих из так называемой либертарной или либертарианской идеологии, выступают за вытеснение государства из экономики и, разумеется, из сферы экономического институтогенеза» 1 .

Борьба между двумя этими направлениями вряд ли завершится в скором будущем. Скорее всего, под влиянием тех или иных обстоятельств государство в отдельных странах в большей мере, в других - в меньшей будет участвовать в экономике страны.

Чистая рыночная экономика (без какого-либо управления со стороны государства), т.е. так называемая либертарианская модель, как и чисто командная экономика, в природе отсутствует. Если даже проанализировать экономику Советского Союза, которую исследователи квалифицируют как централизованно управляемую, т.е. командную, то и в ней имели место некоторые элементы рыночной экономики: функционировали колхозные рынки; имела место купля-продажа сельскохозяйственных продуктов между гражданами; допускалась реализация государственными предприятиями излишков материальных ценностей; граждане, проживающие в собственных домах и в квартирах, имели право на их продажу и покупку и др. Словом, какие-то элементы рыночной экономики возможны в централизованно управляемых экономиках.

Не могут иметь место в настоящее время и государства с чисто рыночной экономикой. Продукция, товары, услуги должны потребляться. Экономика всегда нуждается в потребителях. В конечном итоге все произведенные товары должны быть потреблены. Никто не будет заниматься производством только ради производства. Не человек существует для экономики, а экономика для человека. Однако и государство само по себе также никому не нужно. Государство существует для того, чтобы упорядочить жизнь общества, своих граждан, обеспечить защиту их интересов, в том числе и от произвола предпринимателей или от их недобросовестного отношения к выполнению работ, оказанию услуг, изготовлению товаров и др. Тем самым государство гуманизирует экономику, ориентирует ее на человека, и потому оно просто не может не участвовать в экономике страны. Об этом утверждают многие исследователи. Так, С. Фишер, Р. Дорнбуш, Р. Шмалензи пишут что «не существует чисто рыночных экономик... Государство вмешивается в деятельность рынков многими способами и по разным причинам. Почти все государства играют важную роль в решении, например, вопроса «для кого», обеспечивая едой тех, кто иначе бы умер с голода, а также в

попытке решения таких общеэкономических проблем, как инфляция и безработица. Государство, как правило, производит некоторые товары и услуги (такие как образование и оборона) и регулирует деятельность многих рынков (контролируя, например, и цены на электричество, и качество мяса для гамбургеров). Налоги вводятся как для того, чтобы оплачивать государственные закупки, так и для того, чтобы влиять на функционирование рынков» 1 .

Такой же позиции придерживаются К.Р. Макконелл и С.Л. Брю:

В реальной действительности экономические системы располагаются где-то между крайностями чистого капитализма и командной экономики .

Нобелевский лауреат по экономике американский экономист Дж. Стиглиц идет еще дальше и обосновывает не только необходимость регулирующей роли государства, но и непосредственное участие государства в экономике в качестве товаропроизводителя. В частности, Дж. Стиглиц пишет:

Америка никогда не принимала полностью миф о том, что большое государство - это плохо. Большинство американцев продолжало верить, что в экономике есть место для государства, и не только в области регулирования, но и в обеспечении жизнеобеспечивающих услуг... За рубежом Америка проповедовала вариант капитализма с минимальной ролью государства, который сама отвергла .

В еще большей степени участие государства в экономике в качестве как регулятора, так и товаропроизводителя должно быть присуще социальному государству. Р. Штобер следующим образом характеризует специфику социального государства:

Этической основой и главной составляющей принципа социального государства является принцип солидарности. Этот принцип производный от идеи братства (один за всех и все за одного), возникшей до появления права, направлен на реализацию социального выравнивания и перераспределения. Исходной позицией в данном случае является тезис о том, что народное хозяйство - это нечто большее, чем просто сумма отдельных хозяйственных единиц. Поэтому государство как место общественного обмена должно быть интегрировано в солидарную общность людей, а экономика должна служить общему благу, понимание которого государство может конкретизировать .

О солидарности интересов общества и предпринимателей говорит также П. Верхан: «В силу рациональности экономической деятельности прибыльность предприятия оказывается предпосылкой всеобщего блага» 1 .

