Верховный тайный совет определение. Верховный Тайный Совет: год создания и участники
Упразднение Верховного тайного совета и создание Кабинета Министров Анной Иоанновной (1730 - 1740 гг.)
С кончиной Петра II Верховный тайный совет решил предложить императорскую корону 37-летней Анне Иоанновне - дочери старшего брата Петра I Ивана Алексеевича, вдове курляндского герцога Фридриха Вильгельма.
В это время из 8-и членов Совета половину составляли Долгоруковы (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич), которых поддерживали братья Голицыны (Дмитрий и Михаил Михайловичи).
Для сохранения всей полноты власти в своих руках Верховный тайный совет выработал, предложенные князем Голицыным, условия («кондиции») приглашения на трон Анны Ивановны, которые ограничивали властные возможности новой императрицы.
Голицын сформулировал программу политического переустройства России, ее перехода от самодержавной формы правления к олигархической. Для России это был шаг вперед по пути цивилизационного развития.
Согласно разработанным кондициям Анна Иоанновна не имела права самостоятельно: «1) войны не начинать, 2) мира не заключать, 3) подданных новыми податями не отягощать, 4) в чины выше полковничья не жаловать и "к знатным делам никого не определять", а гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета, 5) у шляхетства жизни, имения и чести без суда не отнимать, 6) вотчин и деревень не жаловать, 7) в придворные чины ни русских, ни иноземцев "без совету Верховного тайного совета не производить" и 8) государственные доходы в расход не употреблять...». Для этого требовалось согласие Верховного тайного совета. Кроме того, согласно кондициям гвардия и армия переходили в ведение Верховного тайного совета, а бюджет страны - под его контроль.
Борьба двух партий по отношению к новому государственному устройству продолжилась. Верховники стремились убедить Анну подтвердить их новые полномочия. Сторонники самодержавия (А. И. Остерман, Феофан Прокопович, П. И. Ягужинский, А. Д. Кантемир) и широкие круги дворянства желали пересмотра подписанных в Митаве «Кондиций». Брожение происходило прежде всего от недовольства усилением узкой группы членов Верховного Тайного Совета.
Анна Ивановна, зная о политическом кризисе в управлении Российской империи, подписала предложенные ей условия царствования. При этом Россия не была готова к таким крупным переменам, что выявилось еще на этапе подготовки свадьбы Петра II, когда в столицу съехались массы дворян. Именно дворянство стало непрерывно представлять Верховному тайному совету свои проекты решения политического кризиса власти в стране. Первоначально оно предлагало расширить состав Верховного тайного совета, возвысит роль Сената, дать обществу возможность самостоятельно выбирать руководящие учреждения страны и руководящих лиц, ограничить срок
Смысл данных проектов заключался в откровенном недовольстве деятельностью совета, требовании обеспечить дворянству участие в управлении, расширить его права, укрепить самодержавие.
25 февраля 1730 г. на торжественном собрании в присутствии Сената и членов Верховного тайного совета депутация дворян обратилась к Анне Ивановне с петицией, - просьбой обсудить проекты нового образа правления. Дворяне просили императрицу о созыве дворянского собрания, как законодательного органа власти. Верховники были вынуждены подчиниться.
В тот же день Анне Ивановне была подана новая челобитная о принятии титула самодержицы. Анна Ивановна публично уничтожила подписанные ею ранее кондиции. Так началось правление императрицы Анны Ивановны (1730-1740). В решении Анны Иоанновны править самодержавно императрицу поддержала гвардия - Преображенский полк и кавалергарды. Позже Анна Иоанновна окружила себя преданными и близкими людьми.
Первым решением императрицы стало упразднение 4 марта 1730 г. Верховного тайного совета и создание кабинета министров, оказавшегося под контролем фаворита Анны Иоанновны - Э.И.Бирона. В его состав вошли: канцлер Г.И.Головкин, вице-канцлер А. И. Остерман и действительного тайный советник, князь А.М.Черкасский. После смерти Г.И. Головкина его место последовательно занимали П.И.Ягужинский, А.П.Волынский и А.П.Бестужев-Рюмин.
Подменяя Сенат, Синод и коллегии, Кабинет оставлял за собой последнее слово в делах государственной важности (в виде апробирующей резолюции). С середины 1730-х гг. три подписи кабинет-министров были признаны равноценными подписи императрицы.
Произвол кабинет-министров покрывал фаворит императрицы обер-камергер Э.Бирон.
Существенные послабления от правительства получили дворяне. В 1730 г. были отменены пункты указа о единонаследии от 1714 г., устанавливавшие принцип наследования имения одним сыном и ограничивали право распоряжения земельной собственностью.
В 1731 г. был учрежден Сухопутный шляхетский корпус кадетов, по окончании которого дворянские отпрыски получали возможность выходить на службу в офицерских чинах. В 1736 г. сроки военной службы дворян были сокращены до 25 лет.
Однако дела в государстве вызывали осуждение даже у лиц, находившихся вблизи престола. Вхожий к кабинет-министрам президент Военной коллегии фельдмаршал Б.Х.Миних был вынужден признать, что кабинет и весь образ правления при Анне Иоанновне были несовершенны и даже вредны для государства.
Росли недоимки. Из-за постоянного дефицита бюджета правительство было вынуждено выплачивать гражданским чиновникам жалованье за некоторые годы сибирскими и китайскими товарами плохого качества. Колоссальные суммы тратились на содержание двора. Временщики безнаказанно опустошали казну.
Обложенные непомерными налогами, крестьяне лишились права на присягу императору, лишены права заниматься коммерческой деятельностью. Апогеем политики Анны Иоанновны к русскому крестьянству стал указ 1736 г., который дозволял помещикам торговать крепостными, а так же заниматься самосудом над провинившимися. Недовольство охватило все слои общества.
Отражением этого явления стало "дело" А. П. Волынского. Начав службу солдатом драгунского полка еще в начале правления Петра I, Волынский быстро продвигался в чинах и должностях и в 1738 г. получил назначение в Кабинет министров. В кружке доверенных лиц, сплотившемся вокруг Волынского, порицалась политика Анны Иоанновны и ее окружения, обсуждались планы преобразований.
В составленном заговорщиками "Генеральном проекте о поправлении внутренних государственных дел" предлагалось очистить государственный аппарат от иноземцев и дать дорогу представителям российского дворянства, восстановить руководящую роль Сената среди правительственных учреждений, усовершенствовать правовую систему в стране путем кодификации законов, в целях распространения просвещения основать университет и академии для духовенства. Во многом предложения Волынского и его "конфидентов" были прогрессивны для своего времени.
Однако все эти намерения были пресечены Бироном и Остерманом, не желавшими мириться с кабинет-министром. В 1740 г. Волынский был арестован и казнен, жестоким наказаниям подверглись и другие члены крамольного кружка. В октябре 1740 г. Анна Иоанновна умерла.
Согласно завещанию императором был провозглашен внучатый племянник Анны Иоанновны, двухмесячный младенец Иван Антонович, а регентом - герцог Э.Бирон. 8 ноября 1740 г., опираясь на отряд из 80 гвардейцев, фельдмаршал Б.Х.Миних сверг Бирона. Правительницей стала Анна Леопольдовна.
Верховный тайный совет
Верховный тайный совет - высшее совещательное государственное учреждение России в 1726-30 гг. (7-8 человек). Указ об учреждении Совета издан в феврале 1726 г. (см. Приложение)
Причины создания
Создан Екатериной I как совещательный орган, фактически решал важнейшие государственные вопросы.
Вступление на престол Екатерины I по смерти Петра I вызвало необходимость такого учреждения, которое могло бы разъяснять положение дел императрице и руководить направлением деятельности правительства, к чему Екатерина не чувствовала себя способной. Таким учреждением стал Верховный Тайный Совет.
Члены Верховного тайного совета
Членами его были назначены генерал-фельдмаршал светлейший князь Меншиков, генерал-адмирал граф Апраксин, государственный канцлер граф Головкин, граф Толстой, князь Димитрий Голицын и барон Остерман. Через месяц, в число членов Верховного Тайного Совета был включен зять императрицы, герцог Голштинский, на радение которого, как официально заявлено императрицей, «мы вполне положиться можем». Таким образом, Верховный Тайный Совет первоначально был составлен почти исключительно из птенцов гнезда Петрова; но уже при Екатерине I один из них, граф Толстой, был вытеснен Меньшиковым; при Петре II сам Меньшиков очутился в ссылке; граф Апраксин умер; герцог Голштинский давно перестал бывать в совете; из первоначальных членов Совета остались трое - Голицын, Головкин и Остерман.
Под влиянием Долгоруких состав Совета изменился: преобладание в нём перешло в руки княжеских фамилий Долгоруких и Голицыных.
При Меншикове Совет старался упрочить за собой правительственную власть; министры, как называли членов Совета, и сенаторы присягали императрице или регламентам Верховного Тайного Совета. Воспрещалось исполнять указы, не подписанные императрицей и Советом.
По завещанию Екатерины I, Совету на время малолетства Петра II предоставлялась власть, равная власти государя; только в вопросе о порядке престолонаследия Совет не мог делать перемен. Но последний пункт завещания Екатерины I оставлен был без внимания верховниками при избрании на престол Анны Иоанновны.
В 1730, по смерти Петра II, из 8-и членов Совета половину составляли Долгорукие (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич), которых поддерживали братья Голицыны (Дмитрий и Михаил Михайловичи). Дмитрием Голицыным был составлен проект конституции.
Против планов Долгоруких, однако, выступила большая часть российского дворянства, а также члены ВТС Остерман и Головкин. По приезде в Москву 15 (26) февраля 1730 г. Анна Иоанновна получила письмо от дворянства во главе с князем Черкасским, в котором они просили её «принять самодержавство таково, каково Ваши достохвальные предки имели». Опираясь на поддержку среднего и мелкого дворянства и гвардии, Анна публично разорвала текст кондиций и отказалась их выполнять; Манифестом от 4 марта 1730 г. Верховный Тайный Совет был упразднён.
Уложенная комиссия
Поддерживая связи с французскими философами, собственноручно подготовляя основные акты своего царствования, Екатерина II шла в фарватере внутренней политики, которую одновременно в Пруссии, Австрии, Швеции и других странах Европы проводили представители просвещённого абсолютизма. В течение двух лет ею была составлена программа нового законодательства в форме наказа для созываемой комиссии по составлению нового Уложения, так как Уложение 1649 г. устарело. "Наказ" Екатерины II явился итогом её предшествующих размышлений над просветительской литературой и своеобразным восприятием идей французских и немецких просветителей. Перед открытием Уложенной комиссии "Наказ" подвергся обсуждению и критике представителей крупного землевладельческого дворянства. Многое было исправлено и опущено автором. "Наказ" касался всех основных частей государственного устройства, управления, верховной власти, прав и обязанностей граждан, сословий, в большей степени законодательства и суда.
В "Наказе" был обоснован принцип самодержавного правления. Гарантией от деспотизма, по мнению Екатерины, служило утверждение принципа строгой законности, а также обособление судебной власти от исполнительной и неразрывно связанное с ним преобразование судопроизводства, ликвидирующее устаревшие феодальные институты. В духе просветителей в "Наказе" намечена конкретная программа экономической политики. Екатерина II решительно выступала против сохранения монополий, за свободу торговли и промышленности. Программа экономической политики неизбежно ставила на первый план крестьянский вопрос, который имел важное значение в условиях крепостного права. В первоначальном варианте Екатерина высказывалась смелее, чем в её окончательной редакции, так как именно здесь она от многого отказалась под давлением критики членов комиссии. Так, она отказалась от требования установить охрану крепостных от насилий и представить крепостным право собственности на имущество.
Гораздо решительнее говорилось в "Наказе" о реформе судоустройства и судопроизводства. Вслед за Монтескьё и Беккарием Екатерина II высказывалась против применения пытки и смертной казни (признавая лишь в исключительных случаях возможность смертных приговоров), провозглашала принцип "суда равных", рекомендовала устроить гарантии справедливого следствия, выступала против жестоких наказаний.
"Наказ", таким образом, заключал в себе противоречивое сочетание прогрессивных буржуазных идей и консервативных феодальных взглядов. С одной стороны, Екатерина II провозглашала передовые истины просветительской философии (особенно в главах о судопроизводстве и экономике), с другой - подтверждала незыблемость самодержавно-крепостнического строя. Укрепляя абсолютизм, она сохраняла самодержавие, внося лишь коррективы (большую свободу хозяйственной жизни, некоторые основы буржуазного правопорядка, мысль о необходимости просвещения), которые способствовали развитию капиталистического уклада.
Заседания Уложенной комиссии, в которую было выбрано 570 депутатов от разных сословий (дворянство, духовенство, купечество и государственные крестьяне) начались в июле 1767 г. и продолжались почти полтора года. На них с предельной ясностью выявились чаяния различных социальных групп и противоречия между ними практически по всем обсуждаемым вопросам. Уложенная комиссия не решила задачи правовой реформы, не было приведено в порядок и запутанное законодательство. Екатерине II не удалось создать и юридических основ для становления городского "третьего сословия", что справедливо считала она одной из важных социальных задач своего царствования. Довольно скромные пожелания императрицы облегчить тяготы подневольного крестьянского труда не встретили сочувствия большинства членов комиссии. Дворянство проявило себя как реакционная сила (за исключением отдельных депутатов), готовая любыми средствами отстоять крепостнические порядки. Купцы и казаки думали о приобретении привилегий на владение крепостными, а не о смягчении крепостной зависимости.
В 1768 г. Уложенная комиссия была распущена. Однако, созыв её имел для Екатерины II определённое политическое значение. Во-первых, он не только укреплял её самодержавную власть и поднимал авторитет в Западной Европе, но и помог ей, как она сама признавалась, ориентироваться в положении империи. Во-вторых, хотя "Наказ" не получил силы положительного закона и во многом не совпадал с мнениями депутатов Комиссии, он лёг в основу последующего законодательства.
Тайная канцелярияТайная канцелярия (1718-1801) - орган политического сыска и суда в России в XVIII веке. В первые годы существовала параллельно с Преображенским приказом, выполнявшим сходные функции. Упразднена в 1726 году, восстановлена в 1731 году как Канцелярия тайных и розыскных дел; последняя ликвидирована в 1762 году Петром III, однако вместо неё в том же году Екатериной II учреждена Тайная экспедиция, выполнявшая ту же роль. Окончательно упразднена Александром I.
Преображенский приказ и Тайная канцелярия
Основание Преображенского приказа относится к началу царствования Петра I (учреждён в 1686 году в подмосковном селе Преображенском); сначала представлял род особой канцелярии государя, созданной для управления Преображенским и Семёновским полками. Использовался Петром в качестве политического органа в борьбе за власть с царевной Софьей. Впоследствии приказ получил исключительное право на ведение дел о политических преступлениях или, как они тогда назывались, «противу первых двух пунктов». С 1725 года тайная канцелярия занималась и уголовными делами, которыми ведал А. И. Ушаков. Но при малом количестве людей (под его началом было не более десяти человек, прозванных экспедиторами тайной канцелярии) охватить все уголовные дела такому отделению было не под силу. При тогдашнем порядке расследования этих преступлений колодники, уличенные в каком-либо уголовном преступлении, могли по желанию продлить свой процесс, сказав «слово и дело» и совершив донос; они немедленно забирались в Преображенский приказ вместе с оговорёнными, причем очень часто оговаривались люди, не совершившие никакого преступления, но на которых доносчики имели злобу. Основное направление деятельности приказа - преследование участников антикрепостнических выступлений (около 70% всех дел) и противников политических преобразований Петра I.
Учреждённая в феврале 1718 года в Петербурге и существовавшая до 1726 года Тайная канцелярия имела те же предметы ведомства, как и Преображенский приказ в Москве, и также управлялась И. Ф. Ромодановским. Ведомство создавалось для следствия по делу царевича Алексея Петровича, затем ему были переданы другие политические дела чрезвычайной важности; впоследствии оба учреждения слились в одно. Руководство Тайной канцелярией, также как и Преображенским приказом, осуществлялось Петром I, который нередко присутствовал при допросах и пытках политических преступников. Располагалась Тайная канцелярия в Петропавловской крепости.
В начале царствования Екатерины I Преображенский приказ, сохраняя тот же круг действий, получил название Преображенской канцелярии; последняя существовала до 1729 года, когда была упразднена Петром II при увольнении в отставку князя Ромодановского; из подведомственных канцелярии дел более важные были переданы в Верховный тайный совет, менее важные - в Сенат.
Канцелярия тайных и розыскных дел
Центральное государственное учреждение. После роспуска Тайной канцелярии в 1727 году она возобновила работу уже как Канцелярия тайных и розыскных дел в 1731г. под руководством А. И. Ушакова. К компетенции канцелярии отнесено следствие по преступлению "первых двух пунктов" Государственных преступлений (они означали "Слово и дело государево". 1-ый пункт определял, "ежели кто каким измышлениям учнет мыслить на императорское здоровье злое дело или персону и честь злыми и вредительными словами поносить", а 2-ой говорил "о бунте и измене"). Главным орудием следствия были пытки и допросы с "пристрастием". Упразднена манифестом императора Петра III (1762), одновременно запрещено "Слово и дело государево".
Тайная экспедиция
Тайная экспедиция при Сенате, центральное государственное учреждение в России, орган политического розыска (1762-1801). Учреждена по указу императрицы Екатерины II, заменила Тайную канцелярию. Находилась в Петербурге; имела отделение в Москве. Руководил генерал-прокурор Сената, его помощником и непосредственным распорядителем дел был обер-секретарь (свыше 30 лет эту должность занимал С. И. Шешковский). Тайная экпедиция производила следствие и суд по важнейшим политическим делам. Екатерина II утверждала некоторые приговоры (по делам В. Я. Мировича, Е. И. Пугачева, А. Н. Радищева и др.). В ходе следствия в Тайной экспедиции часто применялись пытки. В 1774 секретные комиссии Тайной экспедиции производили расправу над пугачёвцами в Казани, Оренбурге и других городах. После ликвидации Тайной экспедиции её функции были возложены на 1-й и 5-й департаменты Сената.
Синод
Священный Синод (греч. Σύνοδος - «собрание», «собор») - высший «орган управления Русской Православной Церкви в период между Архиерейскими Соборами».
Комиссии и отделы
Священному Синоду подотчётны следующие Синодальные отделы:
1. Отдел внешних церковных связей;
2. Издательский Совет;
3. Учебный комитет;
4. Отдел катехизации и религиозного образования;
5. Отдел благотворительности и социального служения;
6. Миссионерский отдел;
7. Отдел по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями;
8. Отдел по делам молодежи;
9. Отдел по взаимоотношениям Церкви и общества;
10. Информационный отдел.
Также при Синоде существуют следующие учреждения:
1. Патриаршая Синодальная Библейская комиссия;
2. Синодальная Богословская комиссия;
3. Синодальная комиссия по канонизации святых;
4. Синодальная богослужебная комиссия;
5. Синодальная комиссия по делам монастырей;
6. Синодальная комиссия по экономическим и гуманитарным вопросам;
7. Синодальная библиотека имени Святейшего Патриарха Алексия II.
В синодальный период (1721-1917)По упразднении Петром I патриаршего управления Церковью, с 1721 вплоть до августа 1917 года учреждённый им Святейший Правительствующий Синод был высшим государственным органом церковно-административной власти Российской империи, заменявшим собой патриарха в части общецерковных функций и внешних сношений.
Согласно Основным Законам Российской империи, Синод определялся как «соборное, обладающее в русской православной церкви всеми видами высшей власти и состоящее в сношениях с заграничными православными церквами правительство, чрез которое действует в церковном управлении верховная самодержавная власть, его учредившая».
В таковом качестве был признан Восточными Патриархами и прочими автокефальными Церквами. Члены Святейшего Синода назначались императором; представителем императора в Святейшем Синоде был Обер-прокурор Святейшего Синода.
Учреждение и функции
16 октября 1700 скончался Патриарх Адриан. Царь Петр I назначил образованного малороссийского митрополита Рязанского Стефана (Яворского) Экзархом, то есть Блюстителем Патриаршего престола. Из его компетенции Петр изъял кадровые и административные вопросы. В 1701 был восстановлен упраздненный в 1667 Монастырский приказ, в ведение которого перешло управление всеми церковными вотчинами.
В 1718 Петр I высказал мнение, что «для лучшего впредь управления мнится быть удобно духовной коллегии»; Петр поручил Псковскому епископу Феофану Прокоповичу составить для будущей Коллегии устав, получивший название Духовный Регламент .
В течение 1720 проходило подписание Регламента архиереями и архимандритами степенных монастырей; последним, нехотя, поставил подпись Экзарх митрополит Стефан (Яворский).
25 января 1721 был издан Манифест об учреждении Духовной Коллегии. Президентом Синода стал Стефан Яворский. В том же году Петр I обратился Константинопольскому Патриарху Иеремии III с ходатайством о признании Восточными патриархами Святейшего Синода. В сентябре 1723 Константинопольский и Антиохийский патриархи особой Грамотой признали Святейший Синод своим «во Христе братом», обладающим равнопатриаршим достоинством.
14 февраля 1721 Духовная Коллегия, получившая название Святейшего Правительствующего Синода, была официально открыта.
До 1901 члены Синода и присутствующие в Синоде при вступлении в должность должны были приносить присягу.
До 1 сентября 1742 Синод также был и епархиальной властью для бывшей Патриаршей области, переименованной в Синодальную.
В ведение Синода были переданы Патриаршие приказы: Духовный, Казённый и Дворцовый, переименованные в синодальные, Монастырский приказ, приказ церковных дел, канцелярия раскольнических дел и типографская контора. В Санкт-Петербурге была учреждена тиунская контора (Тиунская Изба); в Москве - духовная дикастерия, канцелярия синодального правления, синодальная контора, приказ инквизиторских дел, канцелярия раскольнических дел.
Все учреждения Синода были закрыты в течение первых двух десятилетий его существования, кроме Синодальной канцелярии, московских Синодальной конторы и типографской конторы, которые просуществовали до 1917.
Обер-прокурор Синода
Обер-прокурор Святейшего Правительствующего Синода - светский чиновник, назначавшийся Российским Императором (в 1917 году назначались Временным правительством) и являвшийся его представителем в Святейшем Синоде.
Состав
Первоначально, по «Духовному регламенту», Святейший Синод состоял из 11-и членов: президента, 2-х вице-президентов, 4-х советников и 4 ассессоров; в его состав входили архиереи, настоятели монастырей и лица белого духовенства.
С 1726 года президент Синода стал называться первенствующим членом, а прочие - членами Святейшего Синода и просто присутствующими.
В позднейшее время номенклатурный состав Святейшего Синода многократно изменялся. В начале XX века член Синода было жалованным званием, удерживавшимся пожизненно даже в случае, если лицо не призывалось никогда для заседания в Синоде.
Вступив на престол, Екатерина продолжала осыпать «милостями» гвардейцев. За спиной Екатерины стояли вельможи, вначале фактически правившие за неё, а затем и юридически закрепившие власть в стране.
Среди основных вельмож не было единства. Каждый хотел власти, каждый стремился к обогащению, славе, почёту. Все опасались «светлейшего» 11 Гордин Я. Меж рабством и свободой. С.142.. Боялись, что этот «всесильный Голиаф», как называли Меньшикова, пользуясь своим влиянием на императрицу, станет у кормила правления, а других вельмож, познатней и породовитей его, отодвинет на задний план. Опасались «всесильного Голиафа» не только вельможи, но и дворянство, шляхетство. Ещё стоял в Петропавловском соборе гроб Петра, а уже Ягужинский обратился к праху императора, громко, чтобы слышали, жалуясь на «обиды» со стороны Меньшикова. Сплачивались влиятельные Голицыны, один из которых, Михаил Михайлович, командовавший войсками, расположенными на Украине, казался особенно опасным для Екатерины и Меньшикова. Меньшиков открыто третировал сенат, а сенаторы в ответ на это отказывались собираться. В такой обстановке действовал умный и энергичный Пётр Андреевич Толстой, добившийся согласия Меньшикова, Апраксина, Головкина, Голицына и Екатерины (роль которой в этом деле фактически сводилась к нулю) на учреждение Верховного тайного совета. 8 февраля 1726 года Екатерина подписала указ о его учреждении. Указ гласил, что «за благо мы рассудили и повелели с нынешнего времени при дворе нашем как для внешних, так и для внутренних государственных важных дел учредить Тайный совет…». В состав Верховного тайного совета указом от 8 февраля вводились Александр Данилович Меньшиков, Фёдор Матвеевич Апраксин, Гаврила Иванович Головкин, Пётр Андреевич Толстой, Дмитрий Михайлович Голицын и Андрей
Иванович Остерман 22 Там же.С.43..
Через некоторое время члены Верховного тайного совета подали Екатерине «мнение не в указ о новом учреждённом Тайном совете», которое установило права и функции этого нового высшего правительственного органа. «Мнение не в указ» предполагало, что все важнейшие решения принимаются только Верховным тайным советом, любой императорский указ заканчивается выразительной фразой «дан в Тайном совете», бумаги, идущие на имя императрицы, снабжаются также выразительной надписью «к поданию в тайном совете», внешняя политика, армия и флот находятся в ведении Верховного тайного совета, равным образом как и коллегии, их возглавляющие. Сенат, естественно, теряет не только былое своё значение высшего органа в сложной и громоздкой бюрократической машине Российской империи, но и титул «правительствующего». «Мнение не в указ» 11 «Мнение не в указ о новоучреждённом Верховном тайном совете» С.14. стало для Екатерины указом: она со всем согласилась, кое-что только оговорив. Созданный «при боку государыни», Верховный тайный совет лишь милостиво считался с нею. Так фактически в руках «верховников» сосредоточилась вся власть, а правительствующий Сенат, оплот сенаторской оппозиции Меньшикову и его окружению, став просто «высоким» надолго потерял соё значение, не перестав быть средоточием оппозиции «верховникам» 22 Вяземский Л.Б. Верховный тайный совет. С.245..
Обращает на себя внимание состав Верховного тайного совета, он целиком отражает то соотношение сил, которое сложилось в правительственных кругах. Большая часть членов Верховного тайного совета, а именно четыре из шести (Меньшиков, Апраксин, Головкин и Толстой, принадлежала к той неродовитой знати или примыкала к ней, как Головкин, которая выдвинулась на первый план при Петре и благодаря ему заняла руководящие посты в управлении государством, стала богатой, знатной, влиятельной. Родовитая знать была представлена одним Дмитрием Михайловичем Голицыным. И, наконец, особняком стоит Генрих Иоганович Остерман, немец из Вестфалии, ставший в России Андреем Ивановичем, интриган, беспринципный карьерист, готовый служить кому угодно и как угодно, энергичный и деятельный бюрократ, покорный исполнитель царских повелений при Петре и правитель Российской империи при Анне Ивановне, «лукавый царедворец», благополучно переживший не один дворцовый переворот. Его появление в составе Верховного тайного совета предвещает то время, когда вслед за кончиной Петра, которого «заморские» авантюристы, смотревшие на Россию, как на кормушку, хотя они и не были приглашены в далёкую Московию именно им, боялись и не решались действовать открыто, на русском престоле оказались его бездарные преемники, и «напасть немецкая» развернулась на всю, проникнув во все поры российского государства. Таким образом, состав Верховного тайного совета при Екатерине I в феврале 1726 года отражал победу петровских питомцев и их опоры в январе 1725 года (гвардейцев. Но править Россией они собирались совсем не так, как Пётр. Верховный тайный совет представлял собой кучку аристократов (а верховники действительно были феодальной аристократией, все без исключения, независимо от того, кем были их отцы и деды в Московском государстве), стремившихся сообща, маленькой, но могущественной и влиятельной группой править Российской империей в личных интересах.
Конечно, включение в состав Верховного тайного совета Дмитрия Михайловича Голицына отнюдь не означало его примирения с мыслью о том, что он, Гедиминович, имеет такое же право и основания править страной как и царский денщик Меньшиков, «худородный» Апраксин и др. Придёт время, и противоречия между «верховниками», т.е. те же противоречия между родовитой и неродовитой знатью, которые вылились в события у гроба Петра, найдут отражения и в деятельности самого Верховного тайного совета 11 И. И.Иванов Загадки русской истории 18 в. М 2000 г. с. 590.
Еще в донесении от 30 октября 1725 года французский посланник Ф. Кампредон сообщает о «тайном совещании с царицею», в связи с чем им упоминаются имена А. Д. Меньшикова, П. И. Ягужинского и Карла Фридриха. Неделей позже он сообщает о «двух важных совещаниях», состоявшихся у Меньшикова. 1 В одном из его донесений упоминается также имя графа П. А. Толстого.
Практически в это же время датский посланник Г. Мардефельд сообщает в донесениях о лицах, входящих в состав советов, «собираемых по внутренним и внешним делам»: это А. Д. Меньшиков, Г. И. Головкин, П. А, Толстой и А. И. Остерман.
При анализе данных известий нужно отметить следующие обстоятельства. Во-первых, речь идет о наиболее важных и «тайных» государственных делах. Во-вторых, круг советников узок, более или менее постоянен и включает людей, занимающих ключевые государственные посты, и родственников царя (Карл Фридрих - муж Анны Петровны). Далее: совещания могут происходить у Екатерины I и с ее участием. Наконец, большинство названных Кампридоном и Мардефельдом лиц вошло затем в состав Верховного тайного совета. У Толстого назрел план обуздать своеволие Меншикова: он убедил императрицу создать новое учреждение - Верховный тайный совет. Председательствовать на его заседаниях должна была императрица, а его членами предоставлялись равные голоса. Если не умом, то обостренным чувством самосохранения Екатерина понимала, что необузданный нрав светлейшего, его пренебрежительное отношение к прочим вельможам, заседавшим в Сенате, стремление командовать всем и вся, могли вызвать распри и взрыв недовольства не только у родовитой знати, но и среди тех, кто возводил ее на престол. 22 Сборник Русского исторического общества. С. 46. Интриги и соперничество, разумеется, не укрепляли позиций императрицы. Но с другой стороны, согласие Екатерины на создание Верховного тайного совета явилось косвенным признанием ее неспособности самой, подобно супругу править страной.
Было ли возникновение Верховного тайного совета разрывом с петровскими принципами управления? Для решения этого вопроса нужно обратиться к последним годам Петра и практике решения Сенатом наиболее важных вопросов. Здесь бросается в глаза следующее. Сенат может собираться не в полном составе; на заседаниях, разбиравших важные вопросы, зачастую присутствует сам император. Особенно показательно заседание 12 августа 1724 года, обсуждавшее ход строительства Ладожского канала и основные статьи государственных доходов. На нем присутствовали: Петр I , Апраксин, Головкин, Голицын. Примечательно, что все советники Петра - будущие члены Верховного тайного совета. Это наводит на мысль, что Петр I, а затем и Екатерина склонялись к мысли о реорганизации высшего управления путем формирования более узкого, чем Сенат, органа. Видимо, неслучайно в донесении Лефорта от 1 мая 1725 года сообщается о разрабатываемых при русском дворе планах «об учреждении тайного совета», включающего императрицу, герцога Карла Фридриха, Меншикова, Шафирова, Макарова. 11 там же. С. 409.
Итак, истоки появления Верховного тайного совета следует искать не только в «беспомощности» Екатерины I. Сообщение же о заседании 12 августа 1724 года ставит под сомнение и расхожий тезис о возникновении Совета как о каком-то компромиссе с «родовой знатью», олицетворяемой Голицыным.
Указ 8 февраля 1726 года, которым официально оформлялся Верховный тайный совет при особе императрицы, интересен как раз не следами борьбы лиц и группировок (их там можно разглядеть лишь с очень большим трудом):этот государственный акт - не что иное, как законодательное установление, в принципе сводящееся к легализации уже имеющегося совета.
Обратимся к тексту указа: « Понеже усмотрели мы, что тайным действительным советникам и кроме сенатского правления есть немалый труд в следующих делах: 1) что они часто имеют по должности своей, яко первые министры, тайные советы о политических и других государственных делах, 2) из них же заседают некоторые в первых коллегиях, отчего в первом и весьма нужном деле, в тайном совете, а и в Сенате в делах остановка и продолжение от того, что они за многодельством на могут вскоре чинить резолюции и названныя государственныя дела. Того за благо мы рассудили и повелели с нынешнего времени при дворе нашем как для внешних, так и внутренних государственных важных дел учредить Верховный тайный Совет, при котором сами будем присудствовать».пСпбю__________________________________________________________________________________________________________________________
Указ 8 февраля 1726 года трудно заподозрить в какой- то «недосказанности», маскирующей некую борьбу партий, группировок и т. п.: настолько ясно виден тот факт, что центр тяжести законодательного постановления лежит совершенно в другой плоскости, а именно в области задач функционирования государственной машины.
Не так давно четко сформулировано мнение, что на протяжении ряда лет, еще со времен Петра I «недостаточная оперативность Сената стала ощущаться сильнее, и это не могло не привести к созданию более гибкого постоянного органа. Им и стал Верховный тайный совет, возникший на основе совещаний советников, систематически собиравшихся Екатериной I». Приведенный тезис наиболее адекватно отражает причины изменений в высшем управлении в 1726 году и находит подтверждение в конкретном материале.
Уже 16 марта 1726 года французский посланник Кампредон опирался на оценки, дошедшие из среды самого Совета. В так называемом «Мнении не в указ» 1 мы находим, в частности, такой комментарий указа 8 февраля 1726 года: «а как ныне Ея императорское величество…для лутчаго успеху в росправе государства тож правление изволила разделить надвое, ис которых в одном важные, в другом протчие государственные дела, то как всем видимо есть, что с помощью Божиею не в пример лутче стало быть прежнего…» Верховный тайный совет, как негласные советы времен Петра I, - чисто абсолютистский орган. Действительно, какой-либо документ, регламентирующий деятельность Совета, отсутствует. «Мнение не в указ» скорее формулирует общие принципы независимости и полновластия, нежели как-то ограничивает их. Ведающий внешней и внутренней политикой, Совет является императорским, поскольку императрица в нем «первое президентство управляет», «оной совет толь наименее за особливое коллегиум или инако почтен быть может, понеже он токмо Ея величество ко облегчению в тяжком Ея правительстве бремени служит».
Итак, первое звено: Верховный тайный совет - прямой наследник негласных советов Петра I в 20-е годы XVIII века, органов с более или менее постоянным составом, сведения о которых достаточно ясно отразились в дипломатической переписке того времени.
Падение Верховного тайного совета в 1730 году могло рассматриваться как доказательство того, что появление органов, подобных ему, - нечто вроде призрака прошлого, вставшего на пути только что родившегося русского абсолютизма. Так воспринимали этот орган множество историков XVIII - XIX веков, начиная с В. Н. Татищева и кончая Н. П. Павловым-Сельванским, а отзвуки такого понимания проявились и в советской историографии. Между тем ни сами события 1730 года, ни их последствия для такого заключения оснований не дают. Необходимо учитывать, что к указанному времени Совет во многом утратил качество негласного реального правительства страны: если в 1726 году состоялось 125 заседаний Совета, а в 1727 году - 165, то, например, с октября 1729 года после смерти Петра II в январе 1730 года Совет вообще не собирался и дела были в значительной степени запущены. 11 Вяземский Б. Л. Верховный тайный совет. С. 399-413.
Кроме того, документы, вышедшие в 1730 году, причем документы программного, без преувеличения, значения, нельзя сводить к знаменитым «Кондициям». Не меньшего внимания заслуживает так называемое «Клятвенное обещание членов Верховного тайного совета». Он рассматривается как документ, составленный членами Совета после ознакомления с позицией столичного дворянства в отношении верховной власти. В нем говорится: «Целость и благополучие каждого государства от благих советов состоит… Верховный тайный совет состоит не для какой собственной того собрания власти, точию для лутчей государственной ползы и управления, в помощь их императорских величеств». Воспринимать эту декларацию, учитывая официальный характер документа как демегогический прием, видимо, нельзя: его направленность диаметрально противоположно положениям «Кондиций». Скорее всего это - свидетельство изменения первоначальной позиции Верховного тайного совета, с учетом пожеланий, выраженных в дворянских проектах, и настроений самого дворянства. Не случайно и программное требование «Клятвенного обещания»: «Смотреть того, дабы в таком первом собрании одной фамилии болше двух персон умножено не было, чтоб тем нихто не мог взять вышней для на селя силы».Это достаточно зримое подтверждение того, что, с одной стороны, традиции «монархии с боярской думой и боярской аристократией» были еще в памяти, а с другой - что политическое мышление верхушки господствующего класса в этот период напрямую отказывалось от них.
Указанная корректировка позиции Верховного тайного совета и послужила причиной того, что он не испытал в марте 1730 года никаких жестоких репрессий. Указ от 4 марта 1730 года, упразднивший Совет, выдержан в весьма спокойной форме. Более того, значительная часть членов Совета была введена в состав восстановленного Сената и лишь затем под различными предлогами отстранена от государственных дел. Члены Верховного тайного Совета А.И.Остерман и Г.И.Головкин 18 ноября 1731года были введены в состав вновь учрежденного Кабинета министров. Такое доверие со стороны новой императрицы к людям, бывшим, вне всякого сомнения, в курсе известной «затейки» с ограничением полномочий императрицы, заслуживает того, чтобы быть отмеченным. В истории событий 1730 года еще очень много неясного. Еще Градовский А. Д. обратил внимание на любопытную деталь первых шагов политики Анны Иоанновны: восстанавливая Сенат, императрица не восстановила должность генерал-прокурора. Как один из вариантов объяснения этого явления, историк не исключал и того, что «советники ея имели в виду поместить какой-нибудь новое учреждение между Сенатом и верховною властью…» 11 Градовский А. Д. Высшая администрация России 18-го столетия и генерал-прокуроры. С. 146.
Период 20--60-х гг. XVIII в. -- отнюдь не возвращение или по-пытка возвращения к старым временам. Это -- период «юноше-ского максимализма», который переживал в это время укрепляв-шийся русский абсолютизм, вмешиваясь во все и вся и при этом, видимо, не имея реальной опоры в Сенате этого времени в цент-ральных учреждениях, бывших «стройной системой» зачастую лишь на бумаге.
В противоположность укоренившемуся среди многих буржуаз-ных исследователей мнению, не до конца изжитому и в работах советских историков, именно «надсенатские» императорские сове-ты были проводниками новой, абсолютистской линии в управлении.
Обратимся к конкретному материалу. Вот лишь несколько до-статочно ярких и типичных примеров. Возникновение Верховного тайного совета вызвало довольно характерную реакцию со сторо-ны Сената, о которой мы можем судить по личному распоряжению Екатерины I: «Объявить в Сенате. Чтоб ныне по указам, прислан-ным из Верховного тайного совету исполняли так, как определе-но, а о местах не щитатся. Ибо еще не вступили в дела, да почали о местах щитатся» 11 Мавродин В.В. Рождение новой России.С.247..
Именно Верховным тайным.советом была образована специ-альная Комиссия о подати во главе с Д. М. Голицыным, которой надлежало решить один из, самых больных вопросов -- состояния финансов государства и.» одновременно -- бедственного состояния податного населения России 2 . Но Комиссии не удалось даже про-бить «информационный барьер» -- из-за отрицательного отноше-ния нижестоящих инстанций. В своем доношении Совету 17 сен-тября 1727 г. Д. М. Голицын сообщал, что комиссией были посла-ны в Сенат и Военную коллегию указ «и притом пункты, по кото-рым требовано о присылке надлежащих к оной комиссии ведомо-стей, и по оны из Высокого Сената прислана ведомость об одной Киевской губернии, и та не на все пункты. А о Смоленской губер-нии объявлено, что в Сенат ведомости поданы, а о других губер-ниях ведомостей не прислано. А яз Военной коллегии ведомости присланы, точию не на все же пункты...» и т.д. 22 Там же. С.287. Совет был вынужден своим протоколом от 20 сентябри 1727 г. пригрозить колле-гиям и канцеляриям штрафом в случае, если ведомости и впредь будут задерживаться, но насколько можно предполагать, это не возымело никакого действия. Совет смог вернуться к работам миссии лишь 22 января 1730 г., когда вновь слушалось ее доношение, но закончить работу Комиссии не удалось.
Множество подобных казусов, видимо, и приводило членов Верховного совета к заключениям о необходимости сокращения штата различных инстанций. Так, Г. И. Головкин категорически заявлял: «Штат разсмотрит зело нужно, поскольку нетокмо люди есть лишния, бес которых можно "пробыть, но целыя канцелярии внов сделанные, в которых нужды не видится». 11 Ключевский В. О. Курс русской истории. С.191.
Позиция Сената в отношении ряда запросов Верховного совета была более чем уклончивой. Так, на соответствующий запрос о фискалах было получено следующее доношение: «А коликое число и где и все ли против указанного числа имеютца фискалы, или где не имеютца, и для чего, о том в Сенате известия нет» 3 . Иног-да Сенатом предлагались слишком медлительные и архаические решения насущных вопросов. К таким можно отнести предложение Сената в разгар крестьянских выступлений 20-х гг. «Восстановить особые приказы для расследования разбойных и убивственных дел». В противовес этому Совет занялся крестьянскими выступле-ниями сам. Когда в 1728 г. в Пензенской губернии вспыхнуло до-вольно крупное движение, Совет специальным указом предписал воинским частям «разорить до основания» «воровские и разбой-ничьи станы», причем о ходе карательной экспедиции, назначенные М. М. Голицыным командиры должны были рапортовать непосред-ственно Совету 22 Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. С.224.
Подводя итоги, отметим, что анализ деятельности высших го-сударственных учреждений России 20--60-х гг. XVIII в. ярко ил-люстрирует их одноплановость как необходимых элементов политической системы абсолютной монархии. Ясно прослеживается их преемственность не только в общем направлении политики, но и самой их компетенции, должностей, принципов формирования, сти-ля текущей работы и других моментов вплоть до оформления до-кументации и т. п.
На мой взгляд, все это позволяет дополнить в какой-то мере общее представление, существующее в советской историографии относительно политического строя России XVIII в. Видимо, сле-дует более отчетливо понять всю глубину и разносторонность, из-вестной характеристики В. И. Лениным «старого крепостнического общества», в котором перевороты были «до смешного легки», по-ка дело шло о том, чтобы передать власть от одной группы фео-далов--другой. Подчас эта характеристика получает упрощен-ную трактовку, а акцент продолжает делаться лишь на то, что все сменявшие друг друга в XVIII в. правительства проводили кре-постническую политику.
История высших учреждений 20--60-х гг. XVIII в. зримо по-казывает и то, что абсолютизм как система в эти годы неуклонно укреплялся и приобретал большую зрелость по сравнению с пред-шествующим периодом. Между тем еще очень распространенными являются рассуждения о «ничтожности» преемников Петра I в противовес значительности и масштабности политических преобра-зований самого Петра. Думается, такое перенесение центра тяже-сти с действительно важного фактора -- функционирования вер-хушки абсолютистских правительств -- на личные качества того - или иного монарха на данном этапе развития историографии яв-ляется просто архаизмом. 11 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. С.147. Особенно важно осознание этого при написании учебников и учебных пособий, а также изданий, рас-считанных на широкие читательские массы.
Требуется, очевидно, определенная корректировка устоявшихся терминов для более правильного определения ключевых проблем истории России XVIII в., а также и наиболее перспективных пу-тей их решения. Чем больше накапливается фактов о высших го-сударственных органах, функционирование которых реально отра-жало состояние абсолютизма -- политической надстройки на этапе позднего феодализма 1 , тем яснее становится: неизменно употреб-ляющийся со времен Ключевского термин «эпоха дворцовых пере-воротов» отнюдь не отражает основной сущности периода 20-- 60-х гг. XVIII столетия. Учитывая спорный характер высказанных в данной статье положений, вряд ли стоит предлагать конкретную точную формулировку для определения этого периода: это было бы преждевременным при настоящем состоянии разработки проб-лемы. Однако уже сейчас можно сказать однозначно: такая фор-мулировка и конкретный термин должны отражать главные тен-денции социально-экономического и политического развития стра-ны, а следовательно, включать и определение того, чем было дан-ное время для эволюции абсолютизма и степени его зрелости.
Обращаясь к вопросу о дальнейших путях развития проблемы, подчеркнем: до настоящего времени актуальным остается давно высказанный тезис С.М. Троицкого о необходимости «монографи-чески разрабатывать историю господствующего класса феодалов». При этом известный советский исследователь считал, что «следу-ет уделить особое внимание исследованию конкретных противоречий внутри господствующего класса феодалов и тех форм, кото-рые принимала борьба между отдельными прослойками феодалов в тот - или иной период» 2 . Обращение к истории высших государ-ственных учреждений России XVIII в. позволяет дополнить и кон-кретизировать общий тезис С. М. Троицкого. Видимо, не меньшее значение имеют и проблемы «социальной стратификации» в среде государственного класса, факторы, влиявшие на формирование ад-министративной элиты, обладавшей реальным влиянием на внут-реннюю и внешнюю политику страны. Особым вопросом, несомненно, заслуживающим внимания, является вопрос о политическом мышлении этого периода, изучении социально-политических взглядов государственных деятелей 20--60-х гг., выяснении того, как складывались «программные» политические установки этого времени.
Глава 2. Политика Верховного тайного совета.
2.1. Корректировка петровских реформ.
Верховный тайный совет был создан именным указом от 8 фев-раля 1726 г. в составе А.Д. Меншикова, Ф.М. Апраксина, Г.И. Го-ловкина, А.И. Остермана, П.А. Толстого и Д.М. Голицына" . То обстоятельство, что в него вошли президенты Военной, Адми-ралтейской и Иностранной коллегий, означало, что они выводят-ся из подчинения Сената и их руководство оказывается подотчет-ным непосредственно императрице. Таким образом, высшее руко-водство страны четко давало понять, какие именно направления политики оно осознает как приоритетные, и обеспечивало приня-тие по ним
оперативных решений, уничтожая саму возможность паралича исполнительной власти из-за коллизий, вроде той, что имела место в конце 1725 г. Протоколы заседаний совета указы-вают на то, что первоначально в нем обсуждался вопрос о разде-лении на департаменты, т. е. о распределении сфер компетенции между его членами, однако реализована эта идея не была. Меж-ду тем фактически такое разделение в силу должностных обязан-ностей верховников, как президентов коллегий, имело место. Но принятие решений в совете осуществлялось коллегиально, а сле-довательно, коллективной была и ответственность за них.
Первые же решения совета свидетельствуют о том, что их чле-ны отдавали себе ясный отчет, что его создание означает карди-нальную перестройку всей системы органов центрального управле-ния, и стремились по возможности придать его существованию ле-гитимный характер. Не случайно их первое заседание было посвящено решению вопросов о функциях, компетенции и полномочиях совета, о его взаимоотношениях с другими учреждениями. В ре-зультате появилось известное "мнение не в указ", в котором оп-ределялось подчиненное по отношению к совету положение Сена-та, а три важнейшие коллегии фактически уравнивались с ним. по-скольку им предписывалось сообщаться между собой промемориями Каменский А.Б. Российская империя в 18 веке. С. 144.. В течение всего февраля и первой половины марта 1726 г. верховники (вскоре в этой работе к ним присоединился включен-ный в совет по настоянию императрицы герцог Карл Фридрих Голштннский) вновь и вновь возвращались к регламентации дея-тельности нового органа. Плодом их усилий стал именной указ от 7 марта "о должности Сената", неделю спустя указ, переимено-вывавший Сенат из "правительствующего" в "высокий"(14 ию-ня того же года из "правительствующего" в "святейший" был пе-реименован Синод), а 28 марта еще один указ о форме сноше-ний с Сенатом).
В исторической литературе активно обсуждался вопрос о том, имели ли верховники изначально намерения олигархического харак-тера и не означало ли учреждение Верховного тайного совета фак-тически ограничение самодержавия. Мне в данном случае наиболее убедительной представляется точка зрения Анисимова. "По своему месту в системе власти и компетенции, -- пишет он, -- Верховный тайный совет стал высшей правительственной инстанцией в виде уз-кого, подконтрольного самодержцу органа, состоявшего из доверенных лиц. Круг дел его не был ограничен - он являлся и высшей законосовещательной, и высшей судебной, и высшей распорядительной властью". Но совет "не подменял Се-нат", ему "были подведомственны в первую очередь дела, не под-падавшие под существующие законодательные нормы". "Крайне важным, -- замечает Анисимов, -- было и то, что в Совете в уз-ком кругу обсуждались острейшие государственные проблемы, не становясь предметом внимания широкой публики и не нанося тем самым ущерба престижу самодержавной власти" 1 .
Что же касается императрицы, то позднее, в указе от 1 янва-ря 1727 г., она вполне четко объяснила: "Мы сей Совет учинили верховным и при боку нашем не для чего инако только, дабы оной в сем тяжком бремени правительства во всех государственных де-лах верными своими советами и беспристрастными объявлениями мнений своих Нам вспоможение и облегчение учинил" 1 1 Там же. с. 150. Анисимов вполне убедительно показывает, что целым рядом распоряже-ний, обозначивших круг вопросов, которые должны были докла-дываться ей лично, минуя совет, Екатерина обеспечила свою от него независимость. На это же указывают и многие другие при-меры, как, например, история включения в состав совета герцога Голштинского, редактирование императрицей некоторых решений совета и пр. Но как следует трактовать учреждение Верховного тайного совета (а его появление, несомненно, было важным пре-образованием в сфере управления) с точки зрения истории реформ в России XVIII столетия?
Как будет видно из нижеследующего обзора деятельности со-вета, его создание действительно способствовало повышению уровня эффективности управления и по существу означало совер-шенствование системы органов власти, созданной Петром I. При-стальное же внимание верховников с первых дней существования совета к регламентации его деятельности указывает на то, что они действовали строго в рамках заданных Петром бюрократических правил и, пусть бессознательно, стремились не к разрушению, а именно к дополнению его системы. Стоит отметить и то, что со-вет был создан как коллегиальный орган, действовавший в соот-ветствии с Генеральным регламентом. Иначе говоря, само созда-ние совета, на мой взгляд, означало продолжение петровской ре-формы. Рассмотрим теперь конкретную деятельность Верховного тайного совета в важнейших вопросах внутренней политики.
Уже указом от 17 февраля была осуществлена первая мера, на-правленная на упорядочение сбора провианта для армии: генерал-провиантмейстер был подчинен Военной коллегии с правом доно-сить в Верховный тайный совет о неправильных действиях коллегии. 28 февраля Сенат распорядился закупать у населения фу-раж и провиант по цене продавца, не чиня ему никакого притес-нения.
Спустя месяц, 18 марта, от имени Военной коллегии была из-дана инструкция офицерам и солдатам, посылаемым для сбора по-душной подати, что, по-видимому, по мысли законодателей, долж-но было способствовать сокращению злоупотреблений в этом са-мом больном для государства вопросе. В мае Сенат реализовал прошлогоднее предложение своего генерал-прокурора и направил сенатора А.А. Матвеева с ревизией в Московскую губернию. Между тем Верховный тайный совет был озабочен прежде всего финансовыми вопросами. Решить его верховники пытались в двух направлениях: с одной стороны, путем упорядочения системы уче-та и контроля за сбором и расходованием денежных сумм, а с другой -- за счет экономии средств.
Первым результатом работы верховников по упорядочению финансовой сферы стало подчинение Штатс-конторы Камер-кол-легии и одновременное уничтожение должности уездных рентмей-стеров, объявленное указом от 15 июля. Указ отмечал, что с вве-дением подушной подати функции рентмейстеров и камериров на местах стали дублироваться, и повелевал оставить лишь камери-ров. Учет прихода и расхода всех финансовых средств также бы-ло сочтено целесообразным сосредоточить в одном месте. В тот же день еще одним указом Штате-конторе было запрещено само-стоятельно выдавать средства на какие-либо чрезвычайные расхо-ды без разрешения императрицы или Верховного тайного сове-та.
15 июля стало поворотной датой в судьбе не только Штатс-конторы. В тот же день на том основании, что в Москве имеет-ся собственный магистрат, там была упразднена контора Главно-го магистрата, что стало первым шагом по преобразованию город-ского управления, а сама эта мера явилась одним из, как считали верховники, способов экономии средств 1 . Первый шаг был сде-лан и на пути к судебной реформе: был издан именной указ о на-значении п города воевод для исправления судных и розыскных дел. Причем, аргументация была такова, что уездные жители тер-пят большие неудобства от необходимости по тяжебным делам ез-дить в провинциальные города. Одновременно и надворные суды оказываются перегружёнными делами, что влечет за собой усиле-ние судебной волокиты. Впрочем, жаловаться на воевод разреша-лось в те же надворные суды.
Понятно, впрочем, что восстановление должности уездных во-евод имело отношение не только к судопроизводству, но и в целом к системе управления на местах. "А понеже, -- считали вер-ховники, -- прежде сего бывали во всех городах одни воеводы и всякие дела, как государевы, так и челобитчиковы, також по при-сланным из всех приказов указом отправляли одни и были без жалованья, и тогда лучшее от одного правление происходило, и люди были довольны" 11 Там же. Это была принципиальная позиция, вполне определенное отношение к созданной Петром системе ме-стного управления. Однако вряд ли справедливо видеть в ней но-стальгию по старому. Ни Меншиков, ни Остерман, ни тем бо-лее герцог Голштинский испытывать такой ностальгии не могли просто в силу своего происхождения и жизненного опыта. Ско-рее, за этим рассуждением был трезвый расчет, реальная оценка сложившейся ситуации.
Как показало дальнейшее, указы от 15 июля стали лишь пре-людией к принятию решений гораздо более кардинальных. Вер-ховники прекрасно понимали, что ликвидацией одной лишь мос-ковской конторы Главного магистрата проблему финансов не ре-шить. Главное зло они видели в чрезмерно большом количестве учреждений разного уровня и чересчур раздутых штатах. При этом, как ясно из вышеприведенного высказывания, они вспоми-нали, что в допетровское время значительная часть аппарата уп-равления вовсе не получала жалованья, а кормилась "от дел". Еще в апреле герцог Карл Фридрих подал "мнение", в котором ут-верждал, что "гражданский штат ни от чего так не отягощен, как от множества служителей, из которых, по рассуждению, великая часть отставлена быть может". И далее герцог Голштинский за-мечал, что "есть много служителей, которые по прежнему здесь, в империи бывшему обычаю с приказных доходов, не отягощая штат, довольно жить могли". Герцога поддержал Меншиков, предложивший отказаться от выплаты жалованья мелким служа-щим Вотчинной и Юстиц-коллегии, а также местных учреждений. Такая мера, полагал светлейший, не только сбережет государст-венные средства, но и "дела могут справнее и без продолжения решаться, понеже всякой за акцыденцию будет неленостно трудиться" 11 Указ о создании Верховного тайного совета.. К концу мая решили жалованья "приказным людям не давать, а довольствоватца им от дел по прежнему обыкновению с челобитчиков, кто что даст по своей воле" 22 Там же.. Следует иметь в ви-ду, что под приказными при этом понимались мелкие служащие, не имевшие классных чинов.
Однако показательно, что в вопросе сокращения штатов в первую очередь верховники обратили внимание на коллегии, т. е.
центральные, а не местные учреждения. Уже в июне 1726 г. они отмечали, что от их раздутых штатов "в жалованье происходит на-прасной убыток, а в делах успеху не бывает" 33 Каменский А. Б. Указ. Соч. с. 169.. 13 июля члены совета подали императрице доклад, в котором, в частности, писа-ли: "В таком множественном числе во управлении лучшаго успе-ху быть не может, ибо оные все в слушании дел за едино ухо по-читаются, и не токмо, чтоб лучший способ был, но от многова разногласия в делах остановка и продолжение, а в жалованье на-прасной убыток происходит" 44 Там же. С. 215..
По-видимому, почва для доклада была подготовлена заранее, ибо уже 16 июля на его основе появился именной указ, почти до-словно повторявший аргументацию верховников: "В таком множайшем числе членов во управлении дел лучшего успеху не нахо-дится, но паче в разногласиях в делах остановка и помешательст-во происходит". Указ предписывал оставить в каждой коллегии лишь по президенту, вице-президенту, двум советникам и двум асессорам, да и тем велено было присутствовать в коллегии не всем одновременно, а только половине из них, сменяясь ежегод-но. Соответственно, и жалованье предполагалось платить лишь находящимся в данный момент на службе. Таким образом, применительно к чиновникам была реализована мера, ра-нее предлагавшаяся для армии.
В связи с этой реформой А.Н. Филиппов писал, что "Совет весьма близко стоял к условиям тогдашней действительности и живо интересовался всеми сторонами управления... в этом случае он отметил... то, на что ему приходилось постоянно наталкивать-ся в деятельности коллегий". Однако принятое решение историк считал полумерой, которая "не могла иметь будущность". Верховники, полагал он, не озаботились изучением причин наблюдаемо-го ими порока, и сокращали число коллежских членов, "не реша-ясь ни отказаться прямо от коллегиальности, ни отстаивать пет-ровскую реформу в целом". В том, что чрезмерность числа кол-лежских членов не была выдумкой верховников и что она дейст-вительно отрицательно сказывалась на оперативности принятия решений, Филиппов, безусловно, прав, однако его оценка рефор-мы представляется чересчур резкой. Во-первых, то обстоятельст-во, что верховники не посягнули на принцип коллегиальности, ука-зывает, с одной стороны, на то, что они не замахивались на пет-ровскую реформу центрального управления как таковую, а с дру-гой, -- вполне понятно, что отказ от этого принципа означал бы гораздо более радикальную ломку, которая в конкретных исторических условиях того времени могла бы иметь непредсказуемые последствия. Во-вторых, замечу, что собственно аргументация, связанная с неэффективностью работы коллегий и в докладе со-вета, и затем в указе была по существу лишь прикрытием, в то время как цель носила чисто финансовый характер. И наконец, нельзя забывать и о том, что худо-бедно коллегии просущество-вали в России еще не один десяток лет после этого, в целом справляясь со своими функциями.
В конце 1726 г. верховники избавились еще от одной излиш-ней, по их мнению, структуры: указом от 30 декабря были унич-тожены вальдмейстерские конторы и сами должности вальдмейстеров, а смотрение за лесами было возложено на воевод. Указ отмечал, что "в народе от вальдмейстеров и лесных надзирателей великая тягость состоит", и пояснял, что вальдмейстеры живут за счет штрафов, взимаемых с населения, что, естественно, влечет значительные злоупотребления. Понятно, что принятое решение должно было способствовать ослаблению социальной напряжен-ности и, видимо, как считали верховники, повышению платеже-способности населения. Между тем речь шла о смягчении петров-ского законодательства о заповедных лесах, в свою очередь свя-занного с вопросами содержания и строительства флота, Это бы-ла еще одна острая проблема, где петровское наследие впрямую сталкивалось с реальной жизнью. Строительство флота требовало больших финансовых вложений и привлечения значительных люд-ских ресурсов. И то, и другое в условиях послепетровской Рос-сии было крайне затруднено. Выше уже говорилось, что в первый после смерти Петра год строительство флота, несмотря ни на что, продолжалось. В феврале 1726 г. был издан именной указ о про-должении строительства судов в Брянске 11 Указ о строительстве судов.. Однако впоследст-вии, уже в 1728 г., совет после долгих споров был вынужден прийти к решению не строить новых кораблей, но только содер-жать в исправности имеющиеся. Это произошло уже при Пет-ре II, что нередко связывают с отсутствием у юного императора интереса к морским делам. Соответственно и верховников обви-няют в пренебрежении любимым детищем Петра Великого. Од-нако документы свидетельствуют, что данная мера, как и иные по-добные, была вынужденной и диктовалась реальными экономиче-скими условиями того времени, когда, кстати, Россия не вела ни-каких войн.
Впрочем, и в 1726-м, как и в предшествующем, году был при-нят ряд узаконений, направленных на поддержание петровского
наследия. Важнейшее значение, в частности, имел акт от 21 апре-ля, подтверждавший петровский указ 1722 г. о порядке престоло-наследия и придававший силу закона "Правде воли монаршей". 31 мая именным указом была подтверждена обязательность ноше-ния немецкого платья и бритья бород отставными, а 4 августа -"обывателями" Санкт-Петербурга.
Между тем обсуждение в Верховном тайном совете вопроса о том, как примирить интересы армии и народа, продолжалось. По-иски в течение полутора лет паллиативных решений не привели ни к каким серьезным результатам: казна практически не пополня-лась, недоимки росли, социальная напряженность, выражавшаяся прежде всего в крестьянских побегах, которые угрожали не толь-ко благосостоянию государства, но и благополучию дворянства, не спадала. Верховникам становилось ясно, что необходимо принять более радикальные комплексные меры. Отражением этих настро-ений явилась записка Меншикова, Макарова и Остермана, подан-ная в ноябре 1726 г. Именно на ее основе был подготовлен и 9 января 1727 г. представлен в Верховный тайный совет проект указа, который после обсуждения в совете уже в феврале был ре-ализован несколькими изданными указами.
Указ от 9 января откровенно констатировал критическое со-стояние государственных дел. "По разсуждении о нынешнем со-стоянии нашего империя, - говорилось в нем, - показывается, что едва ли не все те дела, как духовныя, так и светския в худом порядке находятся и скорейшаго исправления требуют... не токмо крестьянство, на которое содержание войска положено, в великой скудости обретается и от великих податей и непрестанных экзеку-ций и других непорядков в крайнее и всеконечное разорение при-ходит, но и прочия дела, яко: коммерция, юстиция и монетные дворы весьма в разоренном состоянии обретаются". Между тем "понеже армия так нужна, что без нея государству стоять невоз-можно... того ради и о крестьянех попечение иметь надлежит, ибо солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и когда кресть-янина не будет, тогда не будет и солдата". Указ предписывал верховникам "иметь прилежное рассуждение как о сухопутной армии, так и о флоте, чтоб оные без великой тягости народной содержаны были", для чего предлагалось создать специальные комиссии о податях и об армии. Предлагалось также до вынесения оконча-тельного решения о размере подушины отсрочить ее уплату за 1727 г. до сентября, часть подати платить натурой, сбор податей и рекрутов переложить на гражданские власти, перевести полки
из сельской местности в города, часть офицеров и солдат из дво-рян для экономии денег отпускать в долгосрочные отпуска, умень-шить число учреждений, упорядочить ведение дел в Вотчинной коллегии, учредить Доимочную канцелярию и Ревизион-коллегию, рассмотреть вопрос о поправлении монетного дела, увеличить раз-мер пошлин за продажу деревень, ликвидировать Мануфактур-коллегию, а фабрикантам собираться один раз в год в Москве для обсуждения мелких вопросов, более важные же решать в Ком-мерц-коллегии 11 Мавродин В. В. Рождение новой России. С. 290..
Как видим, верховникам (на основе их же собственного мнения) была предложена целая программа действий антикризисного харак-тера, которая вскоре стала претворяться в жизнь. Уже 9 февраля был издан указ об отсрочке платежа за майскую треть 1727 г. и возвращении офицеров, посланных для сбора подушной подати, в полки. Одновременно сообщалось об учреждении комиссии об ар-мии и флоте, "чтоб оные без великой тягости народной содержаны были" 22 Там же. С. 293.. 24 февраля было реализовано давнее предложение Ягужинского, повторенное в записке Меншикова, Макарова и Остермана, "две части офицеров, и урядников, и рядовых, кото-рые из шляхетства, в домы отпускать, чтоб они деревни свои ос-мотреть и в надлежащий порядок привесть могли". При этом ого-варивалось, что данная норма не распространяется на офицеров из беспоместных дворян.
В тот же день, 24 февраля, появился и комплексный указ, со-державший целый ряд важных мер и почти дословно повторявший указ от 9 января: "Понеже всем известно есть, каким неусыпным прилежанием блаженный и вечно достойный памяти Его Импера-торское Величество, наш любезный супруг и государь трудился в установлении доброго порядка во всех делах как в духовных, так и светских и в сочинении пристойных регламентов в надежде то-го, что уже весьма надлежащий порядок с пользою народною во всем том следовати будет; но по рассуждении о нынешнем состо-янии Нашей Империи показывается, что не точию крестьяне, на которых содержание войска положено, в великой скудости обре-таются и от великих податей и непрестанных экзекуций и других непорядков в крайнее разорение приходят, но и другая дела, яко коммерция, юстиция и монетные дворы весьма в слабом состоя-нии и все то скорейшаго исправления требует". Указ предписы-вал собирать подушную подать не непосредственно с крестьян, а с помещиков, старост и управителей, устанавливая, таким обра-зом, для крепостной деревни тот же порядок, который ранее был
установлен для дворцовых сел. Ответственность за сбор подуш-ной подати и его проведение надлежало возложить на воевод, ко-торым в помощь давалось по одному штаб-офицеру. А чтобы между ними не возникало разногласий из-за старшинства в чинах, решено было воеводам на время исполнения их должности давать чин полковника.
Указ от 24 февраля вновь повторял норму об отправлении ча-сти военных в отпуска, а также предписывал перевод полков в города. Причем, почти дословно повторялись аргументы, звучав-шие еще при обсуждении этого вопроса в 1725 г.: в городских ус-ловиях офицерам легче наблюдать за своими подчиненными, удер-живать их от побегов и других преступлений и гораздо быстрее можно собрать в случае необходимости; при выступлении полка в поход можно будет сконцентрировать остающихся больных и иму-щество в одном месте, что не потребует излишних затрат на мно-гочисленные караулы; размещение полков в городах приведет к оживлению торговли, причем и государство сможет получать по-шлину с привозимых сюда товаров, но "паче всего крестьянству великое от того будет облегчение, а и гражданству тягости никакои не будет 11 Курукин И.В. Тень Петра Великого // На российском престоле. С.68. .
Этим же указом был осуществлен ряд мер по реорганизации органов как центрального, так и местного управления. "Умноже-ние правителей и канцелярий во всем государстве, -- отмечали верховники, -- не токмо служит к великому отягощению штата, но и к великой тягости народной, понеже вместо того, что прежде сего к одному управителю адресоватца имели во всех делах, ны-не к десяти и, может быть, и больше. А все те разные управите-ли имеют свои особливые канцелярии и канцелярских служителей и особливой свой суд и каждой по своим делам бедный народ во-лочит. И все те управители и канцелярские служители пропита-ния своего хотят, умалчивая о других непорядках, которые от безсовестных людей к вящей народной тягости ежедневно происхо-дят" 11 Андреев Е.В.Представители власти после Петра. С.47.Указ от 24 февраля подчинил городовые магистраты гу-бернаторам и уничтожил конторы и канцелярии земских комисса-ров, ставшие ненужными при возложении обязанностей по сбору податей на воевод. Одновременно была осуществлена судебная реформа: ликвидированы надворные суды, чьи функции были пе-реданы воеводам. Верховники осознавали, что реформа влечет за собой усиление роли Юстиц-коллегии, и принимали меры к ее ук-реплению. При самом Верховном тайном совете учреждалась Доимочная канцелярия, структурно и организационно имевшая кол-лежское устройство. Этим же указом создавалась Ревизией -кол-легия, а Вотчинная коллегия переводилась и Москву, что должно было сделать ее более доступной для помещиков. О Мануфактур-коллегии в указе говорилось, что, "понеже оная без Сенату и на-шего Кабинету никакой важной резолюции учинить не может, то-го ради и жалованье напрасно получает". Коллегия ликвидирова-лась, а ее дела передавались в Коммерц-коллегию. Однако месяц спустя, 28 марта, было признано, что делам Мануфактур-колле-гии быть в Коммерц-коллегии "неприлично", и потому при Сена-те была учреждена Мануфактур-контора. Указ от 24 февраля содержал и меры по упорядочению сбора пошлин за выдачу до-кументов из различных учреждений.
Реорганизация управления была продолжена и в следующем месяце: 7 марта была ликвидирована Рекетмейстерская контора, а ее функции возложены на обер-прокурора Сената, "чтоб напрас-ного жалованья не происходило". В именном указе от 20 мар-та было вновь подвергнуто критике "умножение штатов" и связан-ное с ним увеличение расходов на жалованье. Указ повелевал вос-становить допетровскую систему выплаты жалованья -- "как бы-ло до 1700 году": платить лишь тем, кому платили и тогда, а "где довольствовались от дел", также удовлетвориться этим. Где преж-де в городах у воевод дьяков не было, туда и теперь секретарей не назначать. Именно данный указ (повторенный затем 22 ию-ля того же года) явился своего рода апофеозом критики верховниками петровских преобразований. Показательно, что он от-личался от других резкостью тона и отсутствием привычной раз-вернутой аргументации. Указ как бы выдавал накопившуюся у верховников усталость и раздражение, ощущение ими бессилия изменить что-либо кардинальным образом.
Параллельно с работой по реорганизации управления и нало-гового обложения верховники немало внимания уделяли вопросам торговли, справедливо полагая, что ее активизация может быстро принести государству доход. Еще осенью 1726 г. русский посол в Голландии Б.И. Куракин предложил открыть для торговли Ар-хангельский порт и императрица велела Верховному тайному со-вету навести по этому поводу справки и доложить свое мнение. В декабре совет заслушал доклад Сената о свободной торговле и ре-шил создать Комиссию о коммерции во главе с Остерманом, которая начала свою деятельность с призыва к купцам подавать предложения о "поправлении коммерции". Вопрос же об Ар-хангельске был решен в начале следующего года, когда указом от 9 января порт был открыт и повелено "торговать всем позволить невозбранно". Позднее Комиссия о коммерции передала в сво-бодную торговлю ряд товаров, ранее отдававшихся на откуп, от-менила ряд ограничительных пошлин и способствовала созданию благоприятных условий для иностранных купцов. Но важнейшим ее делом стал пересмотр петровского протекционистского тарифа 1724 г., носившего, по выражению Анисимова, умозрительный, оторванный от российской реальности характер и принесшего больше вреда, чем пользы.
В соответствии с февральским указом и мнением верховников, высказанным ими в многочисленных записках, правительство ре-шило принять срочные меры и в сфере денежного обращения. Ха-рактер намеченных мер был аналогичен тем, что принимались при Петре: начеканить легковесной медной монеты на 2 млн. рублей. Как отмечал А. И. Юхт, правительство при этом "отдавало себе отчет в том, что данная мера отрицательно скажется на общем экономическом положении страны", но "другого выхода из финан-сового кризиса оно не видело". Посланный в Москву для органи-зации задуманного А.Я. Волков обнаружил, что монетные дворы выглядели, "как после неприятельского или пожарного разоре-ния", но энергично взялся за дело и в течение последующих не-скольких лет было начеканено на сумму около 3 млн. рублей пя-тикопеечников облегченного веса.
Рассмотрение в совете вопроса о подушной подати и содержании армии протекало не гладко. Так, еще в ноябре 1726 г. П.А. Толстой предложил вместо ревизии недоимок, на чем настаивал верный инте-ресам своего ведомства Меншиков, провести ревизию средств в Во-енной, Адмиралтейской и Камерколлегиях. Толстой удивлялся, что в мирное время, когда многие офицеры находятся в отпусках, армия ис-пытывает недостаток в людях, лошадях и средствах, и, видимо, спра-ведливо подозревал возможные злоупотребления. Еще в июне это-го же года был издан указ, по которому армейским полкам предпи-сывалось представлять в Ревизион-коллегию приходные и расходные книги и счетные выписи в исправном состоянии, что было вновь стро-жайше подтверждено в конце декабря. Военная коллегия предло-жила взимать с населения подати натурой, но по инициативе Тол-стого было принято решение дать возможность плательщикам са-мим выбирать форму уплаты.
Показательно, что при всех трудностях и неразрешимых про-блемах, с которыми сталкивался Верховный тайный совет, его де-ятельность высоко оценивалась иностранными наблюдателями. 11 Ерошкин. История государственных учреждений дореволюционной России. С.247. Теперь больше не подрываются финансы этого государства не-нужными постройками гаваней и домов, плохо усвоенными ману-фактурами и заводами, слишком обширными и неудобоисполнительными затеями или пиршествами и пышностью, а также не принуждают теперь силою их, русских, к подобной роскоши и празднествам, к построению домов и переселению сюда своих крепостных, - писал прусский посланник А. Мардефельд. - В Верховном тайном совете дела исполняются и отправляются быс-тро и по зрелому обсуждению, вместо того, чтобы, как прежде, пока покойный государь занимался постройкой своих судов и сле-довал другим своим влечениям, они залеживались на целые пол-года, не говоря уже о бесчисленных других похвальных переме-нах" 11 Записки Мардефельда А.С.24..
В мае 1727 г. активная деятельность Верховного тайного со-вета была прервана смертью Екатерины I и вступлением на пре-стол Петра II. Последовавшая затем в сентябре опала Меншикова, как считают многие исследователи, изменила ее характер и привела к торжеству контрреформаторского духа, символом чего стал в первую очередь переезд двора, Сената и коллегий в Моск-ву. Чтобы проверить эти утверждения, вновь обратимся к зако-нодательству.
Уже 19 июня 1727 г. было подтверждено распоряжение о пе-реводе Вотчинной коллегии в Москву, а августе был ликвиди-рован Главный магистрат, ставший ненужным после ликвидации городовых магистратов. Одновременно в петербургскую Ратушу для суда купечества были назначены бургомистр и два бурмистра. Год спустя вместо городовых магистратов в городах велено было быть ратушам. В начале осени совет рассматривал вопрос о це-лесообразности сохранения торговых консульств в зарубежных странах, в частности, во Франции и Испании. Сенат, в свою оче-редь опиравшийся на мнение Коммерц-коллегии, полагал, что в этом "никакой пользы государственной не имеется и впредь содер-жать их к прибыли безнадежно, ибо посланные туда казенные и купеческие товары проданы многие с накладом". В результате было решено консульства ликвидировать. Вряд ли прав Анисимов, увидевший и тут еще одно свидетельство неприятия верховниками политики Петра, заботившегося о проникновении русских товаров в отдаленные уголки планеты, в том числе в Америку, даже если это было убыточно. Со смерти великого преобразователя прошло уже около трех лет -- срок, достаточный для того, чтобы убедиться в безнадежности данной затеи. Принятая верховниками мера носила чисто прагматический характер. Они смотрели на ве-щи трезво и считали нужным поощрять русскую торговлю там, где имелись возможности и перспектива развития, для чего ими пред-принимались достаточно серьезные меры. Так, в мае 1728 г. был издан указ о заведении особого капитала в Голландии для внеш-них расходов, чтобы таким образом поддержать вексельный курс и увеличить объем русского экспорта за границу).
К осени 1727 г. стало ясно, что отстранение армии от сбора подушной подати ставит под угрозу получение казной каких-либо денег вообще, и в сентябре 1727 г. военные вновь были направ-лены в уезды, хотя и подчинены теперь губернаторам и воеводам; в январе 1728 г. эта мера была подтверждена новым указом. В том же январе было позволено каменное строение в Москве, а в апреле уточнено, что для него требуется получение какого-ли-бо специального разрешения полиции. 3 февраля следующего, 1729 г. каменное строение было разрешено и в других городах. 24 февраля по случаю коронационных торжеств император объя-вил о прошении штрафов и облегчении наказаний, а также о про-щении подушной подати за майскую треть текущего года. По-прежнему пристальное внимание уделялось контролю за доходами и расходами: указ от 11 апреля 1728 г. требовал немедленного пре-доставления коллегиями счетов в Ревизион-коллегию, а 9 декаб-ря было объявлено об удержании жалованья у чиновников, винов-ных в такого рода задержках. 1 мая Сенат напомнил о необхо-димости регулярной посылки в Академию наук ведомостей из уч-реждений центрального управления для их публикации. В июле Доимочная канцелярия, была выведена из ведения Верховного тайного совета и переподчинена Сенату с оговоркой, что она по-прежнему обязана ежемесячно подавать в совет сведения о своей деятельности. Однако, снимая с себя одни обязанности, совет принимал другие: "в апреле 1729 г. была упразднена Преображен-ская канцелярия и дела "по первым двум пунктам" велено рассма-тривать в Верховном тайном совете. 11 Курукин И.В. Тень Петра Великого // На российском престоле. С.52.
Важное значение для упорядочения управления имел изданный 12 сентября 1728 г. Наказ губернаторам и воеводам, довольно по-дробно регламентировавший их деятельность. Некоторые исследо-ватели обращали внимание на то, что Наказ воспроизводил от-дельные процедуры допетровского времени, в частности, сдачу го-
рода "по росписному списку". Впрочем, сам документ был напи-сан в традиции петровских регламентов и содержал прямую ссыл-ку на Генеральный регламент 1720 г. Такого рода ссылок на авторитет деда немало содержалось и в других законодательных актах времени Петра II.
В законодательстве этого периода можно обнаружить и уста-новления, прямо продолжающие политику Петра Великого. Так, 8 января 1728 г. был издан указ, подтверждавший, что главным торговым портом страны по-прежнему является Санкт-Петербург, а 7 февраля появился указ об окончании строительства там Пет-ропавловской крепости. В июне в Курскую губернию "для отыс-кания руд" был послан мещанин Протопопов, а в августе Сенат распределил по губерниям геодезистов, поручив им составление ландкарт. 14 июня было велено от каждой губернии прислать по пять человек из офицеров и дворян для участия в работе Уложен-ной комиссии, но, поскольку перспектива законодательной дея-тельности энтузиазма, по-видимому, не вызвала, в ноябре это рас-поряжение пришлось повторить под угрозой конфискации имений. Впрочем, спустя полгода, в июне 1729 г., собранных дворян рас-пустили по домам и вместо них было велено набрать новых. В ян-варе 1729 г. вышел указ, предписывавший продолжение строи-тельства Ладожского канала до Шлиссельбурга, а год спустя вспомнили об отмененном Екатериной штрафе за нехождение к исповеди и причастию и решили пополнить таким образом госу-дарственную казну.
Не совсем верно и часто встречающееся в литературе утверж-дение о полном забвении в царствование Петра II армии и фло-та. Так, 3 июня 1728 г. по представлению Военной коллегии бы-ли учреждены Инженерный корпус и минерная рота, утверждены их штаты. В декабре 1729 г. создана канцелярия лейб-гвардии Семеновского и Преображенского полков, подтвержден указ о ежегодном увольнении в отпуск одной трети офицеров и рядовых из дворян. Принимались меры по укреплению городов и острогов Уфимской и Соликамской провинций для "предосторожности от башкир".
изменений в системе управления и судопроизводства, финансовой и налоговой сферах, торговле. Столь же очевидно и то, что совет не имел какой-либо определенной политической программы, пла-на преобразований и тем более такого, у которого была бы какая-либо идейная основа. Вся деятельность верховников была реакци-ей на конкретные социальные, политические и экономические об-стоятельства, сложившиеся в стране в результате радикальных ре-форм Петра Великого. Но это не означает, что решения новых правителей страны принимались сгоряча и носили бессистемный характер. Даже при том, что ситуация была действительно крити-ческой, все реализованные верховниками меры прошли через дли-тельный этап всестороннего обсуждения и первые серьезные ша-ги были предприняты спустя почти полтора года после смерти Пе-тра и полгода после учреждения Верховного тайного совета. При-чем в соответствии с уже налаженной на предшествующем этапе бюрократической процедурой почти всякое решение, принимавше-еся советом, проходило этап экспертной оценки в соответствую-щем ведомстве. Следует также принять во внимание, что люди, оказавшиеся у власти, не были людьми случайными. Это были опытные, хорошо информированные администраторы, прошедшие школу Петра. Но в отличие от своего учителя, который при всем своем жестком рационализме был еще отчасти и романтиком, имевшем определенные идеалы и мечтавшем об их достижении хо-тя бы в отдаленном будущем, верховники проявили себя откро-венными прагматиками. Впрочем, как показали события 1730 г., по крайней мере некоторые из них не были лишены способности мыслить масштабно и заглядывать далеко вперед. 11 Иванов И.И. Загадки русской истории.С.57.
Возникает, однако, несколько вопросов. Во-первых, какова была реальная ситуация в стране и не старались ли верховники, как считает Анисимов, сгустить краски? Во-вторых, действитель-но ли осуществленные верховниками преобразования носили контрреформаторский характер и, таким образом, были направле-ны на разрушение созданного Петром? И если даже так, то оз-начает ли это поворот процесса модернизации вспять?
Что касается ситуации в стране, то для ее характеристики сто-ит обратиться к монографии П.Н. Милюкова "Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого". Даже при том, что многие его данные впослед-ствии были оспорены позднейшими исследователями, в целом на-рисованная им картина экономического кризиса, думаю, верна. Между тем столь детальная, основанная на числовых данных, как
в книге Милюкова, картина не была известна верховникам, осно-вывавшим свои суждения главным образом на доношениях с мест и сведениях о количестве недоимок. Поэтому для примера целе-сообразно обратиться к такому документу, как отчеты А.А. Мат-веева о его ревизии Московской губернии, где, как можно пред-положить, положение были не самым худшим. "В Александровой слободе, - писал Матвеев, -- всех сел и деревень крестьяне податьми дворцовыми через меру их гораздо неосмотрительно от главных правителей слободы той обложены и отягчены; уже мно-жество беглецов и пустоты явилося; и в слободе не токмо в селах и деревнях не крестьянские, но нищенские прямые имеют свои дворы; к тому ж и не без нападочных тягостей к собственной сво-ей, а не ко дворцовой прибыли". Из Переславля-Залесского се-натор сообщал: "Непостижимые воровства и похищения не токмо казенных, но и подушных сборов деньгами от камерира, комисса-ров и от подьячих здешних я нашел, при которых по указам по-рядочных приходных и расходных книг здесь у них отнюдь не бы-ло, кроме валяющихся гнилых и непорядочных их записок по ло-скуткам; по розыску ими более 4000 налицо тех краденных денег от меня уже сыскано". В Суздале Матвеев казнил копииста камерирской конторы за кражу более 1000 рублей и, наказав мно-гих других чиновников, доносил в Петербург: "В здешнем городе великое со дня на день умножение из крестьян нищеты, человек по 200 и больше, и отовсюду их, крестьян, в низовые городы по-бег чинится многочисленный от всеконечной их скудости, подуш-ного платить нечем. Крестьяне синодальной команды подают про-шения об обидах и излишних сборах сверх положенного на них подушного 11 Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти 18 столетия и реформа Петра Великого. оклада". "Облегчение в платеже подушных денег, вывод военных команд, - - писал, комментируя эти документы, С.М. Соловьев, -- вот все, что могло сделать правительство для крестьян в описываемое время. Но искоренить главное зло -стремление каждого высшего кормиться за счет низшего и на счет казны -- оно не могло; для этого нужно было совершенствование общества, а этого надобно было еще ждать" 1 ^.
В деятельности правительств Екатерины I и Петра II, главной целью которой, как уже говорилось, был поиск денежных средств для поддержания жизнеспособности государства, можно выделить следующие взаимосвязанные направления: 1) совершенствование налогообложения, 2) преобразования административной системы, 3) меры в области торговли и промышленности. Рассмотрим каж-дое из них в отдельности.
Как явствует из материалов обсуждения вопросов, связанных с подушной податью, в Сенате и Верховном тайном совете, чле-ны первых послепетровских правительств основной порок подат-ной реформы Петра видели не в самом принципе именно подуш-ного обложения, но в несовершенном механизме сбора подати, во-первых, не дающем возможности оперативно учитывать измене-ния в составе плательщиков, что вело к обнищанию населения и росту недоимок, а во-вторых, в применении воинских команд, что вызывало протест населения и понижало боеспособность армии. Критику вызывало также размещение полков в сельской местно-сти с возложением на местных жителей обязанности строить пол-ковые дворы, что также делало их повинности непосильными. По-стоянный рост недоимок вызывал серьезные сомнения в возмож-ностях населения платить подати установленного Петром размера в принципе, хотя эту точку зрения разделяли не все верховники. Так, Меншиков, как пишет Н.И. Павленко, считал, что размер подати не обременителен и "это представление прочно укрепилось в голове князя еще шесть лет назад, когда правительство Петра I обсуждало сумму подати". Меншиков "остался верен убеждению, что достаточно уменьшить число подьячих и рассыльщиков всяко-го рода,., ликвидировать в уездах полковые дворы, взимавшие по-душную подать, и разместить солдат в казармах городов, как сре-ди поселян наступит благоденствие". Поскольку именно Меншиков был наиболее авторитетным из членов совета, его мнение в конечном счете и возобладало.
Вместе с тем стоит заметить, что, поскольку первый опыт сбора подушной подати был осуществлен лишь в 1724 г. и его результаты не могли быть известны главному вдохновителю по-датной реформы, верховники имели все основания судить о ней по первым результатам. А как люди, взявшие на себя ответст-венность за управление страной, они, более того, были обязаны принять решительные меры по исправлению положения. Анисимов полагает, что в действительности разорение страны не было вызвано чрезмерным размером подушной подати, а было следст-вием перенапряжения экономических сил в ходе многолетней Се-верной войны, роста числа и размеров косвенных налогов и по-винностей. В этом он, несомненно, прав. Однако введение по-душной подати, на первый взгляд, весьма умеренного размера, в таких условиях могло оказаться той каплей, после которой раз-витие ситуации перешло критическую черту, и те меры, которые стали предпринимать верховники, были действительно единствен-
но возможными для спасения положения. Причем замечу, что на радикальное снижение размера подушной подати они так и не по-шли, справедливо полагая, что оно поставит под угрозу сущест-вование армии. В целом меры верховников следует признать вполне разумными: вывод воинских частей из сельской местнос-ти, освобождение жителей от обязанности строить полковые дво-ры, снижение размера подушной подати, прощение недоимок, ва-рьирование в сборе податей деньгами и продуктами с введением на них фактически свободных цен, переложение взимания пода-тей с крестьян на помещиков и управителей, сосредоточение сбо-ра в одних руках -- все это должно было способствовать сниже-нию социальной напряженности и давало надежду на пополнение казны. Да и Комиссия о податях, во главе которой, кстати гово-ря, стоял Д.М. Голицын, т. е. представитель старой аристокра-тии, находившейся, по мысли некоторых авторов, в оппозиции к петровским реформам, проработав несколько лет, так и не суме-ла предложить чего-либо взамен подушного обложения. Таким образом, как бы ни оценивать критику верховниками податной реформы, их реальные действия были направлены лишь на ее со-вершенствование, корректировку, приспособление к реальным ус-ловиям жизни.
Гораздо более радикальный характер имели преобразования,
осуществленные верховниками в системе управления страной, и некоторые из них могут действительно рассматриваться как контр-реформаторские по отношению к петровским учреждениям. В пер-вую очередь это относится к ликвидации надворных судов, созда-ние которых было как бы первым шагом к реализации принципа разделения властей. Однако подобного рода теоретические рас-суждения были, безусловно, чужды и незнакомы верховникам. Для них надворный суд был лишь одним из многочисленных уч-реждений, появившихся на местах в ходе петровских реформ. К тому же при отсутствии в стране профессионального юридическо-го образования, а следовательно, и профессиональных юристов, при том, что само право еще не выделилось в качестве сферы са-мостоятельной общественной деятельности, существование на-дворных судов ни в коей мере обеспечить действительного разде-ления властей не могло. Забегая вперед, замечу, что и впоследст-вии, когда судебные учреждения были выделены в самостоятель-ные в ходе губернской реформы 1775 г., подлинного разделения властей все равно не получилось, ибо страна и общество были к нему попросту не готовы. 11 Там же. С. 234.
Что же касается организации местного управления, то, оце-нивая деятельность верховников, надо помнить, что существовав-шая в то время на местах система учреждений создавалсь Пет-ром в течение долгого времени, и если ядро ее было создано па-раллельно с коллежской реформой, то одновременно оставалось немало различных учреждений, возникавших ранее, часто спон-танно и бессистемно! Завершение податной реформы и начало функционирования новой системы обложения неминуемо, даже если бы экономическое положение в стране являлось более бла-гоприятным, должно было привести к изменениям в структуре органов власти на местах, и эти изменения, конечно, должны бы-ли быть направлены на упрощение системы в целом и повыше-ние ее эффективности. Именно это и было осуществлено в 1726--1729 гг. Причем, обращает на себя внимание, что смысл осуществленных мероприятий сводился к дальнейшей централи-зации управления, к созданию четкой вертикали исполнительной власти и, следовательно, никак не противоречил и духу петров-ской реформы.
Нельзя не признать разумным и стремление верховников к удешевлению аппарата за счет его сокращения. Иное дело, что созданное или, вернее, воссозданное на местах воеводское уп-равление по сравнению с петровскими учреждениями по форме было более архаично, однако функционировало оно теперь ина-че, чем в допетровской России, хотя бы потому, что воевода подчинялся не приказу в Москве, а губернатору, который, в свою очередь, был подотчетен органам центральной власти, ор-ганизация которых была принципиально иной. Не следует пре-небрегать и рассуждениями верховников о том, что населению легче было иметь дело с одним начальником, чем со многими. Конечно, и новые воеводы, как и их предшественники XVII в., ничем не брезговали, чтобы набить карманы, но уж для исправ-ления этого зла действительно, как писал Соловьев, требовалось прежде всего исправить нравы, что было верховникам не под силу.
Что касается центральных учреждений, то, как мы видели, все усилия верховников были направлены на их удешевление, с одной стороны, и повышение их эффективности за счет ликвидации дуб-лирования функций -- с другой. И если даже согласиться с теми историками, которые в рассуждениях верховников видят непри-ятие ими самого принципа коллегиальности, никаких реальных действий по его разрушению они не предприняли. Верховники
уничтожили ряд ранее существовавших учреждении и создали другие, причем новые учреждения создавались на тех же принци-пах коллегиальности, а их функционирование основывалось на пе-тровском Генеральном регламенте и Табели о рангах. Коллегиаль-ным органом, как уже упоминалось, был и сам Верховный тайный совет. Всему сказанному не противоречит и сокращение числа коллежских членов, не изменившее сколько-нибудь принципиаль-но порядок принятия решений в учреждениях. Несколько иначе выглядит решение верховников отказаться от выплаты части чи-новников жалованья и перевести их на кормление "от дел". Здесь действительно можно усмотреть существенное отступление от пе-тровских принципов организации аппарата управления, заложив-ших основы русской бюрократии. Конечно, правы те, кто обвиня-ет верховников в непонимании сути реформы Петра, однако дей-ствовали они исходя не из каких-то идейных установок, а подчи-няясь обстоятельствам. В их оправдание нужно, впрочем, сказать, что в реальности чиновники и в то время, и позднее получали жа-лованье крайне нерегулярно, с большими задержками и не всегда полностью; практиковалась выдача жалованья продуктами. Так что в определенной мере верховники придали силу закона тому, что существовало de facto. Обширное государство нуждалось в разветвленном и отлаженном аппарате управления, но не имело ресурсов для его содержания.
Сам факт не только ликвидации верховниками некоторых пет-ровских учреждений, но и создания ими новых свидетельствует, на мой взгляд, о том, что и эти их действия носили вполне осмыслен-ный характер. Причем, их реакция на меняющуюся ситуацию бы-ла достаточно быстрой. Так, по указу от 24 февраля 1727 г. все обязанности, связанные со сбором податей в городах, были воз-ложены на городовые магистраты с личной ответственностью их членов за недоимки. В результате явились новые злоупотребления и поток жалоб на них посадских людей 11 Там же. С. 69., что стало одним из факторов, предопределивших их ликвидацию. По существу это было разрешением противоречия между восходящей к иностран-ным образцам форме петровских городских учреждений и факти-чески закрепощенным состоянием населения российских городов,
при котором даже ничтожные элементы самоуправления оказыва-лись недееспособными.
Как вполне разумную и оправданную можно, на мой взгляд, охарактеризовать торгово-промышленную политику Верховного тайного совета. Всрховники исходили в целом из экономически верного представления, что именно торговля, скорее всего, может принести столь необходимые государству средства. Протекцио-нистский тариф 1724 г. нанес торговле значительный урон и вы-звал немало протестов со стороны как русских, так и иностран-ных купцов. Негативными были и последствия закрытия еще ра-нее Архангельского порта, что привело к разрушению веками складывавшейся инфраструктуры торговли и разорению многих купцов. Поэтому принятые верховниками меры были разумны и своевременны. Показательно, что и в этих вопросах они не спе-шили, а созданная ими Комиссия о "коммерции завершила работу над новым тарифом лишь к 1731 г. В основу его были положены, с одной стороны, голландский тариф (что лишний раз доказыва-ет, что церковники были истинными "птенцами гнезда Петрова"), а с другой - мнения купцов и органов управления торговлей. Свою положительную роль сыграл новый вексельный устав, отме-на ряда торговых монополий, разрешение на вывоз товаров из Нарвского и Ревельского портов, ликвидация ограничений, свя-занных с постройкой торговых судов, введение отсрочек на недо-имки по таможенным пошлинам. Испытывая острый дефицит де-нежных средств, верховники, однако, считали возможной адрес-ную поддержку отдельных промышленных предприятий путем предоставления налоговых льгот и государственных дотаций. В целом их торгово-промышленная политика была относительно бо-лее либеральной и находилась в русле модернизационных процес-сов.
Итак, в первые пять лет после смерти Петра Великого про-цесс преобразований в стране не остановился и не был повернут вспять, хотя темпы его, конечно, резко замедлились. Содержа-ние новых преобразований было связано прежде всего с коррек-тировкой тех петровских реформ, которые не выдержали столк-новения с реальной жизнью. Однако в целом политика новых правителей страны отличалась преемственностью. Все основопо-лагающее в петровских реформах -- социальная структура обще-ства, принципы организации государственной службы и власти, регулярные армия и флот, податная система, административно-территориальное деление страны, сложившиеся отношения собственности, светский характер власти и общества, нацеленность страны на активную внешнюю политику -- осталось неизменным. Правомерно сделать, видимо, и еще один вывод: первые годы истории послепетровской России доказали, что реформы Петра в основе своей были необратимы, и необратимы именно потому, что в целом соответствовали естественному направлению разви-тия страны.
Мысль о создании учреждения, стоявшего выше Сената, витала в воздухе еще при Петре Великом. Однако в жизнь она была претворена не им, а его супругой Екатериной I. При этом сама идея изменилась кардинально. Петр, как известно, правил страной сам, вникая во все детали правительственного механизма как во внутренней, так и во внешней политике. Екатерина же была лишена достоинств, которыми природа щедро наградила ее супруга.
Современники и историки по-разному оценивали скромные способности императрицы. Фельдмаршал русской армии Бурхард Христофор Миних не жалел хвалебных слов в адрес Екатерины: «Эта государыня была любима и обожаема всей нацией, благодаря своей врожденной доброте, которая проявлялась всякий раз, когда она могла принять участие в лицах, попавших в опалу и заслуживших немилость императора... Она была поистине посредницей между государем и его подданными».
Восторженный отзыв Миниха не разделял историк второй половины XVIII века князь М. М. Щербатов: «Она была слаба, роскошна во всем пространстве сего названия, вельможи были честолюбивы и жадны, и из сего произошло: упражняясь в повседневных пиршествах и роскошах, оставила всю власть правительства вельможам, из которых вскоре взял верх князь Меншиков».
Знаменитый историк XIX века С. М. Соловьев, изучавший время Екатерины I по неопубликованным источникам, дал Екатерине несколько иную оценку: «Екатерина сохранила знание лиц и отношений между ними, сохранила привычку пробираться между этими отношениями, но у нее не было ни должного внимания к делам, особенно внутренним, и их подробностям, ни способности почина и направления».
Три несхожих мнения свидетельствуют о том, что их авторы в оценке императрицы руководствовались различными критериями: Миних – наличием личных добродетелей; Щербатов – такими нравственными свойствами, которые должны быть присущи в первую очередь государственному деятелю, монарху; Соловьев – способностью управлять государством, деловыми качествами. Но достоинств, перечисленных Минихом, явно не достаточно для того, чтобы управлять обширной империей, а тяга к роскоши и пиршествам, равно как и отсутствие должного внимания к делам и неспособность оценивать обстановку и определять пути преодоления возникших трудностей, вообще лишают Екатерину репутации государственного деятеля.
Не располагавшая ни знанием, ни опытом, Екатерина, разумеется, была заинтересована в создании учреждения, способного оказать ей помощь, тем более что ее угнетала зависимость от Меншикова. В существовании учреждения, способного противостоять натиску Меншикова и его безграничному влиянию на императрицу, были заинтересованы и вельможи, среди которых наиболее активным и влиятельным был граф П. А. Толстой, соперничавший с князем в борьбе за власть.
Заносчивость и пренебрежительное отношение Меншикова к прочим вельможам, заседавшим в Сенате, переходили все границы. Показателен эпизод, произошедший в Сенате в конце 1725 года, когда руководивший строительством Ладожского канала Миних попросил Сенат выделить 15 тысяч солдат для окончания работ. Просьбу Миниха поддержали П. А. Толстой и Ф. М. Апраксин. Их доводы о целесообразности закончить начатое Петром Великим предприятие нисколько не убедили князя, в запальчивости заявившего, что не дело солдат копать землю. Меншиков демонстративно покинул Сенат, тем самым оскорбив сенаторов. Однако и сам Меншиков не возражал против учреждения Тайного совета, полагая, что он без труда укротит своих соперников и, прикрываясь Тайным советом, будет по-прежнему верховодить в правительстве.
Идею создания нового учреждения предложил Толстой. Председательствовать на заседаниях Верховного тайного совета должна была императрица, а членам Совета предоставлялись равные голоса. Екатерина сразу же ухватилась за эту идею. Если не умом, то обостренным чувством самосохранения она понимала, что необузданный нрав Меншикова, его стремление командовать всем и вся могли вызвать распри и взрыв недовольства не только в среде родовой знати, но и у тех, кто возводил ее на престол.
Кампредон приводит высказывание императрицы, относящееся ко времени образования Верховного тайного совета. Она заявила, «что покажет всему свету, что умеет заставить повиноваться себе и поддержать славу своего правления». Учреждение Верховного тайного совета действительно позволяло Екатерине укрепить свою власть, заставить всех «повиноваться себе», но при определенных условиях: если она умела ловко плести интриги, если она умела сталкивать лбами противоборствующие силы и выступать посредницей между ними, если она имела четкое представление, куда и какими средствами должно вести страну высшее правительственное учреждение, если она, наконец, умела создавать полезные ей в нужный момент коалиции, временно объединяющие соперников. Ни одним из перечисленных качеств Екатерина не обладала, поэтому ее заявление, если его точно воспроизвел Кампредон, повисло в воздухе, оказалось чистейшей бравадой. С другой стороны, согласие Екатерины на создание Верховного совета косвенно свидетельствовало о признании ею неспособности самой, подобно супругу, править страной. Парадокс учреждения Верховного тайного совета состоял в том, что в нем сочетались противоречивые чаяния лиц, причастных к его возникновению. Толстой, как сказано выше, в Верховном тайном совете видел средство укрощения Меншикова. Эти ожидания разделяли Апраксин и Головкин. Меншиков же, поддержав идею создания Верховного тайного совета, видимо, руководствовался тремя соображениями. Во-первых, он попросту прозевал шаги, предпринятые Толстым, а обнаружив их, счел, что противодействовать им бесполезно. Во-вторых, из нового учреждения он тоже намеревался извлечь выгоду – подмять под себя пять членов Верховного тайного совета, считал он, легче, чем многочисленный состав в Сенате. И, наконец, в-третьих, Александр Данилович связывал с Верховным советом осуществление своей давней мечты – лишить прежнего влияния своего злейшего врага генерал-прокурора Сената П. И. Ягужинского.
Верховный тайный совет был создан 8 февраля 1726 года именным указом императрицы. Однако слухи о возможности возникновения нового учреждения проникли в дипломатическую среду еще в мае 1725 года, когда саксонский посланник Лефорт доносил, что поговаривают об учреждении «Тайного совета». Аналогичную информацию отправил французский посланник Кампредон, назвавший даже фамилии членов будущего учреждения.
Хотя законодатель располагал достаточным временем, чтобы составить фундаментальный нормативный акт, указ, зачитанный Г. И. Головкиным членам Верховного тайного совета 10 февраля, отличался поверхностным содержанием, создающим впечатление, что он сочинялся наспех. Создание нового учреждения обосновывалось тем, что необходимо предоставить возможность членам Верховного тайного совета сосредоточить свои усилия на решении важнейших дел, освободив их от мелочных забот, которые обременяли их как сенаторов. Однако в указе не определено место нового учреждения в действующем правительственном механизме, четко не обозначены права и обязанности нового учреждения. Указ назвал фамилии лиц, обязанных в нем присутствовать: генерал-фельдмаршал князь А. Д. Меншиков, генерал-адмирал граф Ф. М. Апраксин, канцлер граф Г. И. Головкин, граф П. А. Толстой, князь Д. М. Голицын и барон А. И. Остерман.
Состав Верховного тайного совета отражал соотношение сил «партий», соперничавших при возведении Екатерины на престол: пять из шести членов Верховного совета принадлежали к новой знати, а родовая аристократия была представлена одним Голицыным. Примечательно, однако, что в нем не оказалось любимца Петра Великого, персоны, значившейся в чиновном мире под номером один, – генерал-прокурора Сената П. И. Ягужинского. Павел Иванович являлся, как отмечалось выше, злейшим врагом Меншикова, и последний не возражал против создания Верховного тайного совета, в частности, в расчете на то, что должность генералпрокурора Сената будет ликвидирована и посредническую роль между императрицей и Сенатом будет выполнять Верховный тайный совет.
За бортом Верховного тайного совета оказался еще один соратник Петра, тоже недруг Меншикова, – кабинет-секретарь А. В. Макаров. Не нашлось в нем места и для таких опытных дельцов, как П. П. Шафиров, И. А. Мусин-Пушкин и др. Все это дает основание считать, что при комплектовании Верховного тайного совета шел торг между Екатериной, Меншиковым и Толстым.
17 февраля кабинет-секретарь Макаров объявил в Верховном тайном совете указ императрицы, крайне озадачивший и настороживший Меншикова, – в состав учреждения назначалась еще одна персона – зять Екатерины герцог Карл Фридрих Голштинский. Князю не стоило большого труда разгадать цель назначения – он оценил его как стремление ослабить его влияние, создать ему противовес и более надежную, чем он, Меншиков, опору трону. Меншиков не поверил тому, что Екатерина могла осмелиться без его ведома совершить подобное, и переспросил Макарова: правильно ли он передал повеление императрицы? Получив утвердительный ответ, светлейший немедленно отправился к Екатерине за разъяснением. Содержание беседы и ее тональность остались неведомыми, но результат известен – Екатерина настояла на своем. Герцог на очередном заседании Верховного тайного совета заверил слушателей, что он «не инако яко за члена и прочим присутствующим господам министрам за коллегу и товарища будет». Иными словами, супруг дочери императрицы Анны Петровны не претендовал на первенствующую роль в Верховном тайном совете, чем несколько успокоил Меншикова. Что касается остальных членов Тайного совета, то их вполне устраивало появление такой влиятельной фигуры, которая, опираясь на родство с императрицей, могла противостоять засилью Александра Даниловича.
Итак, состав нового учреждения был утвержден. Что касается его компетенции, то она определялась расплывчатой фразой: «Мы рассудили и повелели с нынешнего времени при дворе нашем как для внешних, так и для внутренних государственных важных дел учредить Верховный тайный совет, при котором мы сами будем присутствовать».
Последующие указы, издававшиеся как от имени Верховного тайного совета, так и от имени императрицы, уточнили круг вопросов, подлежавших его решению, и его отношение к Сенату, Синоду, коллегиям и верховной власти.
Уже 10 февраля Верховный тайный совет велел всем центральным учреждениям обращаться к нему с доношениями. Впрочем, было сделано одно исключение: три «первейшие», по терминологии петровского времени, коллегии (Военная, Адмиралтейская и Иностранных дел) изымались из ведения Сената, сносились с ним, как равные, промемориями и становились подвластны только Верховному тайному совету.
В появлении этого указа был свой резон: президентами трех названных выше коллегий были Меншиков, Апраксин и Головкин; они же заседали в Верховном тайном совете, поэтому не престижно было подчинять эти коллегии Сенату, который сам был зависим от Тайного совета.
Важную веху в истории Верховного тайного совета составляет так называемое «Мнение не в указ о новом учрежденном Тайном совете», поданное императрице ее членами. Нет надобности излагать содержание всех тринадцати пунктов «Мнения». Остановимся на важнейших из них, имеющих принципиальное значение, поскольку в них четче, чем в учредительном указе, определялись цель создания нового учреждения и его главная задача. Верховный тайный совет, гласило «Мнение», «служит только к облегчению ее величества в тяжком бремени правления». Таким образом, формально Верховный тайный совет являлся совещательным органом, состоявшим из нескольких персон, что позволяло избегать поспешных и ошибочных решений. Однако следующий за этим пункт расширял полномочия Верховного тайного совета вручением ему законодательных функций: «Никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном совете совершенно не состоялись, протоколы не закреплены и ее величеству для всемилостивейшей апробации прочтены не будут, и потом могут они закреплены и разосланы действительным статским советником Степановым (секретарем совета. – Н. П.)».
«Мнение» установило распорядок работы Верховного тайного совета: по средам он должен рассматривать внутренние дела, по пятницам – чужестранные; если появится нужда, то созывались чрезвычайные заседания. «Мнение не в указ» выразило надежду на активное участие в заседаниях Совета императрицы: «Так как ее величество в Тайном совете президентство сама имеет, и есть причина надеяться, что она персонально часто присутствовать будет».
Еще одна веха в истории Верховного тайного совета связана с указом 1 января 1727 года. Он, как и указ 17 февраля 1726 года о включении в состав Тайного совета герцога Голштинского, наносил очередной удар по всевластию Меншикова. В своем заявлении членам Совета 23 февраля 1726 года герцог, как мы помним, обещал быть обычным, как и все остальные присутствующие, членом нового учреждения, призывал всех, чтобы «каждый мнение свое свободно и откровенно объявил». И действительно, Меншиков сохранил за собой роль первенствующего члена и продолжал навязывать свою волю остальным. Указом же от 1 января 1727 года Екатерина I решила официально закрепить эту роль за герцогом. «Мы, – говорилось в указе, – на его верное радение к нам и к интересам нашим совершенно положиться можем, того ради и его королевское высочество, яко наш любезнейший зять и по достоинству своему, не токмо над прочими членами первенство и во всех приключающихся делах первый голос, но и мы его королевскому высочеству позволяем требовать от всех учреждений необходимые ему ведомости».
К счастью для Меншикова, герцог как личность не был способен ему противостоять. Слабый душой и телом, хмелевший даже от небольшого количества горячительных напитков, к которым он питал нежную любовь, герцог не мог составить конкуренцию князю еще и потому, что не знал русского языка, не был осведомлен о состоянии дел в России и не имел достаточного административного опыта. Саксонский посол Лефорт дал ему уничижительную характеристику: «Образ жизни герцога лишил его доброго имени»; по словам посла, принц находил «единственное удовольствие в рюмке», причем тут же засыпал «под влиянием винных паров, так как Бассевич внушил ему, что только этим можно заставить себя полюбить в России». Бассевич, первый министр герцога, опытный интриган и хвастун, считавший, что Россия обязана ему всем, что в ней происходит, легко управлял герцогом как марионеткой и представлял главную опасность для Меншикова.
Схожее суждение о герцоге находим у датского посла Вестфалена. Правда, Вестфален отзывался о зяте императрицы менее сурово, находя в нем кое-какие положительные свойства: «Герцог не владеет русским языком. Зато он говорит по-шведски, по-немецки, по-французски и по-латыни. Он отличается начитанностью, в особенности в области истории, любит заниматься, пишет много, склонен к роскоши, упрям и горд. Брак его с Анной Петровной несчастлив. Герцог не привязался к своей супруге и склонен к распутству и попойкам. Ему хочется походить на Карла XII, между которым и герцогом нет никакого сходства. Он любит беседовать, причем обнаруживает ханжество».
Тем не менее эта, в общем, ничтожная личность оказывала значительное влияние на императрицу. В свою очередь, помимо советов Бассевича, герцог, надо полагать, пользовался советами своей уравновешенной и рассудительной супруги.
Описание внешности Анны Петровны и ее душевных качеств дал граф Бассевич. Как уже говорилось, Бассевич не жалел красок, чтобы изобразить ее в самом привлекательном виде: «Анна Петровна походила лицом и характером на своего августейшего родителя, но природа и воспитание все смягчили в ней. Рост ее более пяти футов не являлся слишком высоким при необыкновенно развитых формах и при пропорциональности во всех частях тела, доходившей до совершенства.
Ничто не может быть величественнее ее осанки и физиономии; ничто правильнее описания ее лица, и при этом взгляд и улыбка ее были грациозны и нежны. Она имела черные волосы и брови, цвет лица ослепительной белизны и румянец свежий и нежный, какого никогда не может достигнуть никакая искусственность; глаза ее были неопределенного цвета и отличались необыкновенным блеском. Одним словом, самая строгая взыскательность ни в чем не могла бы открыть в ней какого-либо недостатка.
Ко всему этому присоединялись проницательный ум, неподдельная простота и добродушие, щедрость, снисходительность, отличное образование и превосходное знание языков отечественного, французского, немецкого, итальянского и шведского».
Кампредон, пристально следивший за расстановкой сил при дворе, отметил в своих депешах растущее влияние герцога Голштинского на императрицу уже в первой половине 1725 года.
3 марта он доносил: «Царица, видя в герцоге лучшую опору для себя, горячо примет к сердцу его интересы и будет в значительной степени руководствоваться его советами». 10 марта: «Влияние герцога все растет». 7 апреля: «Герцог Голштинский – самый ближайший поверенный царицы». 14 апреля: «С завистью и без страха здесь смотрят на возрастающее доверие к герцогу Голштинскому, особенно те, которые пренебрежительно и даже с презрением относились к нему при жизни царя. Только козни их бесполезны. Царица, которая желает его возвести на престол Швеции и надеется для него получить военную помощь этой державы, видит в герцоге свою вернейшую опору. Она убеждена, что у него отныне не может быть интересов, отдельных от нее и ее семьи, и что она поэтому может желать лишь того, что выгодно или почетно для нее, вследствие чего она с своей стороны может вполне полагаться на добросовестность его советов и на честность его отношений к ней». 24 апреля: «Герцог Голштинский, во время покойного царя не имевший голоса, теперь ворочает всем, так как царица руководствуется лишь советами его и князя Меншикова, нашего завзятого противника».
Герцог рассчитывал на получение от Петра в качестве приданого за дочерью Лифляндии и Эстляндии, но не получил ни того ни другого. Зато Екатерина 6 мая 1725 года подарила герцогу острова Эзель и Даго, чем вызвала ненависть русских вельмож.
Читатель, вероятно, обратил внимание на то, что речь в книге идет о влиянии на императрицу попеременно то герцога Голштинского, то Меншикова, то Толстого. На первый взгляд эти суждения противоречат одно другому. Но, приглядевшись к личности императрицы, женщины безвольной, стремившейся избегать конфликтов с вельможами и в то же время легко поддававшейся внушениям то одного, то другого, надлежит признать эти противоречия кажущимися. Екатерина имела обыкновение соглашаться со всеми, и это создавало впечатление о растущем влиянии на нее то герцога и стоявших за его спиной супруги и министра, то Меншикова, то Толстого. О влиянии Макарова источники умалчивают, но не потому, что этого влияния не было, а потому, что это влияние было теневым. В действительности пальму первенства во влиянии на императрицу следует отдать Меншикову не только потому, что ему принадлежала решающая роль в возведении ее на трон, но и потому, что он располагал силой, которая, без труда подарив Екатерине корону, с такой же легкостью могла эту корону у нее отнять. Императрица боялась Меншикова и даже в критической для князя ситуации, когда он попытался овладеть герцогством Курляндским, не осмелилась отстранить его от власти.
Расширение полномочий зятя не оправдало надежд Екатерины – этим маневром ей в конечном счете не удалось создать противовес Меншикову в Верховном тайном совете. Неудача объяснялась прежде всего тем, что безвольному, недалекому, лишенному способности принимать самостоятельные решения герцогу противостоял энергичный, напористый, опытный не только в интригах, но и в знании обстановки в стране Меншиков.
Природные недостатки герцога усугублялись тем, что он с легкостью поддавался стороннему влиянию. Человеком, без ведома которого герцог не смел сделать и шага, был его министр граф Бассевич – личность авантюристического склада характера, интриган по натуре, не раз ставивший своего повелителя в неловкое положение.
Цель, к которой стремилась Екатерина, была проста – не только сохранить корону на своей голове до конца дней своих, но и водрузить ее на голову одной из дочерей. Действуя в интересах герцога, императрица положилась на родственные связи и отклонила услуги и усердие Меншикова, которому она была обязана троном. Впрочем, герцог оказался настолько слаб, что не смог справиться с наведением порядка не только в стране, но и в собственной семье. Вот свидетельство французского дипломата Маньяна, отметившего, «между прочим, холодность и несогласие, царствующие между ним и герцогиней, супругой его, и доходящие до того, что он уже более трех месяцев не допускается в ее спальню».
Как мы помним, Екатерина обещала председательствовать на заседаниях Верховного тайного совета. Однако обещания своего она не выполнила: за пятнадцать месяцев, прошедших со времени учреждения Верховного тайного совета до ее кончины, она присутствовала на заседаниях пятнадцать раз. Нередки случаи, когда она накануне дня заседания Совета выражала желание на нем присутствовать, но в день, когда оно должно было состояться, поручала объявить, что переносит свое присутствие на следующий день, после полудня.
Причин, по которым это происходило, источники не называют. Но, зная распорядок дня императрицы, можно без риска ошибиться высказать мнение, что она недомогала из-за того, что ложилась спать после семи утра и проводила ночные часы за обильным застольем.
Как уже говорилось, при Екатерине I в Верховном тайном совете верховодил Меншиков – человек, хотя и небезупречной репутации, но с достаточно широким диапазоном дарований: он был талантливым полководцем и неплохим администратором и, будучи первым губернатором Петербурга, успешно руководил застройкой новой столицы.
Вторым лицом, оказывавшим влияние как на императрицу, так и на Верховный тайный совет, был тайный кабинетсекретарь Алексей Васильевич Макаров. С этим человеком есть резон познакомиться поближе.
Подобно Меншикову, Девиеру, Курбатову и другим менее известным соратникам Петра Великого, Макаров не мог похвастаться своей родословной – он был сыном подьячего Вологодской воеводской канцелярии. Историк-любитель второй половины XVIII века И. И. Голиков изобразил первую встречу Петра с Макаровым так: «Великий государь в бытность свою в Вологде в 1693 году увидел в вологодской канцелярии между приказными молодого писца, именно же сего г. Макарова, и с первого на него взгляда, проникши в его способности, взял его к себе, определил писцом же в Кабинет свой и, мало-помалу возвышая его, произвел в помянутое достоинство (тайного кабинет-секретаря. – Н. П.), и с того времени он неотлучен от монарха».
В сообщении Голикова, по крайней мере, три неточности: никакого Кабинета у Петра Великого в 1693 году не существовало; Макаров служил не в вологодской, а в ижорской канцелярии у Меншикова; наконец, начальной датой его службы в Кабинете следует считать 1704 год, что подтверждается патентом на звание тайного кабинет-секретаря.
Столь же фантастические, но диаметрально противоположные сведения о способностях Макарова высказал немец Гельбиг, автор известного сочинения «Случайные люди в России». О Макарове Гельбиг писал, что он «сын простолюдина, толковый малый, но настолько несведущий, что не умел даже читать и писать. Кажется, это невежество и составило его счастье. Петр взял его в свои секретари и поручил ему списывание секретных бумаг, работа для Макарова утомительная, потому что он копировал механически».
Достаточно даже поверхностного знакомства с документами той поры, к составлению которых был причастен Макаров, чтобы убедиться в нелепости свидетельства Гельбига: Макаров не только умел читать и писать, но и превосходно владел канцелярским языком. Было бы преувеличением считать перо Макарова блестящим, подобным тому, которым владели И. Т. Посошков, П. П. Шафиров, Ф. Салтыков, но письма, указы, экстракты и прочие деловые бумаги он составлять умел, с полуслова понимал мысли Петра и придавал им приемлемую для того времени форму.
В Кабинет стекалась огромная масса материалов общегосударственного значения. Все они, прежде чем попасть к царю, проходили через руки кабинет-секретаря.
В среде правительственной элиты Макаров пользовался огромным авторитетом. Его доброжелательства домогались Меншиков и Апраксин, Головкин и Шафиров и другие сановники. В архивном фонде Кабинета Петра Великого хранятся тысячи писем, адресованных Макарову. Взятые вместе, они представляют обильный материал для изучения характеров, нравов и человеческих судеб той поры. Одни обращались за милосердием к царю, другие выпрашивали его у Макарова. Отметим, челобитчики докучали царю в редких случаях: их руку удерживали несколько указов Петра, строго каравших за подачу лично ему прошений. Челобитчики, однако, научились обходить указы: они обращались с просьбами не к царю, а к Макарову, чтобы тот исхлопотал у монарха удовлетворение просьбы. Письма заканчивались просьбой «предстательствовать» перед царем и доложить ему суть просьбы «во благополучное время» или «со временем». Князь Матвей Гагарин изобрел несколько иную формулу: «Пожалуй, милостивый государь, усмотря случай донесть его царскому величеству». «Во благополучное время» или «со временем» в переводе на современный язык означало, что челобитчик просил Макарова доложить царю просьбу в то время, когда тот пребывал в хорошем, благодушном настроении, то есть Макаров должен был уловить момент, когда просьба не могла вызвать вспышки гнева у раздражительного царя.
Какими только просьбами не осаждали Макарова! Марья Строганова просила его ходатайствовать перед царем об освобождении от службы ее племянника Афанасия Татищева, поскольку в нем «есть нужда» в доме. Княгиня Арина Трубецкая выдавала замуж свою дочь и в связи с этим домогалась, чтобы Макаров исходатайствовал у Екатерины разрешения на заём у казны 5–6 тысяч рублей, «чтобы нам сию свадьбу отправить». Анна Шереметева, вдова фельдмаршала Бориса Петровича, просила оградить ее «от челобитчиков в беглых крестьянах, ищут за пожилые годы превеликих исков». Графиня просила кабинет-секретаря «во благополучное время» доложить царю и царице, чтобы те «оборонили» ее от истцов.
Множество просьб Макарову исходило от вельмож. Президент Адмиралтейской коллегии и сенатор Федор Матвеевич Апраксин заканчивал свое послание к кабинет-секретарю словами: «Письмо его царскому величеству изволь вручить и как оное будет принято, пожалуй, не изволь оставить без известия». Сын князя-папы всепьянейшего собора Конон Зотов, добровольно вызвавшийся поехать за границу для обучения, сетовал Макарову из Парижа: «...по се число не имею (от царя. – Н. П.) ни похвалы, ни гневу».
К посредничеству Макарова прибегал даже всемогущий Меншиков. Не желая беспокоить царя мало значащими делами, он писал: «О протчем, не хотел ваше величество утруждать, писал я пространно секретарю Макарову». В письме же к Макарову Александр Данилович, изложив суть мелких дел, извещал его: «А я его величество сими малыми делами докучать не хотел, на что ожидать буду». Меншиков, как впрочем и другие корреспонденты, находившиеся с Макаровым в доверительных отношениях, нередко информировал кабинет-секретаря о фактах и событиях, которые считал необходимым скрывать от царя, ибо знал, что они вызовут его гнев. Так, например, в июле 1716 года Меншиков писал Макарову, находившемуся вместе с царем за границей: «Тако ж в Петергофе и в Стрелиной в работниках больных зело много и умирают непрестанно, ис которых нынешним летом больше тысячи человек померло. Однако ж о сем работничьем худом состоянии пишу к вам во особливое ваше ведение, о чем, разве какой случай позовет, то тогда донести можете, понеже, чаю, что и так многие неисправления здешние его царское величество не по малу утруждают». В доношении царю, отправленном в тот же день, о массовой гибели строителей – ни единого слова. Правда, князь сообщил, что работы на острове Котлин он обрел «в слабом состоянии», но причиной тому назвал непрерывные дожди.
Макаров отваживался оказывать помощь даже лицам, находившимся в царской опале. Среди вельмож, им облагодетельствованных, встречаем первого «прибыльщика» Алексея Курбатова, ставшего затем архангелогородским вице-губернатором, московского вице-губернатора Василия Ершова, любимого денщика царя, а затем адмиралтейца Александра Кикина. Последний был обвинен в 1713 году в преступных махинациях с подрядами на поставку хлеба в Петербург. Угроза закончить жизнь на виселице казалась вполне реальной, но бывшего любимца царя выручили тогда из беды Екатерина Алексеевна и Макаров.
Деятельность Макарова в качестве кабинет-секретаря заслуживает столь подробного освещения прежде всего потому, что он выполнял эту должность и при Екатерине I. Причем кабинет-секретарь в ее царствование приобрел неизмеримо большее влияние, чем в предшествующее. При царе-реформаторе, державшем в своих руках все нити управления страной, Алексей Васильевич выполнял роль докладчика; при Екатерине, не владевшей навыками управления, он выступал в роли советника императрицы и посредника между ней и Верховным тайным советом. Макаров был подготовлен к выполнению этой задачи, имея за своими плечами более чем двадцатилетнюю школу обучения ремеслу администратора, пройденную под руководством Петра. Знавший все тонкости работы правительственного механизма и умевший вовремя подсказать императрице необходимость обнародования нужного указа, Макаров, наряду с Меншиковым, стал главнейшим помощником Екатерины.
О том, какой высокий престиж сумел Макаров придать руководимому им учреждению и собственной персоне кабинет-секретаря, свидетельствуют несколько фактов. Так, указом от 7 сентября 1726 года велено было о важных делах доносить сначала Кабинету ее императорского величества, а затем уже Верховному тайному совету. 9 декабря 1726 года Екатерина, высоко ценившая услуги Макарова, пожаловала его чином тайного советника.
Другим свидетельством высокого авторитета Макарова являлась формула регистрации его присутствия на заседаниях Верховного тайного совета. Даже о сенаторах, не говоря уже о вельможах более низкого ранга, в журнальных записях читаем: «впущен», «допущен» или «призыван» в присутствие Верховного тайного совета, в то время как появление Макарова регистрировалось более уважительной формулой: «Потом пришел тайный кабинет-секретарь Макаров», «Потом был тайный кабинет-секретарь Макаров», «Потом Кабинета тайный секретарь Макаров объявил».
Значение Сената и сенаторов в царствование Екатерины значительно ослабло. Об этом свидетельствует, например, журнальная запись Верховного тайного совета от 28 марта 1726 года, когда на его заседание прибыли с докладом сенаторы Девиер и Салтыков: «До впущения тех сенаторов, его королевское высочество (герцог Голштинский. – Н. П.) изволил объявить мнение свое: что когда в Верховный тайный совет приходить будут сенаторы с делами, то б при них тех дел не читать и об них не разсуждать, дабы они того, что Верховный тайный совет разсуждать станут, прежде времени не ведали».
Иностранный министр в тогдашней бюрократической пирамиде тоже стоял ниже Макарова: «При том собрании впущен был его королевского высочества герцога Голштинского тайный советник фон Бассевич». Напомним, герцог Голштинский был зятем императрицы.
Общение между императрицей и Верховным тайным советом осуществлялось различными способами. Самый простой заключался в том, что Макаров извещал членов совета об отмене намерения государыни присутствовать на заседании Верховного тайного совета.
Чаще всего Макаров выполнял посредническую роль между императрицей и Верховным тайным советом, передавал ему устные повеления Екатерины или выполнял поручения Верховного тайного совета передать императрице подготовленные указы на утверждение. Было бы, однако, ошибкой считать, что Алексей Васильевич при этом выполнял чисто механические функции – в действительности он во время докладов давал несведущей в делах управления и не желавшей вникать в суть вопроса императрице советы, с которыми она легко соглашалась. В итоге повеления императрицы фактически принадлежали не ей, а кабинет-секретарю, умевшему тактично навязывать ей свою волю. Приведем несколько примеров, оговорившись, что прямых свидетельств, что императрица являлась марионеткой в руках Меншикова и Макарова, источники не сохранили; здесь в силу вступают логические соображения.
13 марта 1726 года Верховному тайному совету стало известно, что Сенат не принимает промеморий от первых трех коллегий. Об этом доложил императрице Макаров. Возвратившись, он объявил, что Сенату отныне «писаться Высокий сенат, а не Правительствующий для того, что слово сие „Правительствующий“ непристойно». Вряд ли такую акцию, требовавшую соответствующей юридической подготовки, Екатерина могла совершить самостоятельно, без влияния извне.
8 августа 1726 года Екатерина, присутствуя на заседании Верховного тайного совета, высказала суждение, требовавшее от нее знания дипломатического этикета и осведомленности о прецедентах. Она «изволила разсуждение иметь» отправить послом в Польшу вместо графа Бассевича князя Василия Долгорукого, «разсуждая, что там ему возможно и без публичной аудиенции и других церемоний посольское дело управлять по примеру тому, как и здесь будучи шведский посол Цедергельм чинил».
Особая роль выпадала на долю Макарова при назначениях на должности. Это неудивительно – никто в стране после смерти Петра I не мог соперничать с Алексеем Васильевичем в знании недостатков и достоинств разных вельмож. Личное знакомство с каждым из них позволяло ему знать и их рвение к службе, и степень бескорыстия, и такие свойства натуры, как склонность к жестокости или милосердию. Рекомендации Макарова имели для императрицы решающее значение.
Так, 23 февраля 1727 года Верховный тайный совет представил список кандидатов в губернаторы князей Юрия Трубецкого, Алексея Черкасского, Алексея Долгорукого, президента Доимочной канцелярии Алексея Плещеева. Екатерина согласилась назначить губернатором только генерал-майора Ю. Трубецкого; «о прочих, – извещал Макаров Верховный тайный совет, – изволила сказать, что они здесь потребны, и для того б „выбрать иных и представить“». Чтобы «изволить сказать» подобное, надобно было располагать обстоятельными сведениями о каждом из кандидатов и быть уверенной, «что они здесь потребны», – а это вряд ли было под силу императрице.
Макаров стоял за спиной Екатерины и при назначении губернатором в Казань генерал-майора Василия Зотова. Верховный тайный совет считал более целесообразным назначить его президентом Юстиц-коллегии, но императрица. конечно же с подачи Макарова, настояла на своем.
Известно, что имевшему бригадирский ранг Алексею Бибикову протежировал Меншиков. Именно его Александр Данилович прочил в новгородские вице-губернаторы, полагая, что рекомендованный императрицей Холопов «за старостью и дряхлостью ни к какой службе не способен». Екатерина (читай, Макаров) отвела кандидатуру Бибикова, велев «выбрать в вице-губернаторы иного, постарее его, Бибикова».
Обратная связь Верховного тайного совета с императрицей тоже осуществлялась через Макарова. В бумагах можно обнаружить разные варианты формулировок, смысл которых состоял в том, что Верховный тайный совет поручал Макарову передать императрице принятые им указы на предмет их одобрения или для их подписания.
Иногда – правда, нечасто – имя Макарова упоминалось наравне с членами Верховного тайного совета, присутствующими на его заседаниях. Так, 16 мая 1726 года «в присутствии четырех особ (Апраксина, Головкина, Толстого и Голицына. – Н. П.)... и тайного кабинет-секретаря Алексея Макарова читана реляция Алексея Бестужева секретная, № 17, из Копенгагена». 20 марта 1727 года Алексей Васильевич даже выступил с инициативой, чтобы деньги, оставшиеся в Ростовской епархии после указанных расходов, передать в казну. Верховный тайный совет согласился: «Учинить по тому предложению».
О влиянии Макарова на императрицу конечно же было известно правящей элите. Макаров нажил себе и смертельных врагов, среди которых самыми заклятыми были А. И. Остерман и вице-президент Синода Феофан Прокопович. Они доставили ему немало неприятностей во время царствования Анны Иоанновны, когда Макаров в течение многих лет находился под следствием и до самой своей смерти содержался под домашним арестом.
Впрочем, императрица не во всех случаях нуждалась в подсказках. На уровне бытовых вопросов она принимала самостоятельные решения, как это произошло, например, с указом 21 июля 1726 года о порядке проведения кулачных боев в столице. Генерал-полицеймейстер Петербурга Девиер доложил, что на Аптекарском острове бывают многолюдные кулачные бои, во время которых «многие, ножи выняв, за другими бойцами гоняются, а иные, в рукавицы положа ядры, и каменья, и кистени, бьют без милости смертными побоями, от которых боев есть и не без смертных убойств, которое убойство и в грех не вменяют, также и песком в глаза бросают». Императрица не запретила кулачные бои, но потребовала честного соблюдения их правил: «Кто... впредь в таких кулачных боях для увеселения будет иметь желание, и им выбрать сотских, пятидесятских и десятских, зарегистрироваться в полицейместерской канцелярии, а затем наблюдать за соблюдением правил кулачного боя».
Еще одним человеком, влияние которого на государственные дела было несомненным, хотя и не слишком заметным, был А. И. Остерман. До поры до времени он находился за кулисами событий, а на первый план вышел позднее, уже после падения Меншикова. Испанский посол де Лириа доносил 10 января 1728 года: «...после падения Меншикова все дела этой монархии перешли в его (Остермана. – Н. П.) руки... личности, известной своими качествами и способностями». По его оценке, Остерман являлся «дельцом, за которым всё – интриги и интриганы».
Большинство иноземных наблюдателей единодушны в высокой оценке способностей Андрея Ивановича. Вот как отзывался о нем прусский посол Мардефельд 6 июля 1727 года, когда Остерман еще находился под протекцией Меншикова: «Кредит Остермана проистекает не только из могущества князя (Меншикова. – Н. П.), но основывается на великих способностях барона, честности, бескорыстии его и поддерживается безграничной любовью к нему молодого императора (Петра II. – Н. П.), у которого хватает дальновидности, чтобы познать в нем помянутые качества и понять, что барон вполне необходим этому государству для его сношений с иностранными державами».
Не со всеми приведенными оценками можно согласиться. Мардефельд справедливо отметил редкое качество вельможи того времени – Остерман не был уличен ни во взяточничестве, ни в казнокрадстве. Справедливо и утверждение о его уме, работоспособности и роли в правительстве. Действительно, у Остермана доставало физических сил и дарований, чтобы не только ознакомиться с содержанием поступавших в Верховный тайный совет многочисленных донесений коллегий, губернаторов, должностных лиц, выполнявших его специальные поручения, но и выделить из них важнейшие, чтобы сформировать повестку дня очередного заседания, подготовить соответствующее постановление, для которого по его заданию помощники разыскивали предшествующие указы по аналогичному случаю. К подобному систематическому труду отечественные вельможи того времени не были приучены, и трудолюбивый Остерман действительно был незаменим. По словам Мардефельда, Остерман «несет то бремя, которое они (русские вельможи. – Н. П.), по своей природной лености, не хотят носить».
Незаменимость Остермана в решении вопросов повседневной, рутинной жизни государства отметил и наблюдательный французский дипломат Маньян, извещавший версальский двор в июне 1728 года: «Кредит Остермана поддерживается лишь его необходимостью для русских, почти не заменимой в том, что касается до мелочей в делах, так как ни один из русских не чувствует себя достаточно трудолюбивым, чтобы взять на себя это бремя». Маньян неправ, распространяя отсутствие трудолюбия на всех «русских». Достаточно сослаться на кабинет-секретаря Макарова, нисколько не уступавшего в трудолюбии Остерману. Однако Алексею Васильевичу недоставало знания иностранных языков и осведомленности во внешнеполитических делах.
Таковы были люди, в руках которых находилась реальная власть и которым предстояло искать пути преодоления кризиса, поразившего Россию в начале второй четверти XVIII века.
Создание Совета
Указ об учреждении Верховного тайного совета издан в феврале 1726 г. Членами его были назначены генерал-фельдмаршал светлейший князь Меншиков, генерал-адмирал граф Апраксин, государственный канцлер граф Головкин, граф Толстой, князь Димитрий Голицын и барон Остерман. Через месяц в число членов Верховного тайного совета включен был и зять императрицы, герцог Голштинский, на радение которого, как официально заявлено императрицей, мы вполне положиться можем.
Верховный тайный совет, главенствующую роль в котором занял Александр Данилович Меньшиков, сразу подчинил себе Сенат и коллегии. Правительствующий Сенат был принижен до такой степени, что указы туда посылались не только из Совета, но и из прежде равного ему Синода. Затем у Сената отняли титул «правительствующий», заменив его на «высокоповеренный», а потом просто «высокий». Верховный тайный совет еще при Меншикове старался упрочить за собой правительственную власть; министры, как называли членов Верховного тайного совета, и сенаторы присягали императрице или регламентам Верховного тайного совета. Воспрещалось исполнять указы, не подписанные императрицей и Советом.
Усиление власти, тестамент Екатерины
По тестаменту (завещанию) Екатерины I Верховному тайному совету на время малолетства Петра II предоставлялась власть, равная власти государя, только в вопросе о порядке наследия престола Совет не мог делать перемен. Но на последний пункт тестамента никто не посмотрел, когда верховники, то есть члены Верховного тайного совета, избрали на престол Анну Иоанновну.
Александр Данилович Меньшиков
При создании Верховный тайный совет включал в себя почти исключительно «птенцов гнезда Петрова», но ещё при Екатерине I графа Толстого вытеснил Меньшиков; затем, при Петре II сам Меньшиков оказался в опале и попал в ссылку; граф Апраксин умер; герцог Голштинский давно перестал бывать в Совете; из первоначальных членов Верховного тайного совета остались трое — Голицын, Головкин и Остерман. Под влиянием Долгоруких состав Верховного тайного совета изменился: преобладание перешло в руки княжеских фамилий Долгоруких и Голицыных.
Кондиции
В 1730 году, по смерти Петра II, из 8 членов Совета половину составляли Долгоруковы (князья Василий Лукич, Иван Алексеевич, Василий Владимирович и Алексей Григорьевич), которых поддерживали братья Голицыны (Дмитрий и Михаил Михайловичи). Дмитрием Голицыным был составлен проект конституции. Против планов Долгоруковых, однако, выступила часть российского дворянства, а также члены Совета Остерман и Головкин. Против планов Долгоруковых, однако, выступила часть российского дворянства, а также Остерман и Головкин.
Князь Дмитрий Михайлович Голицын
В качестве следующей императрицы верховники избрали младшую дочь царя Анну Иоанновну. Она 19 лет жила в Курляндии и у неё не было фаворитов и партий в России. Всех это устраивало. Они также считали её достаточно управляемой. Пользуясь ситуацией, верховники решили ограничить самодержавную власть, потребовав от Анны подписания определённых условий, так называемых «Кондиций». Согласно «Кондициям» реальная власть в России переходила к Верховному тайному совету, а роль монарха впервые сводилась к представительским функциям.
Кондиции
28 января (8 февраля) 1730 года Анна подписала «Кондиции», согласно которым без Верховного тайного совета она не могла объявлять войну или заключать мир, вводить новые подати и налоги, расходовать казну по своему усмотрению, производить в чины выше полковника, жаловать вотчины, без суда лишать дворянина жизни и имущества, вступать в брак, назначать наследника престола.
Портрет Анны Иоанновны на шёлке,
1732 г.
Борьба двух партий по отношению к новому государственному устройству продолжилась. Верховники стремились убедить Анну подтвердить их новые полномочия. Сторонники самодержавия (А. И. Остерман, Феофан Прокопович, П. И. Ягужинский, А. Д. Кантемир) и широкие круги дворянства желали пересмотра подписанных в Митаве «Кондиций». Брожение происходило прежде всего от недовольства усилением узкой группы членов Совета.
Анна Иоанновна рвёт Кондиции. Упразднение Совета
25 февраля (7 марта) 1730 большая группа дворянства (по разным сведениям от 150 до 800), в числе которых было много гвардейских офицеров, явилась во дворец и подала челобитную Анне Иоанновне. В челобитной выражалась просьба императрице совместно с дворянством заново рассмотреть форму правления, которая была бы угодна всему народу. Анна колебалась, но её сестра Екатерина Иоанновна решительно заставила императрицу подписать челобитную. Представители дворянства недолго совещались и в 4 часа дня подали новую челобитную, в которой просили императрицу принять полное самодержавие, а пункты «Кондиций» уничтожить. Когда Анна спросила одобрения у растерянных верховников на новые условия, те лишь согласно кивнули головами. Как замечает современник: «Счастье их, что они тогда не двинулись с места; если б они показали хоть малейшее неодобрение приговору шляхетства, гвардейцы побросали бы их за окно»
Анна Иоанновна разрывает Кондиции
Опираясь на поддержку гвардии, а также среднего и мелкого дворянства, Анна публично разорвала «Кондиции» и своё письмо об их принятии. 1 (12) марта 1730 года народ вторично принёс присягу императрице Анне Иоанновне на условиях полного самодержавия. Манифестом от 4 (15) марта 1730 Верховный тайный совет был упразднён.
