Признание раскольникова в полицейской конторе. Сборник идеальных эссе по обществознанию. Близкие по названию сочинения

Роман Достоевского «Преступление и наказание» - это роман о современ-ной России, переживавшей эпоху глубочайших социальных сдвигов и нравствен-ных потрясений, роман о современном герое, вместившем в грудь свою все стра-дания, боли и раны времени. Передовая русская молодежь конца 50 – начала 60-х годов искала пути социального, духовного и нравственного обновления России. Трагические метания Раскольникова имеют тот же источник. Отсюда начинает движение и его мысль. Мир страшен, невозможно принять его, излечить его бо-лезни, изменить лик его тоже нельзя: «Так доселе велось и так всегда будет!» Ос-тается одно – отделиться, стать выше мира, выше его обычаев, его морали, пере-ступить вечные нравственные законы. На такое «преступление» способны поис-тине необыкновенные люди, или, по Раскольникову, собственно люди. Или по-слушание, или бунт необыкновенной личности – третьего не дано.
Но Раскольникову надо было проверить свою идею, узнать, способен ли он на бунт – преступление. Убийство старухи – единственный, решающий, первый и последний эксперимент, сразу все разъясняющий. «Смогу ли я переступить или не смогу? Тварь я дрожащая или право имею?»
Своим жестоким экспериментом Раскольников хотел достичь абсолютной для себя свободы. Но этого не произошло, наоборот, идея поработила его, превра-тила в пешку, лишенную воли.
Раскольников сам себя выдает, потому что более не в силах бороться с са-мим собой. Со всей непреложностью открывается ему страшная для него истина – преступление было бессмысленным, погубил он себя напрасно, цели не достиг.
Перед признанием в убийстве Раскольников идет к Соне Мармеладовой. Он понимал, что ему не избежать надвигавшейся развязки, но пытался «хоть за что-нибудь зацепиться, помедлить». А Соня представляла собой неумолимый приго-вор, решение без перемены. И это придает Раскольникову уверенности.
Он идет на перекресток, на Сенную, где решилось его преступление. Опять закатывается солнце, как тогда, в самом начале трагического пути, когда он вы-шел из своей убогой каморки делать «пробу». Только теперь косые лучи заходя-щего солнца освещали его крестный путь. Дойдя до середины площади, Расколь-ников вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил и скажи всему миру вслух: «Я убий-ца!» И вдруг его охватило какое-то «цельное, новое ощущение». Раскольникову открылся в полной мере глубинный смысл жизни, высокий смысл человеческого бытия. И он «с наслаждением и счастьем» поцеловал землю, которую осквернил своим преступлением. Счастье приходило к Раскольникову лишь изредка, каки-ми-то отдельными вспышками, «припадками». И сейчас он понял, что сам своим преступлением лишил себя счастья, задавил в себе «ощущение полной и могучей жизни».
С этими мыслями Раскольников дошел до конторы. И тут его охватил страх, ноги онемели, но он все-таки шел. В конторе он столкнулся с Ильей Петровичем Порохом и подумал, что «это сама судьба». Однако пока словоохотливый Илья Петрович занимал его разговорами, в душе Раскольникова что-то перевернулось, его как будто «придавило». Он не смог произнести слов признания. Попрощав-шись с Порохом, он вышел во двор и тут увидел Соню. Все эти дни Соня страдает с Раскольниковым, живет им, проходит тот же крестный путь. Соня и Раскольни-ков – два полюса, но как всякие два полюса, они не существуют друг без друга. И как Соне открылся в Раскольникове целый новый неведомый мир, так и Расколь-никову открывает Соня и новый мир, и путь к спасению. Раскольников возвраща-ется в контору и уже без колебаний дает показания.
Свое признание Раскольников расценивает как признание собственной не-состоятельности, собственного ничтожества. Не так думает Достоевский. Побеж-дает человек Раскольников, потрясенный страданиями и слезами людскими, глу-боко страдающий, в глубине души своей уверенный, что не вошь человек, с само-го начала «предчувствовавший в себе и в убеждениях своих глубокую ложь». Терпит крах его бесчеловечная идея. Жестоко наказан за нее Раскольников. Но в этом наказании его спасение. Он наказан и спасен своей собственной непотерян-ной человечностью, своим состраданием, своей любовью.

