Трудовое и социальное законодательство европейских государств конца XIX-XX веков. Наемные труженики. Рабочее законодательство. Забастовки. Дореформенное фабричное законодательство

В существующей громадной экономической литературе можно найти освещение весьма широкого круга вопросов - истории народного хозяйства, отдельных отраслей промышленности и отдельных предприятий, банков, монополий, экономической конъюнктуры, правительственной политики, условий труда и жизни рабочих и др. Однако тема мотивации труда, позволяющая получить представление не только о развитии производства, но и о его стимулах, темпах и объемах, причинах успехов и неудач, производственном процессе, производительности труда и условиях ее роста, оказалась в значительной мере за пределами внимания исследователей. Между тем, одной из важнейших задач развивающегося общества являлось и является увеличение производства, в частности, за счет роста производительности труда и лучшей, оптимальной организации самого производства. Процесс этот многофакторный и зависит от "климатических", географических, экономических, исторических и других условий, от сложившихся традиций.

Хорошо известно отставание промышленного производства в России по сравнению со странами Западной Европы и США в XIX - начале XX вв. Заработная плата рабочих России с 80-х гг. XIX в. до кануна первой мировой войны была в 2-4 раза ниже, чем в других, промышленно развитых странах1. Однако, констатация этого факта не имела всестороннего и аргументированного объяснения. Между тем, в определенной мере оно лежит в сфере организации самого производства, его технического оснащения и в рабочей силе (ее квалификации, условиях труда и быта, правового положения). Фабрично-заводское законодательство в определенной мере отражает некоторые стороны этой зависимости.

Фабрично-заводское законодательство о труде - совокупность правовых актов, регулирующих взаимоотношения наемных рабочих и предпринимателей и касающихся условий найма и труда, а также бытовых условий (жилье, снабжение продовольствием, ясли и т.п.), обеспечения рабочих в связи с производственными несчастными случаями и болезнью и, вместе с тем, оговаривающих штрафные меры за несоблюдение и нарушение сторонами договорных условий.

Законодательство о труде в России конца XIX - начала XX вв. имело ряд особенностей. Оно формировалось как "лоскутное" законодательство, обычно имевшее отношение к определенным сферам народного хозяйства и группам производств. Достаточно сказать, что существовали законы для предприятий фабрично-заводского производства, для горных и горнозаводских предприятий, для ремесленных заведений, для служащих и рабочих железных дорог, для рабочих казенных предприятий, для нанимавшихся на сельскохозяйственные работы и др. Имелись также законы о труде различных категорий рабочей силы - женщин, подростков и малолетних.

Введение законов подчас начиналось с экспериментального поля (в нескольких губерниях) и их распространение на всю страну иногда растягивалось на десятилетия (как, например, одного из основополагающих законов 1886 г.).

Законы имели многочисленные разъяснения, сделанные циркулярами министров или постановлениями Сената2.

В данном сообщении рассматривается лишь фабрично-заводское законодательство, применявшееся на промышленных предприятиях в городах и поселках. Согласно установке фабричной инспекции, к фабрично-заводским заведениям относились предприятия с 15-16 рабочими (и больше) или с меньшим числом рабочих, но при наличии парового (или равноценного) двигателя.

В предшествующей литературе важнейшими чертами российского фабрично-заводского законодательства о труде назывались "опека слабого" и "охранительное начало". Изучение и характеристика законодательства велись почти исключительно в этом плане3. Между тем, законодательство в большей или меньшей мере затрагивало и другие аспекты. В этой связи представляет особый интерес освещение и анализ таких аспектов, которые можно было бы отнести к мотивации труда, и реализация которых в фабрично-заводском производстве могла бы способствовать повышению производительности труда и росту производства.

Перед тем как перейти к рассмотрению интересующего нас вопроса - отражения фактора мотивации труда в фабрично-заводском законодательстве России - очертим границы понятия "мотивация труда". Согласно современной литературе (проф. Марсель ван дер Линден и др.), это понятие подразумевает два основных компонента: дисциплину труда и стимуляцию труда. Желаемый результат достигался двумя способами: 1) штрафованием за несвоевременное и некачественное выполнение задания и 2) поощрением за хорошо и своевременно выполненную работу.

Можно указать также на такое средство воздействия на рабочих, как создание определенных условий для нормального труда и жизни и использования с целью привлечения и удержания рабочей силы, с одной стороны, совершенствования техники безопасности, и с другой, обеспечения рабочих продуктами через харчевые лавки, жильем, детскими садами, яслями, школами и т.п.

Источниками при выполнении данной работы явились: "Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ). II и III собрание" (СПб., 1863-1915), а также некоторые специальные сборники законодательных актов4.

Перед тем как представить анализ законодательства с точки зрения избранной темы и поставленных задач, приведем перечень "главнейших законодательных актов". Для 80-х гг. XIX в. - 1903 г. это было сделано в работе экономиста Г.Балицкого "Фабричное законодательство в России" (М., 1906). Для полноты картины мы дополняли его перечень важнейшими законодательными актами за 30-е - 80-е гг. XIX в. и за 1905-1917 гг.

Таким образом, за 1861 - февраль 1917 гг. было издано менее трех десятков законов, затрагивавших в большей или меньшей степени отношения рабочих и предпринимателей и предположительно имевших отношение к интересующему нас вопросу о мотивации труда.

Попытаемся теперь выявить индикаторы, характеризующие те или иные аспекты мотивации труда в фабрично-заводском законодательстве России.

Начнем с темы "Дисциплина". Следует напомнить, что даже на рубеже ХIХ-ХХ вв. рабочая сила развивавшегося промышленного производства страны пополнялась на 50% за счет приходивших из деревни крестьян6, трудовой режим которых ранее отличался от режима труженика промышленного городского предприятия. Поэтому трудовое законодательство с первых шагов (с 30-х - 80-х гг. XIX в.) не могло не уделять значительного места условиям найма, преследуя цель закрепления рабочих на предприятии путем штрафных санкций за оставление его до оговоренного в договоре найма срока (оставление было возможно после предупреждения хозяина за 2 недели - по закону 1886 г.). Этим же законом запрещалось изменение условий договора (и той, и другой стороной) и, вместе с тем, предписывалось соблюдение оговоренных условий.

Согласно закону 1886 г., договор найма мог быть расторгнут заведующим вследствие "неявки рабочего на работу более трех дней сряду без уважительных причин", а также "дерзости или дерзкого поведения рабочего, если оно угрожает имущественным интересам фабрики или личной безопасности кого-либо из лиц, принадлежащих к фабричному управлению".

Выработке дисциплины общежития в городских (или фабричных) условиях должны были способствовать и оговариваемые в договоре правила поведения рабочего в нерабочее время, за несоблюдение которых полагался штраф. "Упорядочению дисциплины" могли содействовать и статьи законов, касавшиеся благоустройства предпринимателями бытовых условий рабочих - жилья, организации питания и харчевых лавок, а также налаживания школьного обучения (законы 1880-х гг.).

Немало законов касалось дисциплины рабочего непосредственно в условиях производства: своевременного прихода и ухода с работы, прогула (которым считалась неявка на работу в течение не менее половины рабочего дня), отлучек во время рабочего дня. Все эти отклонения от условий договора карались наказанием - штрафом, а в случае трехкратного повторения давали основание для увольнения. Штрафные санкции были весьма суровыми. Так, взыскание за прогул налагалось "соответственно заработной плате рабочего и количества прогульного времени, в размере, не превышавшем, однако, суммы трехдневного заработка. Сверх того у рабочего удерживалась заработная плата за все прогульное время".

Закон указывал на следующие поводы "нарушения порядка", наказуемые штрафом: несвоевременная явка на работу, несоблюдение установленных правил обращения с огнем, а также "чистоты и опрятности", нарушение тишины (криком, ссорою или дракою), непослушание, "приход на работу в пьяном виде", "устройство непозволительных игр на деньги (в карты, в орлянку и т.п.)". При этом указывалось, что взыскание за отдельное нарушение порядка не может превышать 1 руб.

Ряд статей законодательства касался изготовления рабочим брака и неумышленного повреждения оборудования, за что - в первом случае - налагался штраф не только за некачественную работу, но и за испорченную продукцию. "Неисправною работою" считалось "производство рабочим по небрежности недоброкачественных изделий, порча им при работе материалов, машин и иных орудий производства". Взыскание в этих случаях определялось "соответственно свойству неисправности". Законодательство должно было регулировать взаимоотношения предпринимателей и рабочих, имея в виду интересы производителя и вместе с тем защищая и ограждая от произвола труженика, работника. Но если штрафные санкции за несвоевременно или некачественно выполненную работу были достаточно подробно перечислены, то санкции, связанные с простоями по вине предпринимателя, не были разработаны.

