До гола в наказание рассказы. Другой регион. Рассказы Ежика Виктор Дан

Каждый, кто знаком с историей Вечного города, знает, что римские граждане составляли ничтожно малую часть от общего количества населения. Основная массовая доля приходилась на рабов. Согласно законам кредитор мог обратить в долговое рабство своего заемщика. Рабыней становилась свободная женщина, уличенная в связи с невольником. И, наконец, осужденные преступники передавались в руки палачей, только обретая статус раба.

Основным же источником рабской силы были захватнические войны и морской разбой. Пленные иностранцы, независимо от социального положения, становились рабами, которых жители Древнего Рима считали низшей расой, называли варварами и с удовольствием покупали у работорговцев. При таком отношении наказание раба оказывалось крайне бесчеловечным и часто было синонимом истязаний и казни. Например, один господин приказал сжечь банщика заживо в печи за то, что тот мыл его слишком теплой водой.

Даже у простого ремесленника было хотя бы 2-3 раба, а у сенаторов и военачальников - до нескольких тысяч. По подсчетам ученых, рабы выполняли в доме хозяев не менее 150 функций и безжалостно наказывались за каждую провинность. Рабы, принадлежащие государству, были заняты на общественных работах, например, чистили клоаки, строили водопроводы или прислуживали в магистратах. Но несмотря на род деятельности, в большинстве своем отношение к невольникам было везде одинаковым, а наказания рабов на фото старинных гравюр выглядят цинично и бесчеловечно.

Такими считали рабов в Древнем Риме. Слово «человек» к невольникам не применялось. В представлении римской знати это были грубые существа, лишенные чувств и потребностей, пригодные лишь для исполнения прихотей хозяев или сдачи в аренду другим господам.

Несчастные трудились с утра до ночи, получали ужасного качества еду, которой едва хватало, чтобы не умереть с голоду. Больных рабов старались продать по дешевке, а если не удавалось, отвозили на «остров Эскулапа», где им предстояло умереть.

В Древнем Риме царил произвол господ и надсмотрщиков, а что самое ужасное - не было кодекса, который определял бы конкретные преступные деяния и предусмотренные для них наказания рабов. Справедливости ради, примитивность судебной системы сказывалась на всех людях, совершавших преступления, однако жуткого самоуправства и беззакония, которому подвергались рабы, свободные граждане на своей шкуре не испытывали.

Сколько обязанностей - столько и провинностей, поэтому наказывали рабов буквально за все, нередко используя превентивные меры. Например, в пекарнях на шею невольникам надевали жернова, чтобы голодные рабочие не ели муку или тесто.

На тяжелых работах истощенных рабов подгоняли палками и плетями и жестоко избивали, если те не справлялись со своими обязанностями. Даже покалеченных людей вынуждали продолжать работу, пока они не падали замертво. Наказанием рабу могла стать казнь за случайно разбитую кухонную утварь, съеденную без разрешения еду, или если он перебежал дорогу кортежу храмовых жриц.

Страшным преступлением считалось убийство рабом своего господина. Тогда наказывали не только виновного, но убивали всех невольников, принадлежащих этому хозяину.

Еще человека могли убить забавы ради, потому что он раб, значит, личное имущество. В подземельях знатных вельмож томились несчастные, якобы уличенные хозяином в страшных грехах, что требовало наказания - смертного приговора. В разгар пиршества на потеху гостям раба приводили и показательно отрубали ему голову, и это было меньшим из зол, которые приходилось испытывать невольникам Древнего Рима.

Домашняя тирания

Господа не стесняясь раздавали затрещины часто ни в чем не повинным рабам, а хозяйки в плохом настроении кололи своих полуголых прислужниц длинными иголками. Для порки использовались специальные приспособления: кнуты с узелками и кожаные плетки. Особо провинившихся заковывали в ножные, ручные или шейные кандалы, выжигали на лбу клеймо позора, а могли посадить на цепь вместо сторожевого пса.