Задачи и тесты по теме "Признание Раскольникова в преступлении. (Анализ эпизода из главы 8, части 6 романа Ф.М. Достоевского Преступление и наказание.)"

• Орфография

  Уроков: 5 Заданий: 7

• Синтаксис и пунктуация - Важные темы для повторения ЕГЭ по русскому языку

Глава 1. Очнувшись утром, Раскольников лихорадочно бросился скрывать следы убийства . Он спрятал в дыру за обоями взятые у старухи вещи, сорвал и срезал пропитанные кровью носок и бахрому панталон, но в нервном изнеможении вновь заснул с ними в руках.

Ото сна его разбудил стук в дверь: кухарка Настасья принесла ему повестку с вызовом в полицию. Раскольников страшно испугался: что же, в полиции знают о его преступлении? Не скрыться ли? Но он всё-таки решил идти в участок: пропадать, так побыстрей!

Преступление и наказание. Художественный фильм 1969 г. 1 серия

Войдя в контору, Раскольников от сильного волнения тут же вступил в пререкания с нагловатым поручиком, помощником квартального надзирателя, который принял его за оборванца. И вдруг узнал от сидящего рядом письмоводителя: полиция вызвала его всего лишь из-за неуплаты долга квартирной хозяйке!

Раскольников был вне себя от радости, но несмотря на неё, не мог отделаться от тягостного сознания: став убийцей, он перешагнул какую-то черту и от этого никогда теперь не сумеет открыто и чистосердечно общаться с другими людьми. Ощущение бесконечного уединения и отчуждения ото всех страшно терзало его.

Расписавшись под бумагой, он повернулся уходить, однако полицейские как раз начали беседовать о нашумевшем уже убийстве старухи-процентщицы. Они обсуждали новость, что в связи с ним задержали тех самых стучавшихся в дверь Коха и студента Пестрякова: убийцу никто не видел, а в подъезд тогда заходили лишь они двое.

Услышав этот разговор, Раскольников окончательно потерял силы и упал в обморок. Когда его привели в чувство, он пробовал объяснять, что болен, но вспыльчивый поручик-«Порох» подозрительно спросил, не выходил ли он вчера на улицу вечером.

Глава 2. Раскольников кинулся домой в страхе скорого обыска. Вытащив из-за обоев награбленные вещи, он устремился с ними на улицу и, отыскав один глухой двор, спрятал всю добычу под лежащим посреди него большим камнем. В снятый со старухи кошелёк он даже и не заглянул.

По пути назад Раскольников случайно очутился у дома своего прежнего университетского товарища Разумихина и в каком-то помутнении повернул к нему. Но и у Разумихина сознание совершённого страшного преступления так омрачило его, что, едва войдя и сев, он тут же поднялся и пошёл обратно в дверь. Изумлённый оборванным видом друга Разумихин приписал его странное поведение нищете. Он пытался догнать Раскольникова и предложить ему заработок, но тот отмахнулся и ушёл.

Ото всего на улице Раскольникову веяло необъяснимым холодом . Придя в свою каморку, он вначале заснул, а потом впал в беспамятство.

Глава 3. Придя в сознание через три дня, Раскольников увидел перед собой Настасью и Разумихина. Этот верный друг, поняв, что с Родионом случилась беда, разыскал его адрес и начал ухаживать за ним в болезни.

Разумихин уже навёл справки о недавних событиях жизни Раскольникова. Он знал о его обмороке в полицейской конторе, побывал там, познакомился с поручиком Порохом и письмоводителем Заметовым и успел выкупить за десять целковых вексель Раскольникова о долге на квартиру.

Посыльный из купеческой конторы принёс 35 рублей, присланных Раскольникову матерью. На десять из них Разумихин купил Родиону приличной одежды. Пришёл и доктор Зосимов – знакомый Разумихина, приглашённый им для осмотра больного.

Глава 4. Зосимов дал несколько советов по поводу лечения Раскольникова. Разумихин стал рассказывать Зосимову про обстоятельства прогремевшего убийства процентщицы Алёны Ивановны, которые он узнал от своего дальнего родственника Порфирия, пристава следственных дел.

Полиция арестовала красильщика Миколая Дементьева, который работал в тот день в одной из квартир того подъезда, а потом пытался заложить одному трактирщику дорогие серьги. Оказалось, что серьги закладывались убитой старухе. Миколай объяснял: в день убийства они с напарником Митреем красили квартиру, а потом «стали для смеху мазать друг друга краской по роже» и, хохоча, сбежали по лестнице вниз. Вернувшись обратно в квартиру, Миколай нашёл там серьги у дверей.