Согласно п. 1 ст. 7 Конституции РФ Россия является социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. Из этой нормы права следует, что в основе всей политики государства должен находиться вопрос об обеспечении граждан всеми необходимыми для достойной жизни товарами, услугами, работами и др. И это не пожелание государства как такового, не его забота о населении, а обязанность. О сути отношений между социальным государством и гражданами, обществом, на наш взгляд, правильно высказалась Л.Н. Кочеткова. Так, она пишет, что всякое государство, выполняя определенные социальные функции, так или иначе, в тех или иных формах проявляет заботу о своих гражданах, однако социальное государство уже не просто выполняет соответствующие функции, а признает их выполнение своей обязанностью, тем самым предоставляя человеку право не просто получать помощь от государства в виде милости, но получать ее, во-первых, по своей собственной инициативе, во-вторых, гарантированно, в- третьих, быть правомочным требовать от государства выполнения взятых на себя социальных обязательств. По мнению автора, этим и отличается социальное государство от государства патерналистского, т.е. просто заботящегося о людях, опекающего их .

Для достойной жизни населения страны и его свободного развития необходимо соответствующее материальное обеспечение, и в связи с этим государство должно решить проблему удовлетворения потребностей своих граждан. Однако государственный сектор в экономике продолжает стремительно сокращаться, и теряется возможность обеспечения населения страны товарами, услугами и работами, производимыми государственными хозяйствующими субъектами. В этой ситуации Российской Федерации как социальному государству не остается ничего другого, как переложить исполнение своих социальных обязательств на другие экономические субъекты, к которым относятся коммерческие организации, некоммерческие организации, осуществляющие разрешенную предпринимательскую деятельность, и, наконец, индивидуальные предприниматели.

В современной России вследствие практически полной ликвидации государственного сектора именно названные субъекты должны обеспечить население страны качественными товарами, работами и услугами. От результатов их деятельности зависит не только благополучие граждан, но и стабильность самого государства, а следовательно, его безопасность. Эти субъекты являются как бы «агентами» государства в сфере экономики страны (экономическими агентами). Однако переложение государством исполнения социальных обязательств на экономических агентов отнюдь не означает отказа от этих социальных обязательств. Государству не должно быть безразлично, каким образом данные агенты решают проблему обеспечения населения страны всем необходимым для достойной жизни. И здесь важным является не только качество, но и количество соответствующих товаров, поскольку в противном случае возможно появление дефицита; при неудовлетворительном качестве возможна угроза жизни и здоровью граждан; непродуманность в ценообразовании может создать трудности при приобретении товаров определенными категориями населения, что создаст предпосылки для дестабилизации социальной обстановки в стране и т.д.

Следует учитывать, что любая коммерческая структура, обеспечивающая население страны товарами, работами, услугами, может быть добровольно ликвидирована, ее участники могут просто не пожелать заниматься далее предпринимательской деятельностью. Изложенные обстоятельства создают обстановку неопределенности в обеспечении граждан всем необходимым для осуществления ими своего права на жизнь. Данные обстоятельства обусловливают необходимость социализации и гуманизации экономики.

В связи с изложенным осуществление государством контроля за деятельностью экономических агентов является не правом государства, а его обязанностью. При этом с возрастанием неопределенности роль государства должна усиливаться, что должно быть признано законом общественного развития. Поэтому российское государство должно быть регулятором экономической деятельности, а рынок - регулируемым рынком . Экономику такого государства принято называть смешанной экономикой. Данное обстоятельство необходимо учитывать при определении методов и общих начал правового регулирования.

Законодательство, регулирующее экономические отношения, должно постоянно совершенствоваться в направлении его социализации и гуманизации. Показателем достаточного развития данного законодательства должна служить не его так называемая экономическая эффективность (экономическая эффективность права), а социальная эффективность, т.е. насколько успешно законодательство регулирует экономические отношения, с тем чтобы удовлетворить общество в товарах, услугах, работах.

Однако, прежде чем будут сформулированы нормы права, необходимым звеном является выработка соответствующих политических решений, направлений и др. Так, послания Президента РФ становятся базой для разработки очередных законопроектов. Однако эти послания являются, в свою очередь, следствием анализа как социальных, так и экономических отношений в стране. В итоге получается, что политика действительно является концентрированным выражением экономики, а осуществление политических решений в жизнь, особенно в правовом государстве, возможно только в форме правовых актов. Как утверждал Ф. Энгельс,

подобно тому, как у отдельного человека, для того, чтобы он стал действовать, все побудительные силы, вызывающие его действия, неизбежно должны пройти через его голову, должны превратиться в побуждения его воли, точно так же и все потребности гражданского общества - независимо от того, какой класс в данное время господствует, - неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение .

В юридической литературе до настоящего времени продолжается дискуссия о возможности регулирования экономических отношений средствами гражданского права вообще и объеме такого регулирования. В начале 90-х годов прошлого века, когда не только среди экономистов, но и среди юристов превалировал «рыночный романтизм», широко распространенной была точка зрения, что в области хозяйства мы ничего публичного не признаем, для нас в области хозяйства все есть частноправовое. Основываясь на модели чистого рынка, ряд исследователей доказывали тогда и доказывают в настоящее время невозможность участия государства в экономических процессах, а отсюда и недопустимость регулирования экономики нормами права, учитывающими общественный интерес. Постулируется вывод, что регулирование рыночных отношений может осуществляться только нормами частного права. Так, Е.А. Суханов в этой связи утверждает:

Частное право по своей природе является единственно приемлемой формой нормального имущественного, в том числе предпринимательского, оборота. Рыночное хозяйство как раз и рассчитано на юридически равных и имущественно самостоятельных участников, действующих в своих частных интересах при отсутствии произвольного вмешательства государства в частные дела. Публичноправовые правила в силу своей природы неизбежно подавляют и ограничивают частноправовые начала, а потому их соединение в одной отрасли исключается, о чем, бесспорно, свидетельствует как отечественный, так и мировой опыт 1 .

Однако как быть с тем, что именно нормами гражданского права жестко определены модели коммерческих и некоммерческих организаций, установлены признаки юридического лица, регламентирован порядок создания и регистрации юридических лиц, а также прекращения их деятельности. Следует также указать и на то, что именно в нормах гражданского законодательства предусмотрены модели договоров, их существенные условия, порядок заключения, изменения и расторжения договоров, а также исполнения обязательств и др.

В связи с этим представляется совершенно справедливым утверждение В.Ф. Яковлева, что

современное гражданское право, призванное дать простор для развития рыночной экономики, не является чисто частным, а переплетено с публичными началами... В любой современной правовой системе, даже американской, частная собственность не абстрагируется от начал социальной ориентации .

Позднее В.Ф. Яковлев развивает данное положение следующим выводом:

Рыночная экономика децентрализована по самой своей сути. Ее участниками являются все производители, торговцы, потребители благ. Множественность участников со своими интересами создают основу не только для гармонизации интересов, но и для их противоречий и конфликтов. Вследствие этого экономика рынка заключает в себе не только факторы позитивного развития, но и значительные риски и опасности, не учитывать которые недопустимо. Частный интерес раскрывает свои достоинства лишь постольку, поскольку не представляет собой угрозы для интересов других ЛИЦ.

Поэтому его реализация должна происходить по правовым правилам, в четких границах, определяемых интересами других участников рынка 1 .

При этом следует учитывать специфическую внутреннюю сущность предпринимателей. Российская действительность показала, что не так уж был неправ К. Маркс, когда утверждал, что капиталист пойдет на любое преступление, если только получит 300% прибыли. В рыночной экономике происходит деформация человеческой личности. Возникает новая генерация человека, именуемая «человеком экономическим». Это отнюдь не новый биологический вид, а социальная характеристика участника рынка, занимающегося предпринимательской деятельностью, характеристика его внутренней сущности. Г.В. Мальцев пишет, что «человек экономический» капиталистического общества одержим стремлением к выгоде, прибылям и богатству. Он сметает на пути к ним все социальные помехи и нравственные ценности .

И вот это «произведение» рыночной экономики часто называют эффективным хозяйственником, тем самым обволакивая хищную, порой человеконенавистническую суть в красивую обертку эффективности. В российской реальности «человек экономический», как правило, нарушает трудовые права работников, задерживает выплату заработной платы или выдает «серые» заработные платы, по собственной инициативе увеличивает продолжительность рабочего дня, реализует товары сомнительного качества или просто недоброкачественные, оказывает рискованные или смертельные услуги для граждан и т.д. Более того, по ГК РФ индивидуальный предприниматель получил карт-бланш на откровенную эксплуатацию других граждан. Так, согласно ст. 2 Закона РСФСР о предпринимательской деятельности 1990 г. индивидуальная предпринимательская деятельность могла осуществляться только самим предпринимателем и членами его семьи. При использовании наемного труда предприниматель был обязан создать предприятие - юридическое лицо. В настоящее время подобной нормы гражданское законодательство не содержит и «человек экономический» превратился в откровенного и непосредственного эксплуататора.