Наказание раба хозяином в гневе могло выплеснуться в настоящее членовредительство. Господин мог совершенно безнаказанно переломать невольнику кости или обмазать его голову смолой и содрать скальп. Взбреди хозяину в голову заполучить еще одного евнуха, как молодой раб был тут же оскоплен. Если господину казалось, что невольник слишком говорлив, несчастному вырывали язык. А бывало, что раб становился ненужным, или хозяин видел в нем возможность заработать.

В эпоху расцвета работорговли одним из методов наказания рабов в Древнем Риме была продажа неугодных. Устав мучиться с непокорным невольником, молодого человека могли выгодно продать в гладиаторскую школу. Там раба ждала еще худшая участь, чем в хозяйском доме. Многие молодые люди становились участниками смертельных схваток с себе подобными и шоу с дикими животными.

Красивых юношей и девушек продавали в публичные дома, где их использовали так, что подумать страшно. Некоторых отправляли за границу или ссылали на рудники и в каменоломни, где невольники продолжали приносить хозяевам доход тяжким трудом.

Если рабу не посчастливилось стать свидетелем преступления хозяина, невольника отправляли в казематы для дачи показаний. Там в рамках судебной системы его предписывалось истязать на специальных станках и изуверских машинах, т. к. считалось, что только под пытками раб способен сказать правду.

Практически каждый человек, став рабом или рожденный в неволе, понимал, что его ждет неминуемая и преждевременная смерть. Народ Рима требовал хлеба и зрелищ, а одним из самых популярных развлечений этой жестокой эпохи были публичные казни.

Найти приговоренных не составляло труда. Что касается показательных наказаний для рабов, список получается внушительным и пугающим:

• избиения до смерти палками, камнями и плетьми;
• перемалывание мельничными жерновами;
• обезглавливание;
• перепиливание пополам;
• отрезание носа, ушей, губ и конечностей;
• растерзание толпой, зверями и хищными рыбами;
• сожжение на кострах и в печах;
• погребение заживо;
• подвешивание на крюке и распятие на кресте;
• утопление в кожаном мешке;
• сбрасывание с Тарпейской скалы.

Чем мучительнее экзекуция и чем дольше страдал человек, тем больший восторг испытывала толпа.

Зверствовали в отношении рабов не только господа, но и потомки вольноотпущенных. Например, Ведий Поллион за малейшую провинность без суда и следствия бросал невольников в садок с муренами.

Но такое положение рабов не могло продолжаться вечно.

Тяжкое существование и жестокие наказания рабов неминуемо приводили к мятежам. Серьезной угрозой Риму стало восстание Спартака, однако после кровопролитных сражений бунт был подавлен - 6 тыс. пленных рабов были распяты на Аппиевой дороге.

Наученные горьким опытом власти начали принимать меры в защиту прав рабов. Приказом императора Адриана тому, кто замучил невольника до смерти или продал в публичный дом, грозило уголовное наказание. Его сын, Антонин Пий, наложил запрет на торговлю детьми и отменил обращение в рабство должников. А император Константин Великий издал указ, согласно которому преднамеренное убийство раба приравнивалось к убийству свободного гражданина.

Судя по чудовищным методам наказаний рабов Рима, создается впечатление, что свободные граждане империи - скопище садистов и маньяков. Однако наиболее бесчеловечные расправы не носили массовый характер и в большинстве своем относились к временам правления жестоких тиранов: императоров Калигулы и Нерона.

Но там, где царствует порок, всегда есть место добродетели. Были в Древнем Риме образованные и порядочные рабовладельцы, способные увидеть в невольнике не вещь, а человека. Такие хозяева своих рабов не наказывали, а воспитывали, обучали и давали им вольную. Яркий тому пример - Марк Туллий Цицерон и его раб Тирон, который был секретарем, биографом и другом знаменитого римского политика и философа.

Я - равный Богу!

Неисповедимы пути Господни,
ибо нет конца наказаниям за грехи наши, во хмелю совершенные...

