Как называется судебный следователь. Возрождение института следственных судей в российском уголовном процессе. Судебный следователь в пореформенной России

Судебный следователь

см. Следователь судебный.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон . 1890-1907 .

Смотреть что такое "Судебный следователь" в других словарях:

СУДЕБНЫЙ, судебная, судебное. прил., по знач. связанное с судом, с совершением правосудия, с рассмотрением дел в суде. Судебное следствие. Судебный процесс. Судебный устав. Судебная практика. Судебная защита. Судебные пошлины. Судебная плата (см … Толковый словарь Ушакова

СЛЕДОВАТЕЛЬ, следователя, муж. (офиц.). Должностное лицо, производящее предварительное следствие (см. следствие во 2 знач.). Судебный следователь. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

СЛЕДОВАТЕЛЬ, я, муж. Должностное лицо, производящее предварительное следствие 2. Судебный с. | прил. следовательский, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

Я; м. Должностное лицо, производящее предварительное судебное следствие. Молодой с. Опытный с. Судебный с. С. прокуратуры. С. по особо важным делам. ◁ Следовательский, ая, ое. С. талант. С. кабинет … Энциклопедический словарь

следователь - я; м. см. тж. следовательский Должностное лицо, производящее предварительное судебное следствие. Молодой сле/дователь. Опытный сле/дователь. Судебный сле/дователь. Сле/дователь прокуратуры … Словарь многих выражений

Особое должностное лицо судебного ведомства, на которое возлагается производство предварительных следствий. В дореформенном процессе производство предварительного исследования по уголовным делам, распадавшегося на предварительное и формальное… …

Знак отличия «Лучший следователь» … Википедия

Бобров Дмитрий Васильевич - судебный следователь в Серпухове … Словарь литературных типов

А. Предварительное С. 1) Понятие и пределы предварительного С. Судебное исследование преступления распадается на два отдела: подготовительный и окончательный. Подготовительное исследование имеет целью уяснить событие преступления, наметить его… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Деятельность по розыску, задержанию и привлечению к ответственности перед судебной властью предполагаемого нарушителя закона в видах изобличения его в определенном преступлении и применения к нему положенного за него наказания. Право уголовного П … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Книги

• , Л.Л. Камбек. Судебный следователь, или Полнейшее руководство к производству уголовных следствий, содержащее в себе изложение правил о производстве уголовных следствий, с присовокуплением образцов деловых…
• Судебный следователь, или Полнейшее руководство к производству уголовных следствий. , Л.Л. Камбек. Эта книга будет изготовлена в соответствии с Вашим заказом по технологии Print-on-Demand. Судебный следователь, или Полнейшее руководство к производству уголовных следствий, содержащее в…

Наступивший год может внести серьезные изменения в правосудии. В уголовном процессе появится новая и очень важная фигура - следственный судья.

Президент России Владимир Путин рекомендовал Верховному суду РФ до 15 марта 2015 года изучить вопрос о возможности введения этого института. По мнению председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, воссоздание корпуса следственных судей может помочь решить системные проблемы уголовного процесса. Это он подчеркнул в своей статье "Конституция живет в законах ", опубликованной в "Российской газете" в конце ушедшего года.

Кто же такие следственные судьи? И почему речь идет именно о воссоздании этого института в российском судопроизводстве? Почему раньше мы о таких судьях ничего не слышали? Зачем они нам нужны, неужели в России мало обычных и судей, и следователей?

Следственные судьи, точнее, судебные следователи, как они именовались в России, появились у нас еще в 1860 году. И стали важным элементом Судебной реформы 1864 года. За образец был взят наполеоновский Кодекс уголовного следствия (Code d instruction criminelle) 1808 года, где центральной фигурой предварительного следствия был именно следственный судья. В сознании юристов того времени судебный элемент был неотделим от понятия предварительного следствия. Лишь там, где действует следственный судья, можно говорить о предварительном следствии.

Оно ведь тоже часть судопроизводства. А там, где есть судопроизводство, должна быть почва для состязательности и равенства сторон, а значит, и справедливости правосудия. И потому только здесь предварительно могут формироваться судебные доказательства, которые позволительно затем рассматривать в суде. Все то, что предшествует следствию и производится до него, есть дознание, то есть деятельность полицейская, наполовину административная, которая доказательств не создает, а лишь собирает для их получения предварительную информацию.

Французская модель, адаптированная к российским условиям, пришлась у нас, что называется, ко двору. Более того, принесла великолепные плоды: новые российские суды и адвокатура за полвека своего существования покрыли себя поистине неувядаемой славой. Даже большевики, придя к власти, поначалу не решились отказаться от института судебных следователей.

В первых советских УПК РСФСР 1922-1923 годов судебный следователь был сохранен. Причем организационно он был независим от прокуратуры, по-прежнему занимая довольно высокое положение в судебной иерархии, поскольку состоял в штате губернского, затем областного суда. Однако вскоре произошла фактическая ликвидация предварительного следствия. В 1928-1929 годах следственный аппарат был полностью передан в прокуратуру - судебная власть на предварительном расследовании закончилась.

Подобный строй предварительного расследования был в основном продублирован и последующими отечественными уголовно-процессуальными законами - советским УПК 1960 года и российским 2001 года. Но даже будучи фактически превращена в дознание, предварительная подготовка уголовных дел продолжает у нас именоваться следствием, а сотрудники полиции, расследующие преступления, следователями "юстиции".