Особым направлением законодательства являлось пресечение стачечных выступлений. Как известно, стачечное движение в России стало развертываться в 80-е годы XIX в., а с середины 90-х гг. становится массовым явлением.

Примечательно, что в "охранительном" по своему характеру российском законодательстве статьи о борьбе со стачками появились за несколько десятилетий до первых сколько-нибудь крупных выступлений рабочих. Вот как об этом написал Н.Н.Полянский: "...первый случай судебного применения статьи Уложения о наказаниях о стачках рабочих относится, по сведениям г-на Прокоповича (Прокопович. К рабочему вопросу в России. СПб., 1905. С.47), к 1870 г. Таким образом, уголовный закон опередил жизнь на 35 лет"7.

Если закрыть глава на причины массовых выступлений рабочих, то можно констатировать, что борьба со стачками была борьбой с дезорганизацией промышленного производства. Уже законы 1835, 1845 и 1886 гг. содержали статьи, указывающие на карательные меры против зачинщиков и активных участников стачек.

В "Уложении о наказаниях уголовных и исправительных" (1845 г.) в специальном разделе "О неповиновении фабричных и заводских людей" мерам пресечения выступлений рабочих были посвящены две статьи. Приведем их полностью:

"Ст.1791. В случае явного неповиновения фабричных и заводских людей владельцу или управляющему заводом, оказанного целою артелью или толпою, виновные подвергаются наказаниям, определенным в статьях 284, 285, 286, 287, 289, 290 и 291 сего Уложения за восстание против властей, правительством установленных".

"Ст.1792. За стачку [сговор] между работниками какого-либо завода, фабрики или мануфактуры прекратить работы прежде истечения условленного с содержателем сих заведений времени для того, чтобы принудить хозяев к возвышению получаемой ими платы, виновные подвергаются аресту: зачинщики - на время от 3 недель до 3 месяцев, а прочие - от 7 дней до 3 недель"8.

В законе 1886 г. говорилось, что "за прекращение работ на фабрике или заводе по стачке [т.е. сговору между собою рабочих] с целью принуждения фабрикантов или заводчиков к возвышению заработной платы или изменению других условий найма до истечения срока", подстрекатели подлежали заключению в тюрьму от 4 до 8 месяцев, а прочие участники - от 2 до 4 месяцев. Участники же, прекратившие стачку по первому требованию полицейской власти, "от наказания освобождались"; участники стачки, причинившие повреждение имуществу предприятия или имуществу лиц, служивших на заводе или фабрике, подвергались наказанию: подстрекавшие или "распоряжавшиеся толпой" - от 8 месяцев до 1 года 4 месяцев, а прочие - от 4 до 8 месяцев тюремного заключения (если действия их не имели "более тяжелого преступления")9. Вопрос о стачках и борьбе с ними неоднократно всплывал официальных документах и позднее (см.: Циркуляры министерства внутренних дел от 12 августа 1897 г. и 15 апреля 1905 г., Временные правила "О наказуемости участия в забастовках на предприятиях, имеющих общественное или государственное значение..." от 2 декабря 1905 г. и др.).

Что касается отношения государства к стачкам, а также к профсоюзам, с помощью которых во многих европейских странах рабочие пытались легально "урегулировать" свои отношения с предпринимателями, то российское законодательство существенно отставало от положения в этих странах. Известный экономист М.В.Бернацкий в статье "Рабочий вопрос и его постановка в России и на Западе" писал в 1905 г.: "Правительства всех просвещенных стран отказались от попыток мешать законным стремлениям рабочего класса [...] не допускать устройства стачек и союзов: Англия первая вступила на этот путь в 1821 г. (в 1870 г. были сделаны еще дополнения), Франция - в 1864 г., Германия - в 1869 г. Россия продолжает смотреть на стачку и забастовку, как на опасное нарушение общественного спокойствия, и подвергает уголовной ответственности их участников. Точно также в России не разрешаются свободные рабочие союзы..."10

В начале XX в. было предпринята попытка "усовершенствовать" механизм взаимоотношений рабочих и предпринимателей с целью поддержания дисциплины и порядка на предприятиях. В июне 1908 г. был издан закон о фабричных старостах11. Согласно закону, отдельные разряды (группы) рабочих предприятия имели право предлагать кандидатов в старосты, из числа которых администрация выбирала и утверждала одного. Старосты должны были проводить собрания рабочих своего разряда (в разрешенное время) с целью выяснения недоразумений, претензий с тем, чтобы затем изложить их администрации предприятия.

Однако, закон этот вследствие двусмысленного статуса старосты, который должен был отражать интересы рабочих и быть угодным администрации, чтобы его при случае не уволили, не получил сколько-нибудь широкого применения12. К тому же предприниматели также крайне настороженно отнеслись к нововведению правительства, опасаясь, что оно создает видимость, будто в конфликтах рабочих с предпринимателями есть третейский судья - правительственные чиновники и полиция. Показательно, что в 39 губерниях закон о старостах вообще не нашел применения. Подобное отношение к этому институту сохранялось и в последующие годы13.

В период революции 1905-1907 гг. были изданы "Временные правила об Обществах и Союзах", которые разрешали создавать профессиональные общества рабочих, профсоюзы. Согласно закону, профсоюзы могли изыскивать способы "к устранению, посредством соглашения или третейского разбирательства, недоразумений, возникающих на почве договорных условий между нанимателями и нанимаемыми" и др.14 Этот Закон от 4 марта 1906 г. не только появился с большим запозданием по сравнению с другими европейскими странами15, но фактически лишь легализовал уже существовавшие профсоюзы рабочих (нелегально профсоюзы на отдельных предприятиях действовали уже в первые годы XX в.).

Характеризуя "Временные правила" от 4 марта 1906 г., В.В.Святловский указывал на "специфический элемент МВД", сказывавшийся при регистрации союзов: "категорическое воспрещение профессиональным обществам вступать между собою в коалицию", подчинение исключительно усмотрению администрации, "административному произволу" губернских или городских по делам об обществах присутствий, в то время как европейские профсоюзы могли быть закрыты лишь по приговору суда. Он же отмечал, что "ни в одном из европейских законодательств о профессиональных союзах нет места особым карательным статьям... для преследования виновных в неисполнении правил о профессиональных обществах" (имелось в виду заключение в тюрьму)16.

Профсоюзы в стране не смогли получить широкого распространения вследствие репрессий властей, опасавшихся их революционной, политической деятельности17. В 1913-1917 гг. некоторые функции профсоюзов "нелегально" пытались выполнять возникшие по закону 1912 г. больничные кассы.

Никаких других законов о структурах и организациях, которые способствовали бы урегулированию отношений рабочих с предпринимателями, не существовало. Этот сектор был одним из наиболее слабых, запоздалых, уязвимых мест российского фабрично-заводского законодательства о труде, что негативно сказывалось и на охране труда, и на мотивации труда в промышленности страны.