04.08.16.

Регистрационный номер 0350147 выдан для произведения:


На задворках старого мира, в районе старого парка, почти у старых и очень ржавых покосившихся ворот, под старым дубом расположился старый и слегка покосившийся павильон с полустертой старой надписью «ПИВО - ВОДЫ», как ни странно, функционирующий до сих пор, но уже с некой нерегулярностью открытия дверей для жаждущей опохмелиться определенной группы населения этого старого и совсем позабытого богом, да и не только им, района…
По не зарастающим годами народным тропам к нему начал стекаться, пока еще жиденький и вялотекущий поток граждан неопределенной наружности, потому-что ее было практически уже невозможно не только установить, но и даже сказать кто есть кто, из-за сильной потертости и изношенности лиц, сильно сутулой и качающейся походки и одежды, до такой степени изношенности, что ни один, даже хоть мало-мальски уважающий себя человек, не смог бы никогда на себя одеть…
Утро начинало свой ранний и солнечный пробег по запыленным деревьям парка, по крышам домов, которые и домами-то было стыдно назвать в виду их почти полной непригодности к проживанию, по пыльным и грязным дорогами с их вечными колдобинами и ямами на почти полностью разбитом машинами асфальте, еще уложенном где-то в середине прошлого века, по запыленным и давно не мытых маленьким окнам в стареньких и насквозь прохудившихся домах с их маленькими двориками с полностью вытоптанной до земли травой…
Очередь, пока еще совсем маленькая, предавалась вялотекущим разговорам на извечную тему вчерашней выпивки, кто и сколько смог достать денег и как на них здорово погулял. Метрах в пяти от павильона в траве, почти у самого забора, валялся некий субъект в помятой одежде и неопределенной наружности, лежащий лицом к ограде.
Все стали гадать кто бы этом мог быть, но не успели довести данную тему до конца. К нему подошел пожилой мужчина, со спины похожий на полу-интеллигента, с боку на кого-то из «бывших», а спереди, вообще не возможно было что-либо о нем сказать - полностью заштатная личность, невесть каким образом забредшая сюда.. И этот, скучающий с утра гражданин, начинает тыкать в него своей тростью и читать нотации ему, лежащему, хотя, тот даже и ухом на эти речи не повел...
- Ну что за свиньи эти простолюдины! Понятия нет ни о чести, ни о смысле бытия, в котором все мы вертимся как мухи над помойкой, пытаясь постоянно урвать кусок потолще и пожирней и отпихивая локтями тебе подобных, совершенно не способных, что-либо сделать в этом мире, либо для блага своего, которого у вас и в помине не бывало...
- Да и откуда ему взяться-то было, когда последнюю копейку вы сносите в кабак, и наливаете там рожи адским зельем до посинения, а после, ползаете на коленях и просите у нас пятак для последующего опохмеления, хотя, у вас и так, есть в организме вечный кайф, лишь стоит рюмочку понюхать и все, клиент готов, тащите его в койку…
Всем было ясно, что старику скучно, дома поговорить не с кем, а здесь лафа: изгаляйся над пьяным сколько в тебя влезет и никакой сдачи в обрат не получишь...
- Я никак не пойму: ради чего вы жрете ее, проклятую, лакаете ее, аки псы голодные и ненасытные, запихиваете в глотку, словно это хлеб ваш насущный, а вы живете последний день на этой грешной земле...
Он слегка перевел дух и продолжил, но не опохмеленной публике показалось, что он начал нести нечто странное:
- Попадете все в АД и только там познаете всю истинную силу наказания за грехи ваши, которое неотвратимо и ужу давно заждалось вас всех...
- Ты примешь наказание свое, как истинное осмысление поступка, совершенного тобой в порыве ярости глубокой, когда твой бедный ум впадал в прострации безумства, посланные Сатаной, во искупление тяжких бед, наш бренный мир сразивших…
- И в мыслях даже не держи слова, в которых ищешь оправдания всем деяниям своим, которыми ты опорочил имя человека, назвав себя - Я - равный Богу!