В распоряжении органов уголовного преследования сохранились не свойственные им, в сущности судебные, полномочия, в первую очередь по созданию судебных доказательств. То есть таких, которые могут на равных конкурировать с теми, которые были получены прямо в судебном заседании, а то и заменять их. Например, именно следователь назначает "судебную" экспертизу, результаты которой в суде, будучи представлены в письменном виде, фактически часто предрешают исход дела. За право создавать судебные доказательства досудебные стадии расплачиваются квазисудебной, письменно-протокольной юридической формой, которая вполне уместна и даже необходима в суде, но противопоказана для гибкой и динамичной деятельности по раскрытию и расследованию преступлений. Она приводит к бюрократизации и крайней медлительности процесса. В том числе длительным срокам предварительного следствия и подследственного ареста, необходимости выполнения следователями и дознавателями многочисленных процессуальных формальностей. А главное - к недостаточной надежности собираемых доказательств. Ведь текущий судебный контроль за доказыванием здесь отсутствует, а формируются доказательства только одной из сторон в процессе, а именно обвинителем, заинтересованным в исходе дела, так сказать, по определению.

Институт следственных судей с теми или иными особенностями существует в настоящее время во Франции, Бельгии, Испании, Нидерландах, Швейцарии и других странах. Ряд полномочий, характерных для следственных судей, выполняют участковые судьи в Германии. Этот институт ввели Латвия, Литва, Молдова, Казахстан. При этом в большинстве западноевропейских стран, как и в дореволюционной России, следственный судья по традиции является, скорее, судебным следователем, нежели судьей. Так как самостоятельно определяет ход предварительного следствия и по своей инициативе может собирать доказательства.

Но в некоторых странах судья привлекается и к так называемому депонированию доказательств. Но истина, как обычно, находится посередине. Судья, который призван, собрав доказательства, изобличить виновного, сам становится обвинителем, что нарушает принципы состязательности и разделения процессуальных функций. А вот следственный судья, который вообще не принимает участия в процессе доказывания на предварительном расследовании, - это другая крайность. В силу ограниченности своей роли он не способен сделать предварительное расследование частью судопроизводства, придать ему состязательный характер. И только тот судья, который занимает здесь активную позицию, контролируя законность уголовного преследования, ведущегося стороной обвинения, участвуя в легализации судебных доказательств, принимая решения о применении принудительных процессуальных мер, может претендовать на роль истинного носителя функции правосудия. Следственные судьи ни в коем случае не должны сами вести уголовное преследование, искать и изобличать виновных. Это естественная функция полиции и прокуратуры. Судья призван контролировать как законность, так и фактическую обоснованность возбуждения прокуратурой уголовного преследования. А при недостаточности доказательств он вправе прекратить дело. По завершении следствия, в котором обвинение было доказано, именно следственный судья должен принимать постановление о направлении дела в суд. При этом ему следует всегда действовать в состязательных формах - в судебных заседаниях, где по возможности участвуют представители обеих сторон, а все его акты смогут быть обжалованы в апелляционном порядке. Тогда процесс действительно может стать полностью состязательным.

Очень хорошо. Одно позвольте вам заметить, милостивая государыня, мы слуги закона, но это не мешает нам быть людьми. И поверьте, что я понимаю вполне ваше положение и принимаю участие в нем. Вы были связаны с человеком, который тратил имущество, делал неверности, ну, одним словом, делал несчастье в[ам].

Лиза.

Я любила его.

Судебный следователь.

Да, но все-таки вам естественно желание освободиться, и вы избрали этот более простой путь, не подумав о том, что это приведет вас к тому, что считается преступлением двоебрачия -- это понятно и мне. И присяжные поймут это. И потому я бы советовал вам открыть всё.

Лиза.

Мне нечего открывать. Я никогда не лгала. (Плачет .)

Я не нужна больше?

Судебный следователь.

Я бы попросил вас побыть еще здесь. Я не буду, не буду больше беспокоить вас вопросами. Только извольте прочесть и подписать вот допрос. Так ли выражены ваши ответы? Прошу покорно сюда. (Указывает кресло у окна. К письмоводителю .) Попросите г-на Каренина.

ЯВЛЕНИЕ III

Те же. Входит Каренин строго, торжественно.

Судебный следователь.

Прошу покорно.

Каренин.

Благодарю. (Стоит. ) Что вам угодно?

Судебный следователь.

Я обязан снять допрос.

Каренин.

В качестве чего?

Судебный следователь (улыбаясь ).

Я в качестве судебного следователя. С вас же я должен снять допрос в качестве обвиняемого.

Каренин.

Вот как? В чем же?

Судебный следователь.

[В женитьбе на замужней женщине.] (1) Впрочем, позвольте сделать вопросы по порядку. Присядьте.

Каренин.

Благодарю.

Судебный следователь.

Ваше имя?

Каренин.

Виктор Каренин.

Судебный следователь.

Каренин.

Камергер, действительный статский советник.

Судебный следователь.

[Каренин.]

Судебный следователь.

(1) В рукописи ошибочно : В двоеженстве.

Каренин.

Православной, под судом и следствием не бывал. Ну-с?

Судебный следователь.

Известно ли вам было, что Федор Васильевич Протасов жив, когда вы вступали в брак с его женою?

Каренин.