Не веря в виновность этого простого крестьянского парня, Разумихин догадывался, что настоящий убийца спрятался в ремонтируемой квартире, когда красильщики выбежали из неё, а дворник с Кохом и Пестряковым шли снизу по лестнице на осмотр подозрительной двери процентщицы. Прячась, преступник и выронил там серьги.

Раскольников при этом рассказе несколько раз проявлял сильное беспокойство. Но не успел Разумихин окончить его, как отворилась дверь и вошёл какой-то неизвестный.

Глава 5. Этот немолодой, но щёгольски одетый человек представился Петром Петровичем Лужиным. Он оказался тем самым женихом сестры Дуни, которого Раскольников уже успел возненавидеть, прочтя письмо матери .

Лужин с пренебрежением оглядывал нищую каморку Раскольникова, но и тот принял его очень холодно. После некоторой паузы Лужин сообщил, что ждёт приезда в Петербург Дуни с матерью и «приискал им на первый случай квартиру» – в доме купца Юшина (известной дешёвой, грязной гостинице). Сам же он поселился пока у своего молодого знакомца Лебезятникова, в доме госпожи Липпевехзель – тот самом, где жил со своей семьёй пьяница Мармеладов .

Упомянув о Лебезятникове, Лужин похвалил мысли «молодых поколений», которые отвергли прежний дух религии и идеализма ради материальной выгоды и практической пользы. Вместе с молодёжью Лужин находил, что христианский призыв сочувствовать ближнему и делиться с ним проникнут «чрезмерной восторженностью». Он не соответствует «экономической правде», которая гласит: всё на свете основано на личном интересе. (См. Монолог Лужина о целом кафтане .)

Разумихин, глянув на Лужина с неприязнью, продолжил рассказ Зосимову про убийство старухи, убеждая: оно выглядит смелым и дерзким, однако преступник нахватал в квартире лишь малоценных вещей, не заметив лежавших почти на виду крупных сумм. Значит убил, скорее всего, новичок, который растерялся и сумел ускользнуть только случайно.

Услышав об убийстве, Лужин выразил сожаление насчёт упадка общественной нравственности. Молчавший доселе Раскольников резко бросил ему в ответ: «А ведь вышло всё по вашей же теории! Доведите до последствий, что вы давеча о личной выгоде проповедовали, и выйдет – людей можно резать. И ещё: правда ли, что вы моей сестре сказали, что рады её бедности, ибо над взятой из нищеты женой потом легче властвовать?»

Лужин начал злобно возражать. Возбуждённый, нервный Раскольников велел ему идти к чёрту, если он не хочет быть спущенным с лестницы. Лужин поспешил удалиться. Раскольников, крича, что хочет быть один, стал прогонять и Разумихина с Зосимовым. Те тоже вышли из каморки, удивляясь тому, что Родиона вгоняет в волнение любое упоминание об убийстве старухи.

Глава 6. Взяв всё, что осталось от присланных матерью денег, Раскольников отправился на улицу. Его душевное состояние было ужасно. Он вспомнил, как читал раз о чувствах приговорённого к казни, который ради сохранения жизни соглашался провести весь её остаток хоть на аршине пространства высокой скалы, во мраке океанской бури.

Раскольников иногда бессвязно заговаривал с прохожими. Те смотрели на него в испуге или с насмешкой. Войдя в один трактир, он взял газеты и стал искать в них статью об убийстве старухи. Неожиданно к нему вдруг подсел оказавшийся здесь же письмоводитель Заметов из полицейского участка.

Его неожиданное появление усилило волнение Раскольникова. «Вы, видно, жаждете знать, о чём я читал? – спросил он Заметова, едва сдерживаясь. – Об убийстве старухи чиновницы! Попробуйте теперь вы в полиции поймать убийцу! Я бы на его месте отнёс взятые вещи и деньги в глухой двор, сложил бы там под большой камень и год-два не вынимал, пока бы всё не утихло! Не подозреваете ли вы в участке, что это я убил процентщицу и Лизавету?»