К законодательным же актам, которые если не прямо, то косвенно способствовали "упорядочению" дисциплины на производстве, дисциплины труда, формально могли быть отнесены довольно многие. Это и закон 1897 г. о рабочем времени - ограничении его верхнего предела 11,5 часами и упорядочении сверхурочных работ, и законы о страховании рабочих 1903 г. и 1912 г., и другие в той мере, в какой они способствовали улучшению организации производства, а вместе с тем созданию необходимого психологического климата (например, в связи с законодательным обеспечением травмированных рабочих), условий для отдыха и т.п.18

Несмотря на то, что российское фабрично-заводское законодательство о труде проделало за вторую половину XIX - начало XX вв. заметный поступательный путь и постепенно становилось составной частью европейской системы, оно все же запаздывало в своем развитии и по сравнению с законодательством стран Европы19, и по сравнению с теми задачами, которые выдвигались экономическим и социальным развитием самой России. Известный исследователь истории рабочих России М.С.Балабанов, оценивая в 1905 г. фабричное законодательство в стране, писал, что оно, "несмотря на обильное количество законов и еще большее число распоряжений и разъяснений, находится в зародышевом состоянии и далеко не отвечает назревшим запросам жизни"20. Даже с учетом того, что это высказывание сделано политическим деятелем радикального направления в период революции, оно весьма показательно. И характерно, что в начале 1905 г. совещание старших фабричных инспекторов в Петербурге констатировало: "Настоящие события сразу раскрыли перед нами тот факт, что фабрично-заводской класс совершенно незаметно для всех нас перерос экономические и правовые условия, его окружающие"21. Наконец, в Постановлении IV Всероссийского съезда Объединенного русского народа (правомонархической организации) в Москве в мае 1907 г. было записано: "Имея в виду, что наше фабричное законодательство несовершенно и неполно, оно должно быть пересмотрено в целях соглашения его с интересами русской фабрично-заводской и иной промышленности и русского рабочего..."22

Однако дело было не только в несовершенстве российского фабрично-заводского законодательства о труде, как об этом писали М.С.Балабанов, но и в степени его реализации на практике. Положение в этом отношении обстояло далеко не лучшим образом, о чем свидетельствуют воспоминания фабричного инспектора И.И.Янжула (1907), работы инженера-механика А.А.Микулина (напр., см. изданные через семь лет после появления закона: "Очерки из истории применения закона 3 июня 1886 г. о найме рабочих на фабриках и заводах Владимирской губернии". Владимир, 1893), а также фабричного инспектора Московской губернии И.М.Козьминых-Ланина (напр., см.: "Закон 2 июня 1903 г. и вознаграждение рабочих и служащих, потерпевших от несчастных случаев, и опыт применения его в жизни". М., 1909). Приведенные А.А.Микулиным заключения были весьма неутешительными. По поводу распросов рабочих о правильности расчета с ними, своевременности выдачи расчетных книжек, соблюдения распределения числа рабочих часов автор писал: "в большинстве случаев из ответов рабочих нельзя было ничего больше узнать, как то, что все делается совершенно правильно, даже в тех случаях, когда уже заранее известно, что на фабрике существуют злоупотребления и, если и случалось получать от рабочих указания на какие-либо неправильности и нарушения, то только лишь путем намеков и косвенных вопросов". Этот факт, писал далее Микулин, "ясно указывал, какова та кажущаяся свобода и равноправность, которая существует в договоре и отношениях между фабрикантом и рабочими. Рабочий, пожаловавшийся инспектору и подтвердивший жалобу в конторе фабрики, этим самым делал невозможным свое дальнейшее пребывание на фабрике и в лучшем случае мог только рассчитывать дожить до конца срока найма, а в большинстве случаев должен быть готов к расчету... с предоставлением ему полного права жаловаться суду на увольнение до срока". Здесь же Микулин добавлял, что предприниматель или администратор были в полной уверенности, что правом обращения в суд "воспользуется один из десяти, а девять человек немедля пойдут искать другого места, считая, что лучше потерять неделю при переходе, чем две или три [недели] в ожидании разбора дела"23.

На некоторых же фабриках, расположенных группами, продолжал Микулин, установился обычай дать знать во все конторы соседних фабрик об уволенном, закрывая ему доступ на все окрестные фабрики. "Такого рода постановка дела, конечно, заставляет рабочего во многих случаях примиряться с теми нарушениями и даже злоупотреблениями, которые существуют на его фабрике, чем лишиться совсем возможности иметь какой-либо заработок"24. На вопрос, когда бывает выдача денег, "получался ответ, соответствующий тому, как это значится в расчетной книжке, даже и в том случае, если дачки бывают несвоевременно". "Часто на вопрос, правильно ли производится расчет, приходилось получать ответ "я неграмотный" или "смотрите в книжку, там написано""25. И.И.Янжул в своих воспоминаниях посчитал нужным отметить, что карательные статьи закона 1886 г. применялись в отношении рабочих весьма широко вплоть до 1904-1905 гг., когда вследствие рабочего движения это делать стало невозможно, и, напротив, статьи, предоставлявшие рабочим "первичные права", подвергались изменениям, на практике часто не реализовывались26.

Из специальных исследований известно об ограниченном практическом применении не только закона 1886 г., но и закона 1903 г. о вознаграждении увечных рабочих, закона 1903 г. о старостах, закона 1906 г. о профсоюзах и др.27

Выше речь шла о законах, имевших отношение к мотивации труда, но почти исключительно к той их части, которая касалась дисциплины, порядка на производстве. Что же касается стимуляции труда, то законодательство - по понятым причинам - лишь косвенно отразило эту тему. К числу таких законов можно отнести законы о школьном образовании малолетних (1884, 1890 г.), о рабочем времени (1897), "Временные правила об Обществах и Союзах" (1906).

Можно отметить, что в ряде законов (1890, 1897) оговаривалась возможность, в первом случае, использования труда подростков и женщин в ночное время (с разрешения Присутствия по фабричным делам), а во втором - использования не оговоренных в договоре сверхурочных работ в особо уважительных случаях - аварии или "усиленном поступлении... заказов - перед ярмарками"28. Однако, подобная "стимуляция" производства не была связана в строгом смысле с мотивацией труда, с естественным увеличением производства и производительности труда рабочих. В законе о профессиональных обществах (4 марта 1906 г.) указывалось, что они имеют целью "выяснение и согласование экономических интересов и улучшение условий труда своих членов или поднятие производительности принадлежащих им предприятий"29. Однако, во всех подобных единичных случаях законодательство касалось стимуляции производительности труда и роста объема производства в самой общей форме, обычно косвенно и лишь в порядке рекомендации, напоминания.

Законодательно же периода первой мировой войны (1915-1916 гг.) достаточно рельефно отразило - по причинам нехватки рабочей силы - расширение экстенсивных методов в производстве, выражавшихся в снятии ограничений на использование труда женщин и подростков в ночное время и на подземных работах. "Прикрепление" рабочих-мужчин, освобожденных от военной службы, к предприятию в условиях усиливавшегося разрыва между уровнем зарплаты и стоимостью прожиточного минимума также оказывало негативное воздействие на производительность труда и увеличение производства.

К несовершенству законодательства о труде добавлялось бесправие населения, рабочих и крестьян (по крайней мере, до 1905 г.), что сковывало, а подчас и гасило инициативу, энергию. Несмотря на экономический прогресс страны и несомненные шаги в развитии фабрично-заводского законодательства, известный экономист и законовед Г.Балицкий писал в период первой революции: "Неуверенность и бесправие создали в нашем уме боязнь и сознание, что мы работаем на кого-то чужого, а не на себя. Это ужасное сознание отнимало всякую охоту к увеличению и затрате труда. В один голос все русское население кричит, что "сколько ни старайся больше выработать или сделать какие-либо усовершенствования, все равно ничего не получишь..." В силу этого "...русский крестьянин и русский рабочий нисколько не был заинтересован в поднятии продуктивности своего труда"30. Постоянная опека, подчиненность, исполнение лишь приказания бесчисленного начальства ограничивали творческую деятельность и сковывали выработку качеств, которые необходимы для ее проявления31.

Заключение Балицкого подтверждается многочисленной информацией, публиковавшейся в профсоюзных журналах в период и после первой революции в России32. Эти материалы, исходившие в большинстве случаев от рабочих, свидетельствуют о том, что предприниматели во многих случаях не поощряли увеличения рабочими объема производимой продукции. Более того, они снижали расценки, добиваясь тем самым увеличения продукции за прежнюю оплату труда. По фабрично-заводскому законодательству, подобные действия предпринимателей, совершаемые до истечения срока договора, являлись нарушением законодательства и должны были преследоваться штрафными санкциями. Однако на практике этого не было. Это можно объяснить аграрным перенаселением в стране и стремлением рабочих сохранить свое место не предприятии, не оказаться безработным даже при нарушении хозяином договора, причем в условиях массового рабочего и революционного движения. Несоблюдение же многими предпринимателями фабрично-заводского законодательства проистекало из уверенности в том, что до штрафных санкций за нарушение законодательства дело не дойдет, потому что в условиях России первых десятилетий XX в. рабочему было невыгодно прибегать к судебному разбирательству, а фабричная инспекция и местные власти были далеки от использования законодательства в интересах рабочих (тем более, что сами рабочие во многих случаях этого не хотели).

Таким образом, можно констатировать, что даже когда фабрично-заводское законодательство о труде могло (пусть косвенно) способствовать стимуляции труда, побуждать предпринимателей соблюдать условия найма и оплачивать произведенную продукцию по ее объему и качеству исполнения, оно в условиях России первых десятилетий XX в. "не срабатывало" в отношении предпринимателей и не стимулировало рост производства.