Кто равен? Уж не ты ли червь земной, недавно вылезший из мерзкой, грязной лужи, наполненной объедками других, кто выше рангом вечно будет и должен, волею богов, командовать такими же ка ты отбросами людскими… Из той самой зловонной лужи, полной до краев различных испражнений, где место только свиньям, да и то, не в каждый в базарный день, а лишь по праздникам великим, где вы, как ты говоришь, народ - и есть то самый сброд, подобный этой грязной животине, живущие в обносках, не ведающие добра и качества науки, которая способна переделать умы таких, как ты и тебе подобных, в нечто более разумное, чем подзаборный пьяный человек, готовый совершить убийство, ради удовлетворения организма своего, годами не вылезающего из ига винного и, скорей всего, пивного…
Вокруг стала собираться толпа поддатых и не сильно пьяных мужиков, скуки ради подошедших, в надежде подлечить свое здоровье, пытаясь за разговором выманить из старика деньги…
- А ну-ка, ребятки, переверните его, посмотрим что за гусь - обратился он к толпе.
Двое быстренько, явно заученными движениями, перевернули лежащего и... топа ахнула…
- Да он никак помер? - то ли вопросительно, то ли с легким утверждением вскрикнул кто-то за спиной старика.
Все было похоже на то, что дело обернулось именно так. И всем мужикам сразу стало так муторно и тошно - хоть в петлю лезь, но здоровье дороже и его надобно срочно поправить... Но здесь никто не унывал по подобному поводу. Ибо такое случалось довольно часто и почти с регулярной последовательностью. Вызвали ментов, те скорую, написали документ и без лишних вопросов увезли тело в неизвестном направлении...
В воздухе зависло тягостное молчание, прерываемое сиплым дыханием пересохших глоток. Вдалеке послышались неторопливые, но до боли знакомые шаги… И на выдохе - пришла, спасительница наша…
Неказистая с виду, с не определяемым возрастом, стертым годами общения с подобной публикой, располневшая женщина принялась открывать свою торговую точку презрительно посматривая на мужиков. Но, узнав, что произошло несчастье, слегка подобрела и выставила всем по халявной кружке пива за счет заведения, на помин души раба усопшего...
Но тут все вспомнили про старика, который и заварил всю эту кашу. Выбежали на улицу, он все еще был на том самом месте, где его и оставили...
- Раз ты обижал и обзывал порядочного человека, то теперь сам будешь наказан тем, что пойдешь с нами в павильон и угостишь по кругу чаркой доброго вина, а лучше водки всех тех, кто был с тобой рядом в минуты скорби… Старик не особо долго кочевряжился и, поддавшись дружному натиску, почувствовав себя, наконец-то, значимой фигурой даже в этом совсем незначительном деле, уступил наседавшим и отправился с ними в далекое путешествие в страну забвения...
И дружною толпой, слегка подталкивая в спину недотепу, они пропутешествовали до кабака… А после понеслось такое, что целый год трепались бабки у крыльца, используя слова, самые что ни на есть крамольные в похабщине своей…
Гуляли всю ночь в лихую, пели песни под гармошку, визжали бабы, смех стоял, как в стойле у жеребцов...
Как всегда пропили все, что было при себе и даже те долги, что взяли наперед второй получки или просто по новой влезли в старые, так никогда и неоплаченные долги...