Он встал и вышел, дрожа, как после истерики. Заметов глядел на него во все глаза. На крыльце трактира Раскольников внезапно столкнулся с Разумихиным. Разумихин сдружился с Заметовым после розысков Родиона через полицию и теперь шёл приглашать его на вечеринку, которую устраивал у себя в честь приезда дяди. Обрадовавшись, что Раскольников выздоровел и ходит, Разумихин стал и его зазывать к себе, но тот грубо отказался и ушёл.

Выйдя на какой-то мост, Раскольников остановился и стал смотреть на воду в страстном желании утопиться. Бремя на его душе было непосильным. Раскольников побрёл в сторону полицейской конторы, решив сознаться там во всём, однако по пути заметил, что стоит у дома убитой старухи.

Его неудержимо повлекло внутрь. Он поднялся к той самой квартире. Она стояла теперь без мебели. Двое работников клеили в ней новые обои, удивлённо смотря, как Раскольников походил по комнатам, вернулся к двери и дёрнул несколько раз колокольчик, вслушиваясь и вспоминая тогдашний звук .

Потом он спустился к подъезду и в полузабытьи спросил стоящего там среди других людей дворника, ходил ли он сегодня в контору и там ли помощник квартального. Люди внимательно глядели на странного незнакомца, не понимая, что ему нужно. Один мещанин предложил отвести его в полицию, другие молчали. Раскольников опять направился в участок, но его внимание привлекли стоявшие поодаль толпа и экипаж.

Глава 7. Подойдя ближе, Раскольников увидел, что толпа собралась вокруг попавшего под лошадей пьяного Мармеладова. Тот был ещё жив. Раскольников воскликнул, что знает адрес несчастного и заплатил за то, чтобы его перенесли домой.

Жена Мармеладова Катерина Ивановна сидела с детьми посреди всё той же нищей обстановки. Заламывая руки, она смотрела, как в комнату вносят изувеченного супруга. Раскольников заплатил и за вызов врача со священником.

Доктор сказал, что Мармеладов сейчас умрёт. Чахоточная Катерина Ивановна кашляла в платок, оставляя на нём кровавые пятна. На шум сбежались любопытные соседи. Сквозь них протеснилась дочь Мармеладова Соня , о чьей горькой судьбе её отец рассказывал Раскольникову в трактире . Эта молоденькая девушка с очень добрыми глазами подбежала к Мармеладову, и он умер у неё на руках.

Раскольников суетился, стараясь помочь – и вдруг изумлённо почувствовал, что бескорыстная забота о несчастном вызвала в нём ощущение прихлынувшей полной, могучей жизни. Оно было особенно ярким после недавнего глубокого отчаяния. Раскольников отдал Катерине Ивановне на похороны Мармеладова все оставшиеся у него деньги и вышел. На лестнице его догнала 10-летняя дочурка Катерины Ивановны, Поленька: сестра Соня просила её узнать имя и адрес человека, который так им помог. Растроганный Раскольников просил девочку молиться за него, «раба Родиона».

Он шагал по улице совсем ободрённым и теперь верил, что сумеет истребить в себе воспоминание об убийстве старухи и вновь обрести душевную силу. Проходя мимо дома Разумихина, Раскольников в возбуждении зашёл к нему, как бы прося прощения за недавнюю грубость. Разумихин выбежал к нему от гостей пьяным и вызвался проводить. По пути он рассказывал, что в полицейском участке и вправду наклёвывалась мысль о причастности Раскольникова к убийству. Однако после разговора в трактире Заметов напрочь отверг её, сочтя, что убийца никогда не был бы так откровенен, и уверившись, что Раскольников просто напуган несправедливыми подозрениями.

Поднявшись к каморке Раскольникова и распахнув дверь, они внезапно увидели сидящих внутри мать и сестру Родиона, Пульхерию Александровну и Дуню. Те приехали в Петербург по вызову Лужина и уже знали, что Раскольников тяжело болел. Обе женщины бросились обнимать Родиона, а он от внезапного осознания, что впервые явился перед родными людьми осквернённый убийством, застыл и упал в обморок.