Не было известно. Мы оба были убеждены, что он утонул.

Судебный следователь.

Куда вы посылали ежемесячно деньги в Саратов после ложного известия о смерти Протасова?

Каренин.

Я не желаю отвечать на этот вопрос.

Судебный следователь.

Очень хорошо. С какою целью были посланы вами деньги 1200 рублей господину Протасову перед самой симуляцией его смерти 17 июля?

Каренин.

Деньги эти были переданы мне моею женою.

Судебный следователь.

Госпожою Протасовой?

Каренин.

Моею женою для отправки ее мужу. Деньги эти она считала его собственностью и, разорвав связи с ним, считала несправедливым удержать эти деньги.

А.В. Подолина,
юридический факультет Сибирского университета потребительской кооперации, г. Новосибирск

Одним из важнейших направлений судебной реформы, проводившейся в России в 60-ые годы XIX века, являлось введение института судебных следователей. Разра-ботанные и принятые нормативные правовые акты исходили из признания необходи-мости законодательного закрепления предварительного следствия в качестве судебной функции и признания производящего его лица должностным лицом судебной власти. Опыт проведения данной реформы имеет колоссальную ценность. Как пишет Ю.В. Рощина, с помощью обращения к нему можно было бы преодолеть многие недостатки современного предварительного производства России .

Права и обязанности судебного следователя подробно регламентировались в утверждённых 8 июня 1860 года «Учреждении судебных следователей», «Наказе су-дебным следователям», а также принятых 20 ноября 1864 года «Учреждении судебных установлений» и «Уставе уголовного судопроизводства».

И.Я. Фойницкий отмечал, что «судебные следователи... есть особые должност-ные лица судебного ведомства, имеющие судейское звание с сопряжёнными с ним служебными преимуществами» . В.К. Случевский писал, что ими являются «следо-ватели, обязанные исследовать событие преступления, установить и охранить весь тот фактический материал, на основании которого должны затем разрешиться вопросы о предании суду, а также о виновности подсудимого» .

1. данные должностные лица относятся именно к судейскому корпусу с выте-кающими отсюда гарантиями, связанными с их статусом. Прежде всего, имеется в ви-ду их независимость при осуществлении процессуальных полномочий;
2. судебные следователи были компетентны самостоятельно осуществлять пред-варительное следствие по делу;
3. полномочия, выполняемые судебными следователями, обусловлены целями стадии предварительного расследования, т.е. установление виновного лица и решение вопроса о том, должно ли дело быть направлено в суд.

Полномочия судебного следователя, по смыслу Устава уголовного судопроиз-водства (ст. 288-509 УУС), можно с некоторой условностью разделить на три группы.

1. Полномочия, связанные с началом следствия. Судебный следователь был уполномочен при наличии законных поводов «приступить к следствию» (ст. 289, 297 УУС), расспрашивать объявителя или жалобщика об обстоятельствах происшествия или об известных ему признаках преступного деяния (ст. 307 УУС), принимать явку с повинной (ст. 309 УУС), проверять, отменять и дополнять действия полиции по произведённому ею первоначальному исследованию (ст. 269) УУС, сообщать прокурору об отсутствии доста-точных оснований к производству следствия (ст. 309) УУС и т.д.
2. Полномочия, связанные с ведением следствия. Судебный следователь был уполномочен самостоятельно производить осмотры и освидетельствования (ст. 315-335 УУС), участвовать в осмотре и освидетельствовании через врачей (ст. 336-356 УУС), произ-водить обыски и выемки в домах (ст. 357-370 УУС), собирать и сохранять вещественные доказательства (ст. 371-376 УУС), призывать и приводить обвиняемого к следствию (ст. 377-397 УСС), допрашивать обвиняемого (ст. 398-414 УСС), избирать в отношении обвиняемого способы уклониться от следствия (ст. 415-432 УСС), допрашивать свидетелей (ст. 433-453 УСС), производить на месте дознание через окольных людей (ст. 454-466 УСС), давать поручения полиции (ст. 271 УСС), составлять протоколы предварительного следствия (ст. 467-475 УСС).
3. Полномочия, связанные с заключением следствия. Судебный следователь был уполномочен по окончании предварительного следствия, предъявив обвиняемому следственное производство, спрашивать его: не желает ли он представить что-либо ещё в своё оправдание (ст. 476 УСС), проверять новые обстоятельства, на которые укажет обвиняемый (ст. 477 УСС), объявлять участвующим в деле лицам о том, что следствие за-кончено, и отсылать всё производство к Прокурору и его Товарищу (ст. 479 УСС), испрашивать через Прокурора разрешение Окружного суда на прекращение следствия (ст. 277 УСС).

По смыслу Устава уголовного судопроизводства, при осуществлении данных полномочий судебный следователь, не выполняя ни обвинительных, ни защитных функций, должен был беспристрастно расследовать преступление, устанавливать ви-новное лицо, решить вопрос о дальнейшем направлении дела.

Таким образом, полномочия, которыми был наделён следователь, в полной мере отвечали его процессуальным функциям, принимая во внимание судебный характер его деятельности, учитывая его принадлежность к судейскому корпусу и исходя из того, что суд - это орган, устанавливающий истину, а не обвиняющий или защищаю-щий кого-либо. Не останавливаясь подробно на положительных, отрицательных и комплексных оценках данного института (например, А.Ф. Кони подчёркивал достоин-ства, связанные с введением должности судебных следователей, но при этом писал, что «предварительное следствие является у нас по своей постановке и по практиче-ским результатам своим, по-видимому, одной из самых слабых сторон судебной орга-низации» , можно констатировать, что составителям Судебных уставов, по край-ней мере, на нормативном уровне, вполне удалось достигнуть данной цели.