Проведение в жизнь рядом экономистов и юристов положения об ограничении или вообще исключения регулирования экономики государством приводило в прошлом к социальной напряженности в обществе. Вполне возможно, что подобное не исключено и в будущем. ГК РФ, созданный в период рыночного романтизма, имел и имеет целый ряд таких правовых решений, которые демонстрировали и демонстрируют, что экономические проблемы субъектов гражданского права - это только их проблемы, так сказать, частное дело этих субъектов. Можно привести ряд примеров, когда нормы гражданского законодательства, разработанные на основе постулата, что гражданское право - это только частное право, приводили к нежелательным социальным эффектам. Так, согласно ст. 64 ГК РФ в самой первой редакции вкладчики банков в случае ликвидации последних имели право на удовлетворение своих требований в пятую очередь, т.е. в последнюю очередь вместе с остальными кредиторами. Реакция общества долго ждать себя не заставила, и когда вкладчики в связи с недостатком имущества у банков оказались без своих средств и стало проявляться общественное недовольство, то очень быстро частный подход к регулированию гражданских отношений уступил место публичному. Федеральным законом от 20 февраля 1996 г. № 18-ФЗ «О внесении дополнений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» 1 вкладчики банков были переведены в первую очередь. Государство в этом случае откровенно вмешалось в регулирование экономических процессов, и дело было поправлено, однако предпочтительнее было бы не доводить эту ситуацию до крайностей.

В связи с вышеизложенным следует признать, что в регулировании экономических отношений участие государства необходимо, однако возникает вопрос о роли гражданского права в экономике, о возможности государства средствами гражданского права регулировать экономические процессы. В юридической литературе длительное время высказываются суждения о необходимости разработки с этой целью хозяйственного (предпринимательского) кодекса .

Однако так ли это? Действительно ли то, что гражданское законодательство не способно выполнить данную задачу? Ответ на эти вопросы зависит от подхода к определению взаимоотношения и взаимодействия частного и публичного в гражданском законодательстве. Многие цивилисты обосновывают тезис о частном характере гражданского законодательстве, но достоверно ли это?

В период разработки ГК РФ многими учеными высказывалось суждение о необходимости отказа от включения в ГК РФ норм, направленных на учет интересов государства и всего общества, т.е. публичных интересов. Обосновывалось это тем, что гражданское право - это исключительно частное право. Так, С.С. Алексеев утверждал, что «до тех пор, пока гражданское законодательство, законы о собственности, предпринимательстве, все аналогичные законы не будут признаны и конституированы в общественном и юридическом бытии в качестве частного права, у нас не будет действительной частной собственности, предпринимательства, частной инициативы, право крестьян на землю» 1 . В какой-то мере данная позиция объяснялась необходимостью преодоления в тот период времени внедренной в жизнь общества установки В.И. Ленина, что «мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное» .

В настоящее время гражданское законодательство сформировано и есть возможность проанализировать, насколько оно является частноправовым.

Так, в ст. 421 ГК РФ закреплен принцип свободы договора. В то же время в ГК РФ есть множество изъятий из данного принципа, когда о свободе договора можно говорить весьма условно или даже об отсутствии такой свободы (например, ст. 426, 428 ГК РФ).

Содержание ст. 445 ГК РФ, называющейся «Заключение договора в обязательном порядке», подтверждает, что гражданское законодательство в принципе допускает возможность понуждения к заключению договоров в определенных ситуациях. Достаточно жестко определены модели гражданско-правовых договоров, порядок их заключения, изменения и расторжения. Все это позволяет сделать вывод, что участники гражданского оборота если и свободны при заключении договора, то не в той степени, которая позволяла бы утверждать лишь о частноправовом характере соответствующих норм и отсутствии интересов общества при их конструировании.

Весьма категорично утверждается, что действующее законодательство основывается на принципе неприкосновенности собственности. Однако при внимательном анализе содержания некоторых норм можно усомниться в истинности такого суждения. В ст. 235 ГК РФ закреплено множество оснований, по которым имущество может быть принудительно изъято у собственника, в том числе реквизиция, конфискация, отчуждение недвижимого имущества в связи с изъятием земельного участка для государственных или муниципальных нужд. Взыскание имущества в доход государства возможно также в ряде случаев признания сделки недействительной (ст. 169, 179 ГК РФ). При этом ст. 169 ГК РФ предусматривает весьма серьезные последствия за совершение сделки, заведомо противной основам правопорядка и нравственности. Из этого видно, что общественная мораль поставлена выше интересов собственника. В итоге можно сделать вывод, что в действительности собственность не так уж и неприкосновенна. Наоборот, она существенно ограничена действующим законодательством в интересах общества. Кстати, в западной литературе исследователи давно уже отметили тенденцию ограничения государством права собственности.