На утро, в канаве у забора, сладко спал тот самый гражданин, который всем мучениями адскими грозил, а сам в подобной шкуре оказался, которую описывал, что качество ее - как у свиньи и даже крепче будет от дубления водкой и непрестанного оной возлияния…

СОДЕРЖАНИЕ Шадринский гусь Необыкновенное возвышение Саввы Собакина Псиноголовый Христофор Каверза Большой конфуз Медвежья история Рассказы о Суворове: Высочайшая награда В крепости Нейшлоте Наказанный щеголь Сибирские помпадуры: Его превосходительство тобольский губернатор Необыкновенные иркутские истории «Батюшка Денис» О сибирском помещике и крепостной любви О борзой и крепостном мальчугане О том, как одна княгиня держала в клетке парикмахера, и о свободе человеческой личности Рассказ о первом русском золотоискателе

Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания… Геннадий Тираспольский

В книге освещается малоизвестная мрачная сторона жизни древних римлян. Рассмотрены древнеримские казни, пытки и суровые наказания, дана их правовая и нравственная оценка. Освещены изуверства и издевательства, бытовавшие в Древнем Риме, обрисованы древнеримские доносчики, рассказано о массовом терроре в период римских гражданских войн. Материал почерпнут из широкого круга античных исторических и художественных источников. Приложен справочный аппарат. Книга адресована всем, кто интересуется историей общества, культуры и права.

Том 1. Рассказы, очерки, повести Константин Станюкович

Константин Михайлович Станюкович - талантливый и умный, хорошо знающий жизнь и удивительно работоспособный писатель, создал множество произведений, среди которых романы, повести и пьесы, обличительные очерки и новеллы. Произведения его отличаются высоким гражданским чувством, прямо и остро решают вопросы морали, порядочности, честности, принципиальности. В первый том вошли рассказы, очерки, повести: «Отмена телесных наказаний», «От Бреста до Мадеры», «Червонный валет», «Оригинальная пара», «Петербургские карьеры», «Ужасная болезнь», «Непонятый…

Фантом-такси (сборник рассказов) Дмитрий Суслин

Весной 1999 года я пришел в редакцию газеты «СЧ-Столица» и принес рассказ «Смерть беляшевого короля». После выхода газеты, рассказ так понравился публике, что я начал писать дальше, стараясь, чтобы каждый рассказ, выглядел реальным репортажем из жизни города. И люди верили, что все, что написано, происходило на самом деле, и в редакцию целыми днями звонили встревоженные горожане. Газетные листки люди передавали другу другу, и они переходили из рук в руки, и слава о них шла далеко за переделы Чебоксар. «Он еще не Стивен Кинг, но читать его рассказы…

Рассказы Уильям Фолкнер

Эти тринадцать (1930) Победа Ad Astra Все они мертвы, эти старые пилоты Расселина Красные листья Роза для Эмили Справедливость Волосы Когда наступает ночь Засушливый сентябрь Мистраль Развод в Неаполе Каркассонн Доктор Мартино (1934) Дым Полный поворот кругом Уош Сойди, Моисей (1942) Было Огонь и очаг Черная арлекинада Старики Осень в дельте Ход конем (1949) Рука, простертая на воды Ошибка в химической формуле Семь рассказов (1950) Поджигатель Высокие люди Медвежья охота Мул на дворе…

Реквиемы (Рассказы) Людмила Петрушевская

Цикл рассказов «Реквиемы» посвящает читателя в проблему смерти как отдельный, самостоятельный предмет художественного изображения. При этом понятие смерти рассматривается Л. Петрушевской в самых разных проявлениях. Это и гибель супружеской любви («Я люблю тебя»), и крушение светлых надежд молодости, утрата жизненного оптимизма («Еврейка Верочка»), и умирание души, духовная деградация («Дама с собачками»), и утрата сострадания чужой беде («Кто ответит»).

Колдун в Октябре (сборник рассказов) Михаил Бабкин

В сборник «Колдун в Октябре» вошло 12 небольших рассказов Михаила Бабкина. Все они о том, как в нашу обыденную жизнь без спроса врывается волшебство и что из этого получается. Соответственно, и среди персонажей – самых обычных людей – вдруг появляются феи, бесы, чародеи, Дед Мороз, змей Ермунганд и даже сам В.И.Ленин.

Страшные сказки о Шгаре. Рассказ пятый: «о… Рустам Ниязов

Не смотря на то, что в этом рассказе о славном городе Шгар, речь пойдет о совсем другом городе, не менее славном, страшная история не станет отраднее, а мысль о том, насколько сильна в нас привычка судить близких, не давая им возможности защитить себя от нашего суда - мысль эта угнетает, без всяких сомнений...