Характеризуя функции судебного следователя, дореволюционные процессуали-сты сходились в том, что он соединял в себе одновременно функции «обвинения, за-щиты и собственно судейские» . Можно также утверждать, что он не выпол-нял ни функцию обвинения, ни функцию защиты, и должен был «с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдываю-щие» (ст. 265 УУС) .

В результате к моменту судебного разбирательства формировались такие материалы уголовного дела, которые всесторонне и полно отражали обстоятельства совершенного преступления, раскрывая перед судом объективную картину случившегося. На наш взгляд, такое понимание деятельности должностного лица, представляющего органы следствия, позитивным образом отражалось на судьбе уголовного дела и самого подследственного, что, возможно, не помешало бы современному досудебному производству.

Судебный следователь и следственный судья – разные субъекты правовых отношений

«…в виде ratio status вырабатывается не просто определенного
рода политическая технология, особого рода государственный цинизм,
но вырабатывается некая особенная логика
политического действия правительства и государства».

А. Филиппов «Дискурсы о государстве»

Теории уголовно-процессуальной науки достаточно известны дискуссии о необходимости введения в уголовное судопроизводство России фигуры «судебного следователя» или «следственного судьи». Достаточно явно и то, что импульсы к «оживлению» или «затуханию» данной дискуссии отчасти совпадают с перманентно озвучиваемыми намерениями высших лиц государственной власти, рефреном которых служат лозунги о необходимости продолжения (углубления, расширения…) судебно-правовой реформы в стране. Ключевыми звеньями последней при этом, как известно, должны стать, с одной стороны, подлинно независимое, быстрое и эффективное следствие по уголовным делам; с другой – справедливый и эффективный суд.

И первое, и второе, действительно, актуально, теоретически и практически значимо; соответственно – нуждается в обсуждении, поиске научно обоснованных предложений, последовательном разрешении наиболее явно обозначивших себя проблем и вопросов. Вместе с тем, названные дискуссии, как уже отмечалось , выявили достаточно интересную тенденцию. Суть проблемы в том, что, судя по публикациям, отдельные исследователи либо не могут методологически точно определиться в предмете дискуссии, либо, приводя в качестве аргументов те или иные «достаточно весомые» доводы, не принимают во внимание, что они в принципе не относятся к обсуждаемым тезисам или тематической направленности тех или иных конференций. Не определившись изначально в терминах, сути и предмете спора, направлениях возможных новаций, законодателю соответственно предлагают то ввести в уголовное судопроизводство России судебного следователя, то следственного судью, но отчего то с аналогичными функциями и полномочиями в процессе. В итоге порой невозможно понять: посредством введения означенных выше субъектов нам предлагают реформировать органы предварительного следствия в соответствии с (неоднократно озвученной) идеей создания единого автономного федерального органа расследований (в том числе, по аналогии реформ 1860-1864 гг. XIX века, о введении фигуры «…следователя при суде»)? Или речь все же идет о модернизации оперативного судебного контроля в уголовном процессе России (ст. 108, 125, 165 УПК РФ), в принципе не оправдавшего тех целей и задач, которые ставились перед ним авторами Концепции судебной реформы 1991 года?

Между тем, методологическая точность в понятиях и, особенно, функциях обсуждаемых фигурантов не просто важна – она (для предполагаемых реформ) принципиальна; в том числе, в контексте принципа raison d"état, как основы дальнейшего функционирования российского государства и общества в том или ином направлении. Несмотря на то, что и следствие, и оперативный судебный контроль в современном российском уголовном процессе, действительно, нуждаются в модернизации (лучше – в реформировании), они по самой своей сути имеют разные задачи, субъектов и процессуальную форму реализации. Эклектическое соединение в статусе одного и того же публичного субъекта уголовно-процессуальных отношений одновременно полномочий и следователя и органа судебной власти, осуществляющего независимый судебный контроль за законностью и обоснованностью основных актов предварительного расследования, не даст результата ни «реформированному» подобным образом следствию, ни оперативному судебному контролю на досудебном этапе .

Нам могут возразить, что именно на этих началах основан процессуальный статус следственного судьи (по функции – следователя!) ведущих стран континентальной системы права. Признаем, во Франции (Бельгии, Голландии, в Швейцарии и Испании…) следственные судьи – это прежде всего органы предварительного следствия первой инстанции . Немецкий участковый судья (ФРГ, Австрия) также, прежде всего, судья-дознаватель; главная его задача – обеспечение легитимности отдельных доказательств по делу . Одновременно (в ряде перечисленных стран) указанные следственные судьи являются субъектами применения отдельных мер принуждения к обвиняемым (подозреваемым).