В пользу заключения о том, что фабрично-заводское законодательство о труде плохо "работало", плохо реализовывалось, свидетельствуют и требования рабочих. Хотя с 1886, 1897, 1903 гг. действовали законы, определявшие границы штрафования, применения сверхурочных работ, а также об институте старост, рабочие Москвы и Московской губернии в 1905 г. весьма часто требовали установления соответствующих норм, порядков и институтов. Приведем такого рода примеры: "Отменить сверхурочные работы... в крайнем случае допустимы сверхурочные работы не более 4 часов в месяц; за 1 час сверхурочной работы - 2 часа"; "отмена сверхурочных работ"; "отмена штрафов и страховки"; "отмена всех штрафов"; "уничтожение сверхурочных работ, а где это необходимо, то такие работы должны оплачиваться двойной платой..."; "учреждение старост [текстильные фабрики Орехово-Зуевского района]"; "отмена сверхурочной работы [Борогодско-Глуховская мануфактура]; "отмена сверхурочных работ, кроме ремонтных, плата за которые должна быть вдвое выше [три предприятия Викулы Морозова, Саввы Морозова и Богородско-Глуховская мануфактура]"; "штраф может быть оплачен только с разрешения избранных депутатов [Трехгорная мануфактура]"; "отмена сверхурочных работ; в случае крайней необходимости сверхурочные работы могут быть назначены, но с согласия депутатов и за двойную плату"; "полная отмена штрафов... [Шерстоткацкая фабрика]"; "отмена штрафов [Саввинская мануфактура]"; "безусловная отмена всех штрафов [Французская фабрика в Павловом Посаде]"33. Этот перечень можно было бы продолжить. В дополнение приведем лишь выдержку из обращения рабочих товарищества Покровской мануфактуры Дмитровского уезда Московской губернии на имя Московского губернатора и градоначальника: "Фабричная администрация Покровской мануфактуры в течение 25 лет в большинстве случаев не составляла протокола об увечьях рабочих, показывала числа фабричных рабочих ниже действительного числа, а также совершала другие тому подобные незаконные действия, о которых было напечатано нами в газете "Русское слово" от 21 ноября с.г. , чем нарушала правительственные законы..."34

Из сказанного следует, что даже там, где фабрично-заводское законодательство могло и должно было бы содействовать стимуляции производства и производительности труда, оно не действовало вследствие его регулярного нарушения предпринимателями, безучастного отношения к этим нарушениям чиновников и властей и нежелания рабочих доводить дело до суда (из-за боязни быть уволенными).

В строгом же смысле вопросы стимуляции труда и производства находились за пределами фабрично-заводского законодательства о труде. Особых законов, которые способствовали бы непосредственному увеличению производительности труда и увеличению объема производимой продукции, не было.

Как известно, в странах Западной Европы и США использовались такие приемы стимуляции труда, как система Тейлора, копартнершип, связанные с увеличением заработной платы и доходов. Литература отметила их применение и в России, однако, в ограниченных размерах. Накануне первой мировой войны появились первые статьи о применении на некоторых российских предприятиях, в мастерских и на транспорте системы Тейлора. Но широкого внедрения система Тейлора в России, как можно полагать, не получила35.

Еще в меньшей степени использовалась на предприятиях страны система копартнершипа (привлечение рабочих к покупке акций предприятия и т.п.)36.

Названные приемы стимуляции труда и производства могут и должны быть предметом изучения, но необходимо отдавать отчет в том, что они являлись сугубым делом отношений предпринимателя и рабочего и были за пределами фабрично-заводского законодательства о труде и "не контролировались" государством.

XIX века

Дореформенное фабричное законодательство.

К началу XIX века “ вольные мастеровые ” уже составляли до половины всей рабочей силы русских фабрик. Налицо была и тенденция к увеличению их числа. Но несмотря на это, до 30-х годов XIX века системы фабричного законодательства, которое бы регулировало взаимоотношения между рабочими и их “ хозяевами ”, так и не было создано.

Было очевидно, что главным тормозом развития русской промышленности являлся незаинтересованный рабский труд. Преимущество свободного труда над подневольным являлось общепризнанным фактом (например, в пользу преобладания вольнонаемного труда часто выступал известный экономист Шторх).

В 1811 году состоялась первая попытка правительства создать особое сословие фабричных рабочих. Министерством внутренних дел на рассмотрение Госсовета был представлен проект об учреждении “ особого состояния свободных мастеров ”. Однако этот проект так и не получил силы закона.

Согласно программе МВД формирование этого “особого состояния” должно было проходить по следующей схеме:

“Вольным мастеровым” мог стать любой свободный человек, обучившийся какому-либо “мастерству”, профессии. Здесь необходимо отметить, что в данную категорию могли входить и простые чернорабочие.

Свободные мастеровые, как предполагалось должны были пользоваться некоторыми привилегиями (дома их освобождались от налогов, городских повинностей и пр.), но вместе с тем они оставались в полной зависимости от фабрикантов: им выдавались паспорта лишь по предъявлении от тех фабрикантов, на которых они работали, особых аттестатов, свидетельствовавших об их квалификации и “ благопристойном ” поведении на фабрике.

В связи с отклонением данного проекта, в России долгое время, по словам Тугана-Барановского, имела место “ неупорядоченность ” отношений между рабочими и их работодателями.

Существовало множество жалоб фабрикантов на своих рабочих по поводу постоянных отлучек рабочих с фабрик под предлогом того, что их непосредственные владельцы - помещики - требовали возвращения своих крестьян в деревню. Причем зачастую рабочие покидали фабрики до истечения срока выданных им паспортов.

На мануфактурной выставке 1829 года в Санкт-Петербурге владельцы многих отечественных промышленных предприятий обратились к министру финансов с жалобой на подобные нарушения.

Подобной проблемой вплотную занялся и московский генерал-губернатор князь Голицын.

1832 год. Проект мер для прекращения взаимных жалоб хозяев и рабочих.

Согласно проекту Голицына, помещики должны были быть лишены права требовать крепостных назад до истечения оговоренного срока. В свою очередь фабриканты были обязаны завести особые книги для записи условий найма крестьян и всех расчетов с последними. Рабочим же должны были выдаваться специальные “рядные листы” - выписки из вышеуказанных учетных книг.

Обязанности рабочего на данном предприятии должны были быть абсолютно гласными. Список этих обязанностей владельцы заводов и фабрик были обязаны вывесить в цехах на обозрение всего коллектива рабочих. Голицын также предлагал ввести запрет на переход от одного хозяина к другому без полного расчета.

В случае несоблюдения правил о ведении учетных книг полиция должна была рассчитать рабочего и “удовлетворить его по его собственным показаниям.”

Мануфактурное собрание не одобрило проект Голицына в исходном виде, усмотрев в предложениях московского генерал-губернатора угрозу интересам владельцев промышленных предприятий. Поэтому, не отвергая проект полностью, собрание все же внесло в него существенные изменения.

24 мая 1835 года было принято “Положение об отношениях между хозяевами фабрик и заводов и рабочими людьми, поступающими на оные по найму.”

Согласно принятому документу, рабочие не имели права покидать работу до истечения установленного срока. Хозяева по своему усмотрению заключали письменный договор найма или выдавали рабочим “рядные листы”. Ведение учетных книг, как и было предусмотрено в проекте Голицына, превращалось в обязанность фабрикантов. Хозяева также должны были вывешивать у себя на предприятиях правила распорядка.

Расчетные листы и книги призваны служить властям инструментами, механизмом разрешения споров между рабочими и их хозяевами.

По сравнению с планом Голицына права “свободных мастеров” были существенно ограничены. Так последним запрещалось покидать место работы даже в случае нарушения фабрикантом своих договорных обязательств. За нарушения правил распорядка и пунктов данного постановления ответственность работодателя также не была предусмотрена (ср. проект Голицына). К тому же никак не оговаривались такие ситуации, когда, например, владелец той или иной фабрики или завода попросту не вел учетных книг. В таких случаях государство лишалось каких бы то ни было механизмов урегулирования трудовых споров.

В связи с ощутимым противодействием, которое оказывали работодатели большинству нововведений в области фабричного законодательства острая необходимость в выработке четкой, централизованной правительственной программы стала очевидной.