Рассказы Ежика Виктор Дан

Эта книжка о приключениях Ежика. В своих рассказах Ежик поделится жизненными наблюдениями и выводами от встреч с обитателями сада и его окрестностей: Хозяйкой, Червяком, Ужом, Сорокой и многими другими. Для детей дошкольного и младшего школьного возраста, а также для взрослых, которые будут читать книжку детям и внукам.

Рассказы, фельетоны, памфлеты Ярослав Гашек

В первый том Сочинений чешского писателя Ярослава Гашека (1883-1923) вошли рассказы, фельетоны, памфлеты, написанные в 1901-1908 годах. Перевод с чешского Составление и примечания С. В. Никольского Текст печатается по изданию: Гашек Ярослав. Собрание сочинений в шести томах. Т1.– М.: Художественная литература, 1983.

Кентерберийские рассказы Джеффри Чосер

«Кентерберийские рассказы» английского поэта Джеффри Чосера (1340? – 1400) – один из первых литературных памятников на едином общеанглийском языке. В книге ярко проявились замечательные качества чосеровского гуманизма: оптимистическое жизнеутверждение, интерес к конкретному человеку, чувство социальной справедливости, народность и демократизм. «Кентерберийские рассказы» представляют собой обрамленный сборник новелл. Взяв за основу паломничество к гробу св. Томаса Бекета в г. Кентербери, Чосер нарисовал широкое полотно английской действительности…

Достоевский - автор многочисленных психологических романов. В его произведениях довольно много преступлений, исполненных необычным способом. Известно, что Федор Михайлович не сам придумывал мотивы и методы, он брал эти истории из жизни, газетных сводок. Будучи на каторге в ссылке, автор "Преступления и наказания" вволю наслушался жутких историй и поспешил изобразить их в своем знаменитом на весь мир произведении.

Убийца двух женщин Герасим Чистов

О том, что некий злоумышленник жестоко расправился с двумя женщинами, трубили все московские и петербургские издания в 60-х годах 19-го века. Фактически сразу же после преступления подозреваемого задержали. Но после того как предали огласке подробности происшествия, случился настоящий коллапс. В столичной газете "Голос" опубликовали материалы следствия. Там значилось следующее.

Убийство было совершено в Москве в конце января. Некий Герасим Чистов начал наведываться в квартиру своих родственников, которые какое-то время там отсутствовали. Делами заправляла 62-летняя кухарка. Мужчина долго втирался к ней в доверие, задумывая преступление. В роковой вечер женщина была не одна, а с 65-летней подругой-прачкой. Все трое посидели за столом, выпили. В какой-то момент кухарка ушла за добавкой. Чистов, не долго думая, убил сначала одну, а потом и вернувшуюся вторую. Орудием убийства был топор, который мужчина прятал под полами своего пальто.

Уникальность дела Чистова

Злоумышленник завладел драгоценностями и деньгами хозяев на общую сумму около 12 000 рублей, а затем скрылся с места происшествия. Преступника задержали спустя сутки после убийства. Его выдали родственники и знакомые, с которыми он встречался после случившегося. Свою причастность к убийству мужчина категорически отрицал и придумал алиби. Судил Герасима так называемый полевой суд - коллегия, которая рассматривала тяжкие преступления, виновность обвиняемого при этом не была под сомнением.

Уникальным дело Чистова сделало то, что он до последнего оправдывался и не желал сознаваться. Однако следователи прибегли к методу дедукции.

Как велось расследование

Герасим рассказывал, что в роковой день он встречался с многочисленными знакомыми, зашел в трактир выпить чаю, после чего отправился в театр. Прокурор сразу же заподозрил неладное: на самом деле на все подобные действия у Чистова ушло бы гораздо больше времени, чем он утверждал.