Это, действительно, так. Более того, это может и должно обсуждаться, но исключительно в контексте круга проблем, связанных с реформированием органов предварительного следствия России; к примеру, в рамках известной дискуссии о необходимости введения в уголовное судопроизводство России фигуры судебного следователя. Хотя мы, оговоримся, не являемся сторонниками создания единого следственного аппарата именно в составе судебного ведомства. Далеко не секрет, что предварительное следствие Франции (где следователь, напомним, два века состоит при суде) подвергается постоянной критике именно за растянутость досудебного производства и длительность сроков содержания под стражей, за неспособность в полной мере гарантировать презумпцию невиновности обвиняемого и его право на защиту путем дачи показаний и вызова собственных свидетелей. В том же ряду критика за недостаточное ограждение прав личности при собирании и изъятии доказательств, прослушивании телефонных переговоров, чрезмерную закрытость предварительного расследования (деятельности следственного судьи), допущение случаев жестокого обращения с обвиняемым и нарушения права на беспристрастный суд .

Соответственно, Франция не только постепенно отказывается от соединения в статусе одного и того же публичного субъекта процесса одновременно функций предварительного следствия и судебного контроля за применением мер процессуального принуждения, прямо апеллируя в последнем вопросе к полномочиям «…судьи за свободами и заключением» , но и все явней ставит вопросы о необходимости ликвидации фигуры самого следственного судьи.

Германия, реформируя в 1974 году досудебное производство по уголовным делам, вообще отказалась от следствия и от фигуры следственного судьи (по функции – следователя), не считая, видимо, подобную форму и субъекта расследований достаточно отвечающими принципу raison d"état на современном этапе развития государства. В указанном направлении явно реформируется и уголовное судопроизводство Швейцарии и Бельгии , а также уголовно-процессуальное законодательство ряда стран на постсоветском пространстве .

В данной связи, и применительно к России единый независимый (структурно автономный) федеральный орган расследований, представляется, более уместен и в контексте эффективного решения, поставленных перед ним непосредственных процессуальных задач, и, особенно, в системе сдержек и противовесов власти судебной, обвинительной, следственной .

Резюмируем также вывод о том, что надо раз и навсегда оставить затеи, связанные с соединением в едином публичном (процессуальном) органе функций предварительного следствия и одновременно оперативного контроля за ним . Надо, наконец, понять и принять, что в контексте российской правовой традиции, в отличие от ряда стран континентальной системы права, «следственный судья» и «судебный следователь» – разные, по сути и функции, субъекты правовых отношений. Еще в ходе великой судебно-правовой реформы 60-х годов XIX века, российский законодатель методологически точно и достаточно прозорливо отказался от (практически повсеместного на тот момент в странах Европы) копирования французского термина «следственный судья», отчетливо понимая что именно термин «судебный следователь» более точно отражает функцию и структурную организацию данного субъекта процесса .

Что же касается фигуры следственного судьи, определяющей функцией которого должен стать именно оперативный судебный контроль за законностью и обоснованностью применения мер процессуального принуждения, а также основных актов следствия, то методологически точными представляются позиции тех исследователей, которые изначально определились, как в терминах и целях исследования, так и направлениях необходимых реформ. В том числе, не смешивая в едином предмете и предлагаемых законодателю новациях предложения о реформировании как органов и форм предварительного следствия, так и теми же самими средствами – оперативного судебного контроля .

Принципиальными в исследуемом контексте являются и походы немецкого законодателя, который, отказавшись от фигуры следственного судьи (следователя – по функции), в принципе не считает возможным отказаться от оперативного судебного контроля за применением мер процессуального принуждения на досудебном этапе. Закрепив это направление деятельности за специальным судьей (Ermittlungsrichler), законодатель ФРГ, как известно, отнес к его компетенции не следственные функции, а разрешение сугубо юрисдикционных вопросов по заключению обвиняемого под стражу или его временному помещению в психиатрический стационар (во многом аналог – ст. 108 УПК РФ). Он же санкционирует телефонное прослушивание переговоров подозреваемого и в неотложных случаях подтверждает законность обыска в помещении, проведенного без судебного решения полицией (аналог – ст. 165 УПК РФ). Этот же судья проверяет законность и обоснованность основных актов полиции или прокуратуры, связанных с расследованием (отчасти, аналог – ст. 125 УПК РФ) .

В этом же изначальном юрисдикционном контексте термин и функции следственного судьи нормативно определены новым уголовно-процессуальным законодательством Латвии; эти же направления реформирования (применительно к функциям специализированного следственного судьи) обсуждаются в настоящее время в контексте обновления уголовно-процессуального законодательства Республики Украины, Казахстана, Беларуси, Азербайджана и т. п.

Резонны вопросы: поскольку в уголовном судопроизводстве России оперативный судебный контроль не только нормативно введен (с 1 июля 2002 года), но и за годы своего функционирования стал неотъемлемым элементом досудебного производства по уголовным делам, какие именно объективные факторы вызвали к жизни дискуссию о необходимости введения фигуры следственного судьи? Почему действующая организация этого направления деятельности в судах Российской Федерации не является или не может быть признана оптимальной, в том числе в контексте принципа raison d"état?

Исходя из того, что raison d"état или ratio status (лат.) – это учение о том, что у государства свои цели и техники их достижения, ответы на эти вопросы не столь однозначны, и во многом зависят от субъективных установок того или иного субъекта. Известно, что целым рядом исследователей (достаточно давно и последовательно) указывается на то, что в современном своем состоянии оперативный судебный контроль так и не стал надежной процессуальной гарантией обеспечения прав и свобод личности в уголовном судопроизводстве России. По итогам контроля (проверки) судами, в среднем, удовлетворяется 94% ходатайств следственных органов о применении к обвиняемым мер пресечения (ст. 108 УПК РФ) и до 98% ходатайств о производстве следственных действий (ст. 165 УПК РФ) . По сути, суды не столько реально, объективно и независимо проверяют законность и обоснованность представленных в суд ходатайств следственных органов, сколько формально «штампуют» разрешения на применение мер процессуального принуждения.