«катастрофы» Раскольникова

«действие» первой части. Вторая часть начинается со сцепы обморока Раскольникова в полицейской конторе и кончается сценой обморока - при встрече с матерью и сестрой. А между двумя обмороками - движение двух ощущений: ощущения животной радости, что никто еще не знает о его преступлении, и ощущения отчаяния: не проболтался ли он в бреду, не оставил ли в своей каморке вещественных улик. Но это те ощущения, которые ему знакомы, которые он предчувствовал. Однако из всех ощущений, пережитых им сразу же после убийства, самым сильным, самым мучительным, самым внезапным, неожиданным, т. е. непредвиденным до убийства, было то, которое он испытал трижды.

«мрачное ощущение мучительного, бесконечного уединения и отчуждении вдруг сознательно сказались в душе его. С ним совершалось что-то совершенно ему незнакомое, новое, внезапное и никогда не бывалое. И то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею си ною ощущения, что не только с чувствительными экспансивное ими, как давеча, по даже с чем бы то ни было ему уже незачем обращаться к ним людям и квартальной конторе, и будь это все, о родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и ни да ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и дате ни и каком случае жизни. И что всего мучительнее но было более ощущение, чем сознание, чем понято: непосредственное ощущение, мучительнейшее ощущение до сих пор жизнью пережитых им ощущений».

«великолепной панорамы»: он почувствовал, что своим преступлением он «как будто ножницами» отрезал себя от всех и от всего. И при встрече с матерью и сестрой это же ощущение он пережил особенно остро: «Обе бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него, как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях, целовали его, смеялись, плакали... Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке». Напряженность, драматизм переживаний, ощущений Раскольникова Достоевский передает самыми разнообразными приемами, Он изображает спутанность мыслей героя, молниеносное переключение с одной мысли на другую, обрывы их, недодуманность одной и переход к другой - и такая же судорожность физических движений. Вот, например, внутренний монолог Раскольникова по поводу повестки из полицейской конторы:

««Да когда ж это бывало? Никаких я дел сам по себе не имею с полицией! И почему как раз сегодня? - думал он в мучительном недоумении. - Господи, поскорей бы уж!» Он было бросился на колени молиться, но даже сам рассмеялся, - не над молитвой, а над собой. Он поспешно стал одеваться. «Пропаду так пропаду, все равно! Носок надеть!-вздумалось вдруг ему,-еще больше затрется в пыли, и следы пропадут». Но только что он надел, тотчас же и сдернул его с отвращением и ужасом. Сдернул, но, сообразив, что другого нет, взял и надел опять - и опять рассмеялся. «Все это условно, все относительно, все это одни только формы, - подумал он мельком, одним только краешком мысли, а сам дрожа всем телом, - ведь вот надел же! Ведь кончил же тем, что надел!» Смех, впрочем, тотчас же сменился отчаянием. «Нет, не по силам...»,- подумалось ему. Ноги его дрожали. «От страху», - пробормотал он про себя. Голова кружилась и болела от жару. «Это хитрость! Это они хотят заманить меня хитростью и вдруг сбить на всем»,- продолжал он про себя, выходя на лестницу. «Скверно то, что я почти в бреду... я могу соврать какую-нибудь глупость...».

мысль об этом переживании «из будущего».

Вдруг он остановился; новый, совершенно неожиданный и чрезвычайно простой вопрос разом сбил его с толку и горько его изумил:

«Если действительно все это дело сделано было сознательно, а ис по-дурацки, если у тебя действительно была определенная и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже и не заглянул в кошелек и не знаешь, что тебе досталось, из-за чего все муки принял и на такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шов!7 Да ведь ты в воду его хотел сейчас бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал... Это как же?»

Да, это так; это все так. Он, впрочем, это и прежде знал, и совсем это не новый вопрос для него; и когда ночью решено было в воду кинуть, то решено было безо всякого колебания и возражения, а так, как будто так тому и следует быть, как будто иначе и быть невозможно... Да, он это все знал и все помнил; да чуть ли это уже вчера не было так решено, в ту самую минуту, когда он над сундуком сидел и футляры из него таскал... А ведь так!..»