Драгоценности, украденные злоумышленником, были спрятаны в сугробе возле лавки, где тот работал. Обвинитель пришел к выводу, что мужчина просто-напросто не успел перепрятать их, потому что был схвачен.

Однако самое основное, что больше всего выдало в нем преступника, было жуткое волнение. Общавшиеся с ним знакомые после случившегося все как один твердили, что мужчина места себе не находил из-за переживаний. В итоге Герасим так и не признал себя виновным даже после разговора со священником.

Не успело еще отгреметь преступление Чистова, как в Петербурге поползли слухи о новом злодеянии. В августе 1865 года некий мещанин Степанов обманом проник в квартиру к коллежской советнице Анне Дубарасовой. Мужчина постучал в дверь и сообщил, что принес посылку. Женщина пригласила его войти. Тот начал возиться с коробкой, достал из нее кирпич и ударил по голове жертве. Та скончалась практически сразу после нанесенного удара. Преступник стал шарить по шкафам в поисках драгоценностей и денег. На шум пришла родственница Анны, Александра. Степанов хотел расправиться и с ней, но не успел. Девушка подняла крики, сбежались соседи.

Мещанину удалось сбежать. Но он был пойман спустя несколько дней после случившегося. Обвинения в свой адрес признавать не хотел, до последнего отнекивался, кричал об отсутствии доказательств у следствия. Тогда Степанова привели на место происшествия. Там он увидел гроб, в котором лежала советница, и рядом стоящую Александру. Мужчина упал на колени, прося прощения у пострадавшей.

Как была устроена судебная практика

Оба сюжета Достоевский использовал в своем знаменитом произведении "Преступление и наказание". Однако не только это. Писатель тщательным образом изучал судебную практику.

В 1864 году правительство провело судебную реформу. Были введены некоторые уставы, ранее не использовавшиеся. Однако на них должны были опираться только спустя два года. Достоевский писал роман "Преступление и наказание" за несколько месяцев до огласки новшеств.

Что подверглось изменениям? Во-первых, система доказательств. Ранее было важным как можно скорее завершить судебное разбирательство и закрыть дело досрочно после чистосердечного признания преступника. Как только убийца сознавался в содеянном, его приговаривали к заключению. Следствие и не начинали.

Во-вторых, улики. Они имели место, безусловно. Но сторона обвинения не очень жаловала данный метод. Все дело в том, что их легко можно было опровергнуть, поставить под сомнение. В конечном итоге оба предварительных процесса - следственный и судебный - преследовали одну и ту же цель. Дознаватели и прокуроры склоняли подозреваемого к чистосердечному признанию. Психологическими способами и специальными уловками они настаивали на том, чтобы человек сознался в страшном преступлении и не отпирался, поскольку все говорило против него.

После реформы

Новый устав предполагал не склонение человека к признанию, а установление истины следствием. Признательные показания раскаявшегося - это только часть расследования. Их уже становилось недостаточно для того, чтобы привести в исполнение приговор.

Теперь "в дело" вступали и некоторые другие факторы: улики, расследования, свидетельства очевидцев, обвинительные речи прокурора, защита адвоката, появились прения сторон, при которых учитывались ораторские способности участников процесса, умение доказать собственную правоту. В результате от решения присяжных зависел исход дела.

Как Порфирий Петрович расследовал преступление Раскольникова

В произведении Достоевского описан типичный случай расследования до судебной реформы. Порфирий Петрович при расследовании убийства старухи-процентщицы специально пытался подловить злоумышленника. Он подталкивал Раскольникова к тому, чтобы тот сам захотел дать чистосердечное признание.

В конце романа следователь раскрывает все свои тайные уловки и ходы - как подсылал людей на откровенные разговоры с Родионом, как распространял слухи о преступлении, как давил на него психологически, рассчитывая на слабость характера студента.

Писателю важны были не столько детали совершенного убийства, поиск улик и опрашивание свидетелей, сколько психологическое давление. Он раскрывал сущность своих героев посредством обнажения их душ.