В контексте гражданского общества, где именно права и свободы личности ставят пределы диктата государственных органов, а суд объективно является средством самоограничения государства, подобная статистика и подобный «контроль», безусловно, не соответствуют ни задачам, ни самой сути функционирования данного общества. Соответственно, именно raison d"état (национальный интерес) сохранения и развития гражданского общества требует постоянной рационализации указанной практики, поддержания такой системы контроля, при которой суд обладал бы и достаточными правомочиями и необходимыми средствами к ограничению диктата государственной власти.

В контексте сохранения управляемого (по сути, тоталитарного) государства и общества, где суд изначально включен в вертикаль власти, властвующая элита и соподчиненные ей структуры, напротив, «кровно» заинтересованы в сохранении существующего порядка функционирования столь тщательно выстроенной системы. Соответственно, не объективность и принципиальность проверки, а идеологизированные установки: «…не мешать бороться с преступностью» – доминируют в настоящее время в правосознании и деятельности судей, осуществляющих оперативный судебный контроль. При этом возможные отклонения от «генерального курса» легко минимизируются как посредством отмены состоявшихся судебных решений, так и постановкой вопроса о профессиональной пригодности судей, не доверяющих указаниям вышестоящего суда . Независимый (неуправляемый), объективный, наделенный действительно властными полномочиями, следственный судья для подобной системы a priori не более чем надуманная доктринальная конструкция, не вызываемая потребностями своеобразно понимаемого raison d"état (государственного интереса).

Диалектически связана с выше названным фактором и основная, как утверждают, теоретико-прикладная проблема оперативной судебной проверки (контроля), а именно: «…теория предрешенности внутреннего убеждения судей в вопросе доказанности обвинения и достаточности для этого обвинительных доказательств» . «Метания» высшей судебной инстанции страны (Пленума) в этом вопросе столь известны и наглядны для практики , что до сих пор судьи, в том числе кассационных и надзорных инстанций, не в состоянии однозначно определиться в вопросах о том: насколько вообще и в каких допустимых пределах судьи, реализующие процедуры оперативной судебной проверки, вправе войти в исследование доказательств, представленных в суд сторонами; оценку достаточности указанных доказательств для обоснования подозрения (обвинения) и, соответственно, применения испрашиваемой перед судом меры; оценку допустимости представленных сторонами данных, при условии, что отдельные из них явно не отвечают условиям собирания легитимных фактических данных .

В итоге, уже сложившиеся по сути закономерности к формализации процедуры проверки. Нередко процедура контроля укладывается в 20-30 минут, за которые судьи успевают реализовать не только комплекс всех необходимых решений и действий, составляющих процессуальную форму проверки, но и, судя по протоколам, непосредственно «исследовать» до 150 представленных в суд документов . Практически 100% случаи, когда судьи никак не реагируют на явную процессуальную недопустимость представленных в суд сторонами (отдельных) материалов . Налицо и «групповой» метод проверки, когда в одном судебном заседании разрешается до десятка и более однородных ходатайств .

В состоянии ли изменить сложившееся положение дел введение в уголовное судопроизводство России фигуры следственного судьи? Ответ, полагаем, не столь однозначен. Если все начинания сведутся лишь к (обсуждаемому) изменению наименования субъекта контроля или к известным декларативным призывам о повышении объективности и принципиальности судебной проверки – не изменится ничего. В изначально бюрократическом государстве любые, даже самые передовые идеи или новации, a priori подвержены мимикрии. И при отсутствии действительной политической воли к реформам со временем «органически» преобразуются в точном соответствии с реальной сутью определяющего явления (в нашем случае – базиса и надстройки). Поэтому введение фигуры следственного судьи должно быть связанно именно с реальным реформированием всей системы взаимоотношений, с одной стороны, между властью и судом; с другой, между органами предварительного расследования, следственными судьями и судами общей юрисдикции, призванными к разрешению дела по существу. Выстраивая действительно продуктивную систему сдержек и противовесов, власть и законодатель (в контексте предмета исследования), как минимум, обязаны эффективно решить следующий круг проблем и вопросов;

• Организационное, материально-техническое и кадровое обеспечение деятельности следственного судьи; обеспечение его высокого статуса.

  Представляется изначально принципиальным, что с учетом значения оперативного судебного контроля в уголовном судопроизводстве России процессуальный статус, порядок назначения на должность, основные гарантии деятельности и т. п. следственного судьи не могут быть принципиально отличны от общеправового статуса судей, в силу чего должны охватываться единым федеральным законом . Важно и то чтобы следственные судьи назначались на должность именно Президентом РФ; на тот же срок и при тех же условиях, что иные федеральные судьи ; чтобы кабинет следственного судьи функционировал автономно, а не в здании районного (городского) суда; и т. п.

• Нормативное обеспечение компетенции следственного судьи; в том числе наделение данного субъекта всей системой необходимых полномочий по независимой и эффективной проверке представленных на разрешение (сторонами) ходатайств (ст. 108, 165 УПК РФ) или жалоб (ст. 125 УПК РФ).