Записка министра финансов Канкрина на имя императора Николая I: в этой записке было высказано робкое предложение о принятии мер по улучшению условий работы на фабриках и заводах (Канкрин считал необходимым соблюдать осторожность в переговорах с фабрикантами, чтобы не вызвать у них резкого недовольства).

Предложения Канкрина обсуждались московским отделением мануфактурного совета и не были встречены членами последнего с особым энтузиазмом. Следствием этого явилась проволочка. Предложения министра финансов были приняты к сведению и, так сказать, “положены под сукно”. Даже через четыре года никаких изменений в области фабричного законодательства не последовало.

Первый же настоящий закон в этой сфере появился лишь в 1845 году. Предпосылками к принятию этого акта явилось крупное восстание на Вознесенской бумагопрядильной фабрике (Дмитровский уезд недалеко от Москвы). Данный закон имел своей целью ограничение труда на промышленных предприятиях малолетних рабочих.

По проведенной ревизии на 23 московских бумагопрядильнях и в дневное, и в ночное время было занято 2100 детей.

7 августа 1845 года - закон о запрете ночного труда детей до 12 лет. Однако так же, как и в прежних постановлениях мануфактурного совета, никаких механизмов наказания за нарушение данного закона, или контроля за его исполнением предусмотрено не было. Таким образом этот нормативно-правовой акт остался “мертвой буквой”.

В том же 1845 году, однако, были увеличены наказания за организацию рабочих волнений (забастовок, стачек и т.п.).

1848 год - записка московского генерал-губернатора Закревского. Предложение о запрете на строительство в столицах крупных промышленных предприятий на том основании, что это обычно приводит к формированию таких “социально опасных” слоев населения, как вольнонаемные рабочие.

Несмотря на то, что идея Закревского была одобрена императором, она встретила активное противодействие со стороны мануфактурных советов и вставшего на сторону последних Министерства Финансов. Поэтому принятый 28 июня 1849 года закон, запрещавший строительство в Москве особо крупных фабрик также остался мертвой буквой.

Новый проект Закревского

Для приема на работу выдавались особые билеты, в которых было указано кто именно получает зарплату, сам рабочий, глава его семейства, волостное или вотчинное начальство. Плата разрешалась только в денежном виде.

За непослушание рабочий отсылался обратно в деревню (под контролем полиции). Рабочим также запрещалось посещать трактиры, рестораны, харчевни. Люди принимались на работу только с разрешения помещика или местного начальства.

Проект этот не был принят мануфактурным советом. Тогда Закревский установил в Москве собственной властью особые правила поведения для рабочих.

В праздничные дни рабочим было запрещено отлучаться из своих квартир (за исключением похода в церковь, что теперь определялось как непосредственная обязанность рабочих; еще одно исключение - если рабочий находился на фабрике).

Рабочим запрещалось принимать у себя на квартирах родных, близких, знакомых (“более краткого обыкновенного свидания”).

Не разрешалось курить и материться (сквернословить) во время работы и во дворе фабрики.

Хозяин не мог нанимать к себе рабочего без наличия у последнего паспорта. В качестве ссудной суммы не разрешалось давать более 10 рублей.

Фабрикантам запрещалось делать какие-либо вычеты из зарплаты на некоторые расходы на содержание фабрики.

Мануфактурный совет не одобрил большинства пунктов правил Закревского. В частности - запрет на продолжительные свидания, запрет на произнесение рабочими неприличных слов и их комбинаций (аргументация - природная необразованность “свободных мастеров”). Затем - 10-рублевое ограничение первоначального аванса, ссуды.

Исправленный вариант правил Закревского был передан на переработку в министерство финансов. После этого он был представлен к обсуждению в Госсовет, но так и не получил силы закона.

С 1859 года в различных ведомствах усилилась разработка вопроса о средствах недопущения к фабричной работе детей.

Особая комиссия при СПб генерал-губернаторе представила “Проект правил для фабрик и заводов в СПб и уезде”.

Вообще следует заметить, что и власти, представители деловых кругов в то время резко расходились во мнениях по поводу использования в фабричном производстве детского труда с московскими и прочими провинциальными фабрикантами. Дело в том, что провинциальным владельцам более технически отсталых предприятий было, на первый взгляд, экономически невыгодно ограничивать круг своих рабочих.

преподаватель кафедры трудового права и экологического права Московского университета МВД России

Аннотация:

В настоящей статье автор анализирует особенности формирования фабрично-трудового законодательства в Российской империи во второй половине XIX в. – начале XX в. В заключении автор делает вывод о том, что Можно считать, что Устав о промышленном труде подготовил почву для кодификации трудового права в России после октября 1917 г.

Ключевые слова:

закон, право, Российская империя.

До отмены крепостного права 1861 г. российская промышленность была развита слабо, поэтому законодательства о труде как такого не существовало . В.И. Миронов полагает, что отрасль трудового права возникла в конце XIX в. и связывает это с законом 3 июня 1886 г. «Об утверждении проекта правил о надзоре за заведениями фабричной промышленности, о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих и об увеличении числа чинов фабричной инспекции» , поскольку принятие этого закона сформировало предмет трудового права и метод правового регулирования. Необходимо отметить, что после Октябрьской революции дореволюционное законодательство «фактически оказало определенное и притом немалое влияние на последующее развитие трудового законодательства в нашей стране, в частности, на первые советские декреты о труде, советские кодексы законов о труде, особенно на КЗоТ РСФСР 1922 г. …» .

Напротив, А.М. Куренной придерживается другого мнения и оппонирует к тому, что «в России первые законодательные акты, регулирующие трудовые отношения, появились в конце XIX в., однако в то время вряд ли можно было говорить о появлении самостоятельной отрасли права. Государство пыталось как-то регулировать отдельные аспекты отношений, связанных с трудом, эти попытки выходили из сферы частного регулирования, но это еще не было трудовым правом в его современном понимании» . По его мнению, трудовое право как отрасль появилось в России после 1917 года . И, действительно, именно Кодекс законов о труде РСФСР 1918 г. был первой кодификацией трудового права.

По сравнению с европейскими странами, в России трудовое законодательство начало развиваться позже. Основу фабрично-трудового законодательства составляют законы принятые в 80-х гг. XIX в. Первым был закон от 1 июня 1882 г. «О малолетних, работающих на заводах, фабриках и мануфактурах» , запретивший применение труда детей в возрасте до 12 лет на фабриках, заводах и мануфактурах. Также он установил специальные правила по охране труда малолетних от 12 до 15 лет (ограничение продолжительности рабочего дня, запрет ночной работы, работы в воскресные и праздничные дни, привлечения малолетних и подростков от 15 до 17 лет к вредным и опасным работам).

Указанный закон обязал фабрикантов предоставлять малолетним рабочим, не имевшим образования, возможность посещать народные училища. Фабриканты были обязаны регистрировать малолетних рабочих в особой книге. Согласно закона была создана специальная фабричная инспекция (20 человек), которая находилась в ведении министра финансов и была призвана наблюдать за исполнением правил и запретов, установленных в данном законе, составлять при участии полиции протоколы о нарушениях законодательных норм и передавать их в суд, поддерживать там обвинение против нарушителей. За нарушение владельцами или руководством фабрик данных правил была установлена ответственность (арест или штраф). Закон не применялся на казенных предприятиях, но мог быть распространен на ремесленные заведения, если такое распространение власти находили возможным и полезным.

Закон от 12 июня 1884 г. «О школьном обучении малолетних, работающих на фабриках, заводах и мануфактурах, о продолжительности их работы и о фабричной инспекции» рекомендовал владельцам фабрик, заводов и мануфактур открывать при своих предприятиях школы, порядок посещения которых и программы преподавания должны были определяться директорами народных училищ по соглашению с фабричной инспекцией.

Закон от 3 июня 1885 г. «О воспрещении ночной работы несовершеннолетним и женщинам на фабриках, заводах и мануфактурах» запрещал привлекать женщин и подростков, не достигших 17 лет, к ночным работам на хлопчатобумажных, полотняных и шерстяных фабриках, предоставив министру финансов по согласованию с министром внутренних дел право распространить этот запрет и на другие промышленные предприятия.

Закон от 3 июня 1886 г. «По проекту Правил о надзоре за заведениями фабричной промышленностью и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих и об увеличении числа чинов фабричной инспекции» представлял собой сводный комплексный акт, содержавший положения, относившиеся к самым различным институтам фабричного законодательства:

Регулированию договора трудового найма (общие положения, форма, срок, прием на работу, увольнение),

Охране заработной платы,

Внутреннему трудовому распорядку и дисциплине труда,

Регламентации штрафов,

Ответственности работников за самовольный отказ от работы до истечения срока найма,

За участие в забастовке и ответственности нанимателей за нарушения закона.