Суждения о беспрепятственном осуществлении субъектами своих прав в доказательство частноправовой природы гражданского законодательства существенно корректируются нормами права о пределах осуществления субъективных гражданских прав, о недопустимости использования их в целях ограничения конкуренции и т.д.

Сказанного уже достаточно для вывода: несмотря на явное намерение разработчиков ГК РФ минимизировать включение в него положений, учитывающих интересы общества, их замысел не осуществился. Действующее гражданское законодательство содержит множество норм, направленных на учет и обеспечение интересов общества. Еще больше таких норм содержится в проекте ГК РФ. Все это, видимо, детерминировано социализацией гражданского права, что характерно для права большинства развитых стран.

Таким образом, гражданское право России в настоящее время имеет настолько социализированный, следовательно, публичный характер, что утверждать о нем как о частном праве будет неверно.

Однако гражданское право эволюционирует не только в направлении его социализации. Оно не может не учитывать тот факт, что в России кардинальным образом изменилось отношение к человеку. Согласно ст. 2 Конституции РФ человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Обязанностью государства является признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина. Гражданское законодательство закрепляет многие права и свободы граждан, регулирует отношения, связанные с их возникновением, осуществлением и защитой. Именно в гражданском законодательстве закреплена способность граждан быть субъектами гражданских правоотношений, а также способность граждан своими действиями приобретать права и нести обязанности. Получили законодательное признание такие категории, как честь, достоинство, деловая репутация граждан, а также их жизнь и здоровье, личная неприкосновенность и личная и семейная тайна, право на имя и др. Личные неимущественные отношения в полном объеме были включены в предмет гражданско-правового регулирования. Много внимания уделяется в гражданском законодательстве вопросам защиты прав и интересов граждан как слабой стороны в договорных отношениях, и особенно в жилищных отношениях и др.

Вышеизложенное позволяет утверждать, что кроме социализации еще одним направлением развития гражданского законодательства является его гуманизация.

Таким образом, в настоящее время в гражданском праве России одновременно протекают два процесса - это социализация, означающая направленность законодательства на учет интересов общества и улучшение социально-экономического положения граждан, и гуманизация, направленная на все более полное и всестороннее признание достойного положения человека и гражданина в обществе и государстве. Осуществляя социализацию и гуманизацию, государство тем самым проявляет заботу о социальном самочувствии как членов общества, так и всего общества. При этом нормы права, отвечающие за социализацию и гуманизацию, не могут действовать без взаимосвязи: нельзя обеспечить достойную жизнь гражданина, как того требует ст. 7 Конституции РФ, без создания ему соответствующих условий в результате деятельности экономических агентов государства, и в то же время положение человека в обществе как личности зависит от экономических условий проживания.

Социализация гражданского законодательства не может быть осуществлена без его гуманизации. Сама по себе, без человека, социализация обществу не нужна. А гуманизация без социализации вообще невозможна, поскольку без создания достойных человека экономических условий проживания говорить о человеке как высшей ценности по меньшей мере неуместно. Следовательно, социализация и гуманизация взаимно интегрированы друг в друга. Интеграционные процессы, отражающиеся в нормах гражданского права, нивелируют их. Гражданское право становится настолько частнопубличным или, наоборот, публично-частным, что следует вести речь просто о гражданском праве соответствующего государства, т.е. о гражданском праве социального государства, именуемого Российской Федерацией .

Таким образом, наличие в России смешанной экономики социального государства детерминирует участие государства в регулировании экономических отношений, а публично-частный (частнопубличный) характер российского гражданского права обусловливает возможность регулирования экономических отношений нормами и средствами гражданского права, которое в данном случае является самодостаточным, что снимает проблему необходимости конструирования в дополнение к уже существующим еще какой-либо отрасли законодательства или даже права (хозяйственного, предпринимательского, торгового, коммерческого и пр.). Маконелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс: Принципы, проблемы и политика: В 2 т.:Пср. с англ. Т. 1. М., 1997. С. 48. См.: Толстой Ю.К. Каким быть гражданскому законодательству // Правоведение. 1990. № 5. С. 65.