  Эффективная реализация оперативного судебного контроля и действительное создание комплекса надлежащих процессуальных гарантий прав и свобод личности в уголовном процессе объективно немыслимы без наделения следственного судьи системой необходимых полномочий по проверке и оценке всех материалов, представленных в суд сторонами. Суд, как орган власти, должен быть наделен безусловным полномочием входить в проверку и оценку представленных (инициатором ходатайства) обвинительных доказательств, оценивать их на предмет относимости, допустимости и достаточности для разрешения спора сторон по существу. Только на этой объективной основе судья вправе формировать вывод о наличии (отсутствии) юридических и фактических оснований для удовлетворения того или иного ходатайства внесенного в суд, о признании законным и обоснованным обжалованного сторонами действия или решения органов уголовного преследования. Безусловно также право следственного судьи формулировать по итогам (подобной) проверки вывод о том, что те или иные сведения, представленные в суд сторонами в обоснование своих притязаний, не соответствуют признакам допустимости доказательств и потому не могут быть приняты судом в качестве фактической основы для разрешения того или иного ходатайства (жалобы), выступающего предметом контроля.

• Реальное обеспечение, с одной стороны, автономности функционирования следственного судьи и его процессуальной независимости от вышестоящих судебных инстанций; с другой стороны, создание эффективной системы проверки законности и обоснованности решений самого следственного судьи.

  Отдельные виды итоговых решений следственного судьи, естественно, могут стать предметом обжалования со стороны заинтересованных субъектов процесса. В данной связи необходимо комплексное решение вопросов о судебной инстанции, призванной к объективной проверке решений и выводов следственного судьи относительно предмета контроля. Данным органом вряд ли могут быть существующие кассационные инстанции областного (краевого и т. п.) суда, ибо эти инстанции (в известной степени) управляемы, и изначально функционируют в соответствии с общими корпоративными целями и задачами судебной системы в целом. Обеспечить в данной связи, действительно, объективную проверку итоговых решений следственного судьи, а не подчинение данного органа единым, изначально согласованным указаниям, данная инстанция, по идее, не сможет. В силу чего на разрешение должен быть поставлен вопрос, как о независимой судебной инстанции, призванной к проверке решений следственного судьи , так и о временных сроках (пределах) такого обжалования, ибо при направлении уголовного дела в суд названная инстанция a priori не вправе навязывать свои выводы суду, разрешающему дело по существу.

• Необходимо также разрешение возможных коллизий, связанных с законной силой решений следственного судьи. К примеру, с преюдициальной силой его отдельных решений (выводов) для органов следствия, обвинения или суда первой инстанции, разрешающего дело по существу. На наш взгляд, очевидно, что если после состоявшейся кассационной (апелляционной) проверки решение следственного судьи (по предмету контроля) оставлено без изменения, то к примеру итоговые выводы следственного судьи о процессуальной недопустимости отдельных представленных данных должны быть a priori обязательными для следствия и прокурора, в том числе, исключая ссылку на эти данные в обвинительном заключении. В то же время, нуждается в обсуждении вопрос о том, насколько стороны вправе вновь ставить перед судом первой инстанции вопрос о доказательственном значении, исключенных следственным судьей из процесса доказывания материалов; и т. п.

Возможны, конечно, и иные проблемы, которые (со временем) придется решать. Это, пока, не предмет настоящей работы, ибо, вступая в дискуссию, мы настаиваем (на первых порах) хотя бы на методологической точности терминов и понятий, как относительно научного спора, так и предлагаемых российскому законодателю насущных реформ.