Положение от 12 июня 1886 г. «О найме на сельские работы» регулировало трудовые отношения в сельском хозяйстве и содержало нормы, касавшиеся трудового договора, рабочего времени, времени отдыха, дисциплины труда. Условия труда для сельскохозяйственных рабочих, нормы по охране их труда, установленные в указанном Положении, были, как правило, хуже, чем в промышленности.

Закон от 24 апреля 1890 г. «Об изменении постановления о работе малолетних, подростков и лиц женского пола на фабриках, заводах и мануфактурах и о распространении правил о работе и обучении малолетних на ремесленные заведения» придал закону 1885 г. о воспрещении ночной работы несовершеннолетним и женщинам постоянный характер, но одновременно скорректировал его содержание в пользу фабрикантов, расширив возможности применения труда малолетних, в том числе в ночное время, в выходные и праздничные дни, а также допустив в ряде случаев ночную работу для женщин.

Закон от 2 июня 1897 г. «О продолжительности и распределении рабочего времени в заведениях фабрично-заводской и горной промышленности» заложил основу регламентации рабочего времени и времени отдыха для работников наемного труда. Этим законом в России была впервые установлена максимальная продолжительность рабочего дня для рабочих, предусмотрено сокращение продолжительности рабочего времени в ночные смены, по субботам, в канун праздников, допущены при определенных условиях сверхурочные работы и определена их максимальная продолжительность; установлены дни еженедельного отдыха и нерабочие дни. Закон 1897 г. не содержал положений о ежегодных отпусках. В нем отсутствовало указание о санкциях за его нарушения.

Закон от 2 июня 1903 г. «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих, а равно членов их семейств в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности» ввел материальную ответственность владельцев предприятий за вред, причиненный здоровью работников в результате производственной травмы. Право на возмещение получили также члены семьи работника, погибшего в результате несчастного случая на производстве.

Закон от 10 июня 1903 г. «Об учреждении старост в промышленных предприятиях» предусмотрел образование на предприятиях представительств работников (фабричных старост), призванных быть посредниками между работниками и администрацией и представлять работников в их отношениях с властями.

Первая русская революция показала, что пренебрегать рабочими требованиями далее нельзя. До революции, не только власть, но и буржуазия отрицала его существование, доказывая, что в России нет рабочего класса, а есть всего лишь «сословие фабричных людей», вчерашних крестьян, готовых в любой момент бросить завод, чтобы вернуться в деревню. Первая русская революция доказала утопичность этого взгляда.

В Особом журнале Комитета министров от 28 и 31 января 1905 г. было отмечено, что «существовавший тогда взгляд на существо рабочего вопроса в России, будто условия фабричной жизни у нас и на Западе совершенно между собой различны. Число рабочих, занятых на наших фабрично-заводских предприятиях, весьма незначительно; благодаря счастливым условиям землепользования большая часть русских рабочих тесно связана с землей и на фабричные работы идет как на отхожие промыслы, ради подсобного заработка, сохраняя постоянную, живую связь с деревней; никакой систематической борьбы рабочих с предпринимателями в России нет; нет в ней и самого рабочего вопроса, а потому и не приходится создавать по западным образцам фабричного законодательства. Возражать против этого взгляда в настоящее время, после январских событий, нет более надобности» .

В январе 1905 г. была образована комиссия по рабочему вопросу, получившая в обиходе название «комиссия Коковцова», по имени ее председателя, тогдашнего министра финансов. Программа, выработанная комиссией, уже целиком исходила из посылки, что в России рабочий вопрос носит такой же характер, как и на Западе, и, следовательно, решать его надо так же, как, скажем, решил его Бисмарк в Германии, В соответствии с этим была разработана программа, сводившаяся к четырем основным пунктам: 1) обязательная организация больничных касс на базе совместных взносов и хозяев, и рабочих; 2) создание на фабриках и заводах смешанных органов из представителей администрации и рабочих «для обсуждения и разрешения возникающих на почве договора найма вопросов, а также для улучшения быта рабочих»; 3) сокращение рабочего дня с 11,5 часа до 10, ограничение законом количества сверхурочных работ; 4) пересмотр статей закона, карающих забастовки и досрочные расторжения договора о найме. По поводу забастовки Комитет министров высказал следующее: «в сущности, всякая забастовка... - то, что на Западе было давней очевидностью, - есть явление чисто экономическое и при известных условиях отнюдь не угрожающее общественному порядку и спокойствию». Конечно, «преступные учения» находят дорогу в рабочую среду, «но вместе с тем также верно и то обстоятельство, что подавляющее большинство забастовок проистекает из-за чисто экономических... и, если можно так выразиться, кровных причин, ничего общего с преступной пропагандой не имеющих» .

Согласившись с такой постановкой вопроса, Комитет министров указал, что «для правильного разрешения вопросов о забастовках, возникающих исключительно на экономической почве, необходимо, чтобы рабочие были надлежащим образом организованы и знали точно свои права и обязанности, и что посему поставленный Комитетом вопрос об изменении действующих о стачках постановлений должен быть разрешен, по существу, лишь по обсуждении и выяснении всех прочих мер, определяющих внутренний быт рабочих» .

Насколько ведомство П.А. Столыпина оказалось чутким к требованиям и пожеланиям Совета объединенного дворянства, настолько комиссия Коковцова оказалась предупредительной к позиции и точке зрения на рабочий вопрос представительных организаций крупной буржуазии. Последние отнеслись к программе, выработанной комиссией, резко отрицательно. В записке «Петербургского общества для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности» от 12 мая возражения против проекта о сокращении рабочего дня до 10 часов сводились к двум основным доводам: 1) сам факт государственного вмешательства в нормировку рабочего времени неприемлем; 2) сокращение приведет к тому, что русская промышленность «будет устранена навсегда от какой-либо роли в международном соревновании» . В специальной записке подробно доказывалось, что 10-часовой рабочий день и сокращение сверхурочных работ погубят промышленность. Ссылаясь на большое число праздников, заводчики утверждали, что русские рабочие работают гораздо меньше европейских, что было прямой ложью.

Общее заключение записки сводилось к ряду требований, в том числе таких: 1) «признавая в принципе излишней законодательную нормировку рабочего времени, сохранить нормы его продолжительности, установленные законом 1897 г. (т. е. 11,5-часовой рабочий день) ввиду того, что таковые уже существуют»; 2) сохранить сверхурочные работы с таким расчетом, чтобы общее число обязательных и необязательных рабочих часов не превышало 75 часов в неделю. Последний, шестой пункт требовал «распространить закон о нормировании рабочего времени не только на частные, но и на казенные промышленные заведения, а в том числе военного и морского ведомств». Этот пункт был обусловлен тем, что на казенных предприятиях рабочий день, как правило, был короче, чем на частных, что, естественно, затрудняло капиталистам их борьбу с рабочими, добивавшимися сокращения продолжительности рабочего дня и сверхурочных. Единственное, на что авторы записки соглашались, и притом очень охотно, - это свобода стачек и организаций рабочих - пункт, по которому русская буржуазия в принципе заняла последовательно буржуазную позицию . Законопроект комиссии об обеспечении рабочих врачебной помощью на случай болезни вызвал у заводчиков бурю негодования. Этот законопроект, говорилось в записке, «представляет беспримерное явление... удовлетворять свои потребности за чужой счет - глубоко развращающий принцип».

Столь же решительно промышленники выступили и против законопроекта о государственном страховании рабочих. «В Германии, - жаловались петербургские заводчики, - государственное страхование зародилось и постепенно выросло на тучной почве, удобренной французскими миллиардами, в период расцвета промышленной жизни... в России же замышляется провести в жизнь внезапно целый ряд чрезвычайной важности мер в такое время, когда и без того слабая и неокрепшая промышленность испытывает вследствие исключительных обстоятельств тяжелый, затяжной кризис» .

Все это имело место до 15 мая 1905 г., когда в заседании комиссии приняли участие приглашенные представители промышленного мира. Здесь разногласия приняли форму открытого и резкого конфликта. Открывая заседание, В.Н. Коковцов признал, что возглавляемая им комиссия обязана своим рождением революции, - «обстоятельства эти, с их прискорбными сторонами, хорошо известны присутствующим». Главной его целью было рассеять подозрения заводчиков и фабрикантов, что правительство намеревается свою рабочую программу осуществить за их счет. «Мы все настолько взволнованы, настолько нервны, что наше последнее совещание нас убедило в невозможности продолжать наши занятия» . Уговоры не помогли, и на этом комиссия Коковцова фактически прекратила свое существование

Тем не менее, несмотря на провал, определенный итог все же был достигнут. Он состоял в том, что власть под влиянием революции твердо взяла курс, так же как и в аграрной политике, на буржуазную политику в рабочем вопросе. В свою очередь и буржуазия, несмотря на политический примитивизм, в силу уже самой своей природы осознала, что иного пути в решении рабочего вопроса нет. Общей платформой правительства и промышленников было признание права рабочих на стачку и свои профессиональные организации.

23 июня 1912 г. увидели свет законы «Об учреждении присутствий по делам страхования рабочих», «Об учреждении совета по делам страхования рабочих», «Об обеспечении рабочих на случай болезни», «О страховании рабочих от несчастных случаев». Этим комплексом законодательных актов был заменен закон 2 июня 1903 г. При всех предприятиях учреждались больничные кассы (мелкие, до 200 участников, объединялись в общие при нескольких предприятиях). В больничные кассы в обязательном порядке вступали все рабочие и служащие со сроком найма не менее одной недели. Рабочие - участники касс - страховались по новому закону не только от несчастного случая, но также и на случай болезни. Владелец предприятия был обязан обеспечить первую врачебную помощь и амбулаторное лечение, а также предоставить или оплатить больничное лечение и все медикаменты (в том числе роженицам) до выздоровления, но не более 4 месяцев. При этом больным выдавалось денежное пособие (от ½ до ⅔ заработка - имеющим иждивенцев, от ¼ до ½ заработка - остальным) с четвертого дня болезни до выздоровления, но не долее 26 недель в течение одной болезни и не долее 30 недель в течение года, а при временной утрате трудоспособности в результате увечья - с момента несчастного случая до выздоровления, но не долее 13 недель.

В случае родов выдавалось пособие от ½ до полного заработка - за 2 недели до родов и 4 недели после родов, но только тем участницам кассы, которые состояли в ней не менее 3 месяцев до родов. По случаю смерти выдавалось пособие на погребение. В случае несчастного случая работник - участник больничной кассы получал пособие - первые 13 недель из больничной кассы, затем - в размере ⅔ заработка из страхового капитала до восстановления трудоспособности или до назначения пенсии. Порядок исчисления пенсии был разобран более тщательно, чем в законе 2 июня 1903 г., но основные принципы остались теми же. Как и по закону 1903 г., пособия и пенсии пострадавшим от несчастного случая полностью выплачивались владельцем предприятия.

Средства же больничных касс комплектовались в первую очередь из обязательных взносов самих рабочих - от 1 до 3% заработка; взнос же владельца предприятия составлял только ⅔ от этой суммы (т.е. владелец вносил в кассу 2/5 всех средств). Также возможны были доходы с имущества больничных касс, случайные пособия и пожертвования и - в экстренных случаях - увеличение размера взносов. Законы вводились только в европейской России и на Кавказе, на остальных территориях империи продолжал действовать закон 2 июня 1903 г.

И, наконец, 19 октября 1915 г. был издан законодательный акт «О допущении некоторых отступлений от правил о работе женщин, подростков и малолетних, а также о продолжительности и распределении рабочего времени». До окончания войны министру торговли и промышленности предоставлялось право разрешать отступления от соответствующих законов на предприятиях, работающих на оборону.

Таким образом, вышеперечисленные акты действовали (с корректировкой) до февраля 1917 г. (1). Все изданные законодательные акты были включены в Устав о промышленности. В 1913 году «фабричные» законы были выделены из Устава о промышленности в особый Устав о промышленном труде. С выпуском Устава о промышленном труде он стал главным источником фабрично-трудового законодательства, и с этого момента юридическая наука и практика стали ссылаться не столько на Полное Собрание Законов Российской империи и на тексты соответствующих актов, сколько на статьи Устава о промышленном труде. Можно считать, что Устав о промышленном труде подготовил почву для кодификации трудового права в России после октября 1917 г.

ПСЗ. Собр. 3. Т. V. № 3013.

ПСЗ. Собр. 3. Т.Х. Отд. 1. № 6742.

ПСЗ. Собр. 3. Т.XVII. № 14231.

ПСЗ. Собр. 3. Отд. 2. Том XXIII. № 23060.

ПСЗ. Собр. 3. Отд. 2. Том XXIII. № 23122.

Собрание узаконений и распоряжений правительства. 1882.

Щербаков А.Ю. Петр Столыпин. Революция сверху. М., 2013.

Первоначально буржуазные законы о труде являлись непосредственным продолжением "кро-вавого законодательства", которое, отражая потребности первоначального накопления капитала, приучало экспроприированные слои населения к дисциплине труда. Принудительное государствен-ное регулирование условий труда было характерным для Англии в течение всего XVIII в. Такова сущность многочисленных законов парламента о бродяжничестве, об установлении максимальной заработной платы и др. Однако с промышленной революцией и укреплением экономических позиций буржуазии государственная регламентация труда для предпринимателей стала обременительной. По-этому в Англии в начале XIX в. были отменены старые законы о регулировании заработной платы, и, используя "свободу договора", капиталисты навязывали рабочим тяжелые условия труда. В 1834 г. парламент отменил старые законы о бедности, что означало отказ от выдачи беднякам пособий.
Рабочий и предприниматель юридически не были в равном положении. Так, предпринима-тель, нарушивший контракт с рабочим, мог преследоваться только путем гражданского иска. Но если трудовой контракт нарушал рабочий, то он мог быть привлечен к уголовной ответственности.
Ограничения устанавливались и для рабочих объединений. В 1799 г. английский парламент принял закон, по которому запрещалась любая деятельность рабочих, направленная на создание объ-единений с целью повышения заработной платы или сокращения рабочего дня. Нарушение данного закона влекло применение уголовного наказания судьей без участия присяжных, который был отме-нен лишь в 1824 г. Это сделало возможным образование в Англии профессиональных рабочих сою-зов. Но уже в 1825 г. парламент объявил уголовно наказуемыми действия рабочих, которые сопрово-ждались "насилием над личностью или собственностью, угрозами, запугиваниями".
Закон 1871 г. признавал правомерными и запрещал судебные преследования рабочих за уча-стие в профсоюзной деятельности. Но по уголовному законодательству профсоюзная борьба рас-сматривалась как уголовно наказуемая. По мере роста рабочего движения власти пошли ему на ус-тупки.
В 1875 г. парламент отменил уголовные наказания за одностороннее прекращение рабочими трудового договора и установил, что доктрина о "преступном сговоре" не может применяться к со-глашениям рабочих, заключенным в связи с предстоящим конфликтом с хозяевами.
В 1906 г. был принят закон, согласно которому предпринимателям запрещалось предъявлять судебные иски о возмещении ущерба, если таковой был причинен в результате организованных дей-ствий профсоюза. Дальнейшее развитие получило фабричное законодательство, которое регламенти-ровало эксплуатацию женского и детского труда. В 1883 г. был принят закон, согласно которому в текстильной промышленности ночной труд детей запрещался, рабочий день для ребенка от 9 до 13 лет не мог превышать 8 часов, а для подростков до 18 лет - 12 часов. Закон предусмотрел создание контроля в виде так называемых фабричных инспекторов.
В 1842 г. был запрещен подземный труд для женщин и для детей в возрасте до 10 лет. В 1847 г. был издан закон, по которому в текстильной промышленности для женщин и подростков с 14 лет рабочий день не должен превышать 10 часов. Это же правило распространялось на мужчин, рабо-тающих вместе с детьми и женщинами в одну смену. Только во второй половине XIX в. (Законы 1867 и 1878 гг.) эти положения были распространены на все предприятия с числом рабочих свыше 50 че-ловек.
В начале XX в. был введен 8-часовой рабочий день применительно к отдельным отраслям промышленности или к некоторым категориям рабочих и служащих (для железнодорожников, шах-теров, почтовых служащих).
Во второй половине XIX в. появляются законы, предусматривающие возмещение вреда рабо-чим в случае производственных травм. Закон 1880 г. предусмотрел материальную ответственность за производственный травматизм. Но ответственность возникала лишь в тех случаях, если увечье было вызвано плохим качеством материала, небрежностью или неосторожностью лиц, которым был пору-чен надзор за рабочими. В 1906 г. был принят закон, согласно которому предприниматель мог осво-бодиться от ответственности, "доказав" вину самого потерпевшего. Закон 1911 г. наряду с социаль-ным страхованием на случай болезни, инвалидности, родов предусмотрел также страхование по без-работице. Пособие по безработице могло выдаваться только в течение 15 недель в году. Отдельных уступок от предпринимателей рабочие добивались также путем заключения коллективных договоров между профсоюзами и хозяевами, в которых фиксировались конкретные условия труда и оплаты.
Английское общее право было использовано для борьбы с рабочим движением в США. В на-чале XIX в. суды США использовали доктрину общего права о "преступном сговоре", которую при-менили к объединению рабочих. На основе этой доктрины в судебной практике США выработалось представление о незаконности профсоюзов и организованных забастовок.
Рабочему классу США приходилось бороться за признание своего права на объединение. В 1842 г. суд в Массачусетсе был вынужден признать, что законность "союза определяется средствами, которые он применяет". Это решение привело постепенно к отказу в судах США от презумпции ви-новности профсоюза.
Во второй половине XIX в. в США в ряде штатов (Миннесота, Пенсильвания) появились спе-циальные законы, устанавливающие тюремное заключение и штрафы за подстрекательство к забас-товке, за организацию стачек железнодорожников и т.п.
Предприниматели США широко использовали для борьбы с организованным рабочим движе-нием договорные методы давления на рабочих. Например, в конце XIX-начале XX в. широкое рас-пространение получили договоры, согласно которым рабочий, поступая на работу, заранее отказы-ваются от права присоединения к профсоюзу и от участия в забастовках. В случае нарушения этих условий рабочий увольнялся. Данная "договорная" практика была настолько антирабочей, что Кон-гресс вынужден был запретить ее особым законом, но Верховный суд США признал этот закон не-конституционным.
С вступлением США в эпоху индустриально-развитого капитализма для подавления органи-зованного рабочего движения правящие круги стали использовать также такие специфические сред-ства, как судебные приказы и антитрестовское законодательство.
В случае забастовки предприниматели обращались в суд с утверждением, что бастующие ра-бочие своими действиями могут принести собственности "непоправимый вред", и с просьбой выдать судебный приказ, запрещающий забастовку. Суды охотно выдавали такие приказы, и организаторы забастовки, если оно не соблюдали запрет, привлекались к уголовной ответственности за "неуваже-ние к суду".
Американские суды усматривали в забастовках и иных приемах пролетарской борьбы нару-шение антитрестовского закона Шермана. Суды произвольно приравнивали профсоюзы к "монопо-лиям" или их деятельность к "сговорам с целью ограничить торговлю". По антитрестовским процес-сам "виновные" профсоюзы присуждались к возмещению в тройном размере убытков, которые хо-зяева понесли в результате действий профсоюза.
Однако и в США во второй половине XIX-начале XX в. рабочие добились принятия законов о детском и женском труде. Такие законы были приняты легислатурами отдельных штатов, но попытки их осуществления натолкнулись на сопротивление федеральных судов. Верховный суд признавал такие законы неконституционными, как противоречащими XIV поправке к конституции. Суд заявил, что законодательное ограничение продолжительности рабочего дня лишает рабочего конституцион-ного права на более продолжительный рабочий день. Так, правящие круги в течение длительного времени блокировали принятие законов о труде и иных социальных законов.
Законодательство США устанавливало расовую сегрегацию и дискриминацию в области тру-да и социальных условий жизни негритянского населения. Верховный суд поддержал законодатель-ство и фактическую практику в отдельных южных штатах, направленные не только на установление более тяжелых условий труда и низкой заработной платы для негров, но и на создание для них по сравнению с белыми худших условий для жизни (проживание в гетто, проезд в специальных вагонах для цветных и т.п.).
Во Франции в годы Великой революции буржуазия под предлогом борьбы с корпорациями феодального типа приняла меры против создания профессиональных объединений рабочих. Закон Ле Шапилье 1791 г. не только запретил объединения рабочих одной и той же профессии, но и объявил незаконными стачки и даже собрания рабочих с целью обсуждения условий труда. Основные поло-жения этого закона были воспроизведены в УК Наполеона. Закон Ле Шапилье и основанные на нем статьи УК 1810 г. стали основным средством пресечения попыток рабочих создавать профсоюза.
И только в 1864 г. закон Ле Шапилье был отменен. Формально были узаконены рабочие син-дикаты и стачки, если только они не сопровождались "неправомерными" действиями. В 1864 г. пар-ламент Третьей республики узаконил свободное образование рабочих союзов, которые преследовали экономические цели. В 1874-1892 гг. он запретил труд детей до 13 лет, установил для подростков до 16 лет 10-часовой рабочий день, а для женщин и подростков до 18 лет - 11-часовой. В 1898 г. был принят закон, предусмотревший ответственность предпринимателя за производственный травматизм рабочих.
Законодательные нормы о труде появились в Германии сначала в праве отдельных госу-дарств. Общегерманское законодательство 1891-1909 гг. запретило труд женщин на подземных рабо-тах, предусмотрело четырехнедельный отпуск, ограничило -продолжительность рабочего времени дня сначала 11, а затем 10 часами (на предприятиях с числом рабочих более 10 человек). В 1891 г. было запрещено использовать в промышленном производстве труд детей моложе 13 лет.
В 80-е годы XIX в. в Германии были введены законы о страховании рабочих: в 1883 г. был принят закон о страховании на случаи болезни, в 1884 г. - от несчастных случаев, в 1889 г. - по ста-рости и инвалидности. Размер пособий, установленных германским законом, был незначителен. При создании страховых фондов обязанность вносить страховой взнос ложилась не только на буржуазное государство и предпринимателей, но и на самих рабочих.
В целом законодательство о труде в течение XIX и в начале XX вв. под влиянием меняющих-ся общественных условий и, прежде всего, в связи с ростом рабочего и общедемократического дви-жения претерпело значительные изменения и приобрело новые социальные черты.

2.Император Германии:

Г) выбирался рейхстагом.

3.Германский рейхстаг:

Тест по всеобщей истории для 8 класса по теме: «Германская империя: борьба за «место под солнцем»

1.В конце 19 века экономика Германии быстро развивалась в результате:

А) сокращения военного сектора;

Б)сокращения государственного сектора в экономике;

В) ликвидации всех феодальных пережитков;

Г) использование новейших достижений науки и техники других стран.

2.Император Германии:

А) обладал практически абсолютной властью;

Б) обладал ограниченной властью;

В) сохранял за собой только представительные функции;

Г) выбирался рейхстагом.

3.Германский рейхстаг:

А) обладал законодательной властью; Б) созывался по воле императора;

В) состоял из одной палаты; Г) обладал полной самостоятельностью

4. Конституция Германии, принятая в 1871г.:

А) вводила католицизм; Б) устанавливала демократические права и свободы;

В) закрепляла республиканское устройство; Г) закрепляла руководящую роль Пруссии

5.К концу 19 века Германия становится:

А) аграрной страной; Б) правовым государством;

В) крупнейшей индустриальной державой Г) крупнейшей колониальной державой.

6. Позднее других событий произошло:

А) объединение Германии; Б) начало правления Вильгельма II;

В)назначение Бисмарка канцлером; Г) принятие «Исключительного закона против социалистов»

7. Согласно принятому рабочему законодательству в 19 в. В Германии

А) вводилось всеобщее избирательное право; Б) вводилось страхование на случай болезни;

В) разрешалась деятельность социалистических партий; Г) сокращался до 8 часов рабочий день.

8. Увеличение численности германских вооруженных сил в конце 19 в. Свидетельствовало о)об):

А) милитаризации страны; Б) отказ от политики «блестящей изоляции»

В) угрозе нападения со стороны Франции; Г) отсутствия в армии передового вооружения.

9. «Новый курс» ВильгельмаII заключался в:

А) отказе от колониальных захватов; Б) стремлении к мировому господству;

В) создании международной миротворческой организации;

10. Понятия - «пангерманизм», «шовинизм», «антисемитизм» - связаны с:

А) направлениями в искусстве; Б) политическом устройстве страны;
В) агрессивными формами национализма; Г) разделением стран на эшелоны капиталистического развития.