его сознательно, преступая свою человеческую натуру, преступая самого себя. И хотя он действовал сознательно, но в то же время как будто и не по своей воле, как будто бы он выполнял чье-то чужое предписание. Это впечатление, что Раскольников, одержимый своей идеей, действовал как бы не по своей воле, а так, как будто он краем одежды попал в колесо и оно его закружило, завертело, Достоевский усиливает изображением ряда случайностей. В трактире Раскольников слышит рассуждение студента о том, что во имя высоких целей старуху-процентщицу можно убить:

«Раскольников был в чрезвычайном волнении. Конечно, все это были самые обыкновенные и самые частые, не раз уже слышанные им, в других только формах и на другие темы, молодые разговоры и мысли. Но почему именно теперь пришлось ему выслушать именно такой разговор и такие мысли, когда в собственной голове его только что зародились... такие же точно мысли! И почему именно сейчас, как только он вынес зародыш своей мысли от старухи, как раз и попадает он на разговор о старухе?.. Странным всегда казалось ему это совпадение. Этот ничтожный трактирный разговор имел чрезвычайное на него влияние при дальнейшем развитии дела: как будто действительно было тут какое-то предопределение, указание...»

Или вот другая случайность:

«... он никак не мог понять и объяснить себе, почему он, усталый, измученный, которому было бы всего выгоднее возвратиться домой самым кратчайшим и прямым путем, воротился через Сенную площадь, на которую ему Было совсем лишнее идти. Но зачем же, спрашивал он всегда, зачем же такая важная, такая решительная для него и в то же время такая в высшей степени случайная встреча на Сенной (по которой даже и идти ему незачем) подошла как раз теперь к такому часу, к такой минуте в его жизни, именно к такому настроению его духа и к таким именно обстоятельствам, при которых только и могла она, эта встреча, произвести самое решительное и самое окончательное действие на всю судьбу его? Точно тут нарочно поджидали его!»

«квартальные поручики», ни Разумихин, ни мать, ни сестра, ни Соня, ни Заметов, ни Зосимов. Он отрезал себя от этих людей «как будто ножницами».

Так, словно в забытьи, Раскольников пролежал очень долго. Очнувшись, он бросился к окну и стал себя оглядывать с головы до ног. На бахроме внизу панталон оставались густые следы запекшейся крови. Он обрезал бахрому ножом и вдруг вспомнил, что вещи, которые он взял в квартире старухи, до сих пор лежат у него в карманах.

Он вытащил все и спрятал в углу, за отставшие обои. Родион понимал, что спрятал плохо, но ничего другого придумать не мог. Он действовал как в бреду. Абсолютно без сил и мыслей сел на диван и укрылся пальто, но через пять минут вскочил, вспомнив о петле. Уничтожив её, он в лихорадке продолжал осматривать одежду и обувь и то тут, то там опять находил следы крови. Но вместо того, чтобы
Что-то предпринять, он опять забылся.

Разбудил Раскольникова стук в дверь: дворник принес повестку с приказанием явиться в контору квартального надзирателя. Пришлось идти. Он думал, что его хитростью хотят заманить в полицию, и решил: как только войдет в контору, упадет на колени и все расскажет.

В конторе молодой поручик, помощник квартального надзирателя, начал распекать Раскольникова за то, что тот пришел позже назначенного времени. Пришедший в себя Родион отвечал на равных, без подобострастия. Поручик был озадачен такой дерзостью. Оказалось, что с Раскольникова требуют деньги по заемному письму, которое он дал своей хозяйке 3арницыной, а та передала надворному советнику Чебарову.

Вскоре появился сам квартальный надзиратель, Никодим Фомич. Он так любезно и дружески разговаривал с подчиненными и Раскольниковым, что тому захотелось вдруг сказать им всем что-нибудь приятное. Он попросил прощения у поручика Ильи Петровича и зачем-то начал объяснять Никодиму Фомичу, почему вовремя не заплатил хозяйке.

Он поведал даже, что живет у хозяйки уже около трех лет, собирался жениться на ее дочери, поэтому хозяйка открыла ему кредит, а потом девушка умерла от тифа, а он остался жильцом, и вот теперь 3арницына пустила в ход это заемное письмо.

Затем Раскольников написал под диктовку письмо водителя обязательство никуда не выезжать из города и не продавать свое имущество и вдруг ощутил непреодолимое желание подойти к Никодиму Фомичу и все ему рассказать.

В этот момент он услышал, что квартальный с помощником говорят об убийстве старухи, и упал в обморок. Когда он пришел в себя, Никодим Фомич спросил, не болен ли он и выходил ли вчера вечером из дому. Раскольников отвечал отрывисто и резко. Его отпустили. На улице он совсем очнулся, и давешний страх возвратился: его всё же подозревают!

Раскольников боялся, что в его каморке уже сделали обыск, но никто туда даже не заглядывал