	Работа подготовлена при содействии научно-исследовательского гранта Фонда научных исследований ГУ-ВШЭ № 10-04-0012 «Учитель – Ученики» 2010-2011 гг.
	Ковтун Н.Н. О понятии и содержании термина «судебный следователь» (следственный судья) // Российский судья. – 2010. – № 5. – С. 15–20.
	Названные моменты настолько полно отражены применительно к генезису и функциям следственного судьи по УПК Франции, что, полагаем, нет особой нужды еще раз обращаться к этим вопросам. См., напр.: Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. – М.: Фирма «СПАРК», 1995. 130 с.
	До реформы 1974 года субъектом указанной функции выступал и следственный судья ФРГ. См.: Гуценко К.Ф., Головко Л.В., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. – М., 2002. С. 294.
	См.: Смирнов А.В. Предисловие // Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. – СПб., 2003. С. 21-22.
	Стойко Н.Г. Уголовный процесс западных государств и России: сравнительное теоретико-правовое исследование англо-американской и романо-германской правовой систем. Монография. – СПб.: Изд. Дом С.-Петерб. гос. ун-та, 2006. С. 17.
	В соответствии с Законом от 15.06.2000 г. № 2000-516 «О защите презумпции невиновности и прав потерпевших» часть полномочий следственного судьи (подчеркнем, именно юрисдикционного характера), как известно, перешла к судье по свободам и заключению.
	Головко Л.В. Институт судебного контроля за предварительным заключением под стражу в континентальных формах уголовного процесса.
	Судя по (последним) публикациям, практически в аналогичном направлении предполагается реформировать досудебное производство в Республике Украина, где в контексте rasion d,Etat также весьма обсуждаемы вопросы, связанные с полным отказом от такой формы расследования, как предварительное следствие. См.напр.: Украина: Ликвидация досудебного следствия.
	Очевидно, что если правило raison d"état интерпретируется в контексте необходимости сохранения «вертикали власти» и тоталитарного государства, то соединение в одном (легко управляемом) ведомстве функций предварительного следствия, оперативного судебного контроля за следствием и правосудия, действительно, оптимально для сохранения и укрепления имеющегося status kvo. Однако в контексте развития основ гражданского общества именно rasion d,Etat требует создания равновеликих и автономных друг от друга систем сдержек и противовесов. В этом контексте органы следствия, оперативного судебного контроля и разрешения дела по существу не могут быть сосредоточены в лице одного органа.
	Рекомендация (2006) 13 Комитета министров государств-членов Совета Европы от 27 сентября 2006 года «О временном заключении, условиях, в которых оно исполняется и создании гарантий против злоупотреблений» // СПС «КонсультантПлюс».
	Известно, что уже к марту 1860 года Н.И. Стояновский подготовил проект «Учреждение следственных судей», который 3 апреля 1860 года был направлен в Государственный совет Империи. Проект был принят практически без изменений, Принципиально поменялось только название следственных чиновников: термин «следственные судьи» был заменен на термин «судебный следователь». Инициаторы великой реформы смогли точно определиться в вопросе о том, что названный субъект процесса, даже состоя при суде, должен не судить, а именно расследовать (собирать данные для суда). В итоге, 8 июня 1860 года Император утвердил Учреждение судебных следователей и Наказ судебным следователям…
	Муратова Н.Г. Система судебного контроля в уголовном судопроизводстве: вопросы теории, законодательного регулирования и практики: Автореф. дисс. …докт. юрид. наук. – Екатеринбург, 2004. С. 10, 23; Сбоев А.С. Механизм судебного контроля в досудебном производстве России: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. – Челябинск, 2004. С. 18; и др.
	Подчеркнем, что Ermittlungsrichter, в отличие от следственного судьи (Untersuchungsrichter), должность которого, как уже отмечалось, упразднена в 1975 г., вообще не занимается предварительным расследованием уголовных дел.
	Ковтун Н.Н., Суслова Е.Н. Эффективность оперативного судебного контроля // Уголовное судопроизводство. – 2010. – № 3. – С. 6–14.
	Названная ситуация в последние годы стала столь очевидной, что уже стала предметом особого внимания Совета Европы. См.: Резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы 1685 (2009)1 «O политически мотивированных злоупотреблениях в системе уголовного правосудия государств-членов Совета Европы» //СПС «Консультант Плюс»
	Ковтун Н.Н. О предрешенности внутреннего убеждения судей в судебно-контрольных производствах и стадиях уголовного судопроизводства России: вопрос тактики или стратегии судебной проверки // Научные труды Московской академии экономики и права: Вып. №24. – М.: МАЭП, 2009. С. 265–286.
	Подходы к разрешению этой «проблемы» в постановлении Пленума Верховного суда РФ № 5 от 10.10.2003 г. О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», постановлении Пленума Верховного суда РФ № 1 от 05.03.2004 г. «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», постановлении Пленума Верховного суда РФ № 22 от 29.10.2009 г. «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» // СПС «КонсультантПлюс».
	Судебный контроль в уголовном процессе: учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» // А.И. Давыдова и др. / под ред. Н.А. Колоколова. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и Право, 2009. 847 с.
	Ковтун Н.Н. Оперативные судебно-контрольные производства, реализуемые по правилам статьи 165 УПК РФ // Уголовный процесс. – 2010. – №1(61). – С. 8–16.
	Ковтун Н.Н., Ярцев Р.В. Практика функционирования судебного контроля, реализуемого в порядке статьи 125 УПК РФ // Уголовный процесс. – 2007. – № 11(35). – С. 22–37.
	Ковтун Н.Н. Предмет судебного следствия в судебно-контрольных производствах // Уголовный процесс. – 2007. – № 3. – С. 14–19.
	При этом штат следственных судей (исходя из территориального признака их функционирования), порядок замещения на время отпуска или болезни, на наш взгляд, вполне просчитываемы, как с учетом имеющейся, так и прогнозируемой нагрузки по реализации функции оперативного судебного контроля. См.: Ковтун Н.Н. Специализированный следственный судья: за и против // Российская юстиция. – 2010. – № 9.
	Полагаем, в принципе не может быть признан продуктивным порядок, при котором следственный судья (временно) назначается на должность из числа действующих судей районного суда соответствующим распоряжением председателя того или иного суда (Латвия, Испания…), поскольку в данном случае налицо и явные элементы субъективизма выбора, и легко прогнозируемые элементы «управляемости» его итоговой деятельностью.
	В принципе важно и то, чтобы структурно аппарат следственных судей функционировал автономно от остальных звеньев и инстанций судебной системы РФ, организационно, например, подчиняясь: Контрольно-судебному департаменту при Верховном суде РФ, Судебному департаменту при Верховном суде РФ, Администрации Президента РФ (варианты – вполне обсуждаемы).
	К примеру: в соответствии с УПК Франции Следственная Палата, которая ранее называлась Обвинительной Палатой (Chambre de l"accusation), является самостоятельным подразделением апелляционного суда. Основной функцией данного органа после реформы 2000 года является рассмотрение жалоб на решения следственного судьи и судьи по предварительному заключению (juge des libertes et de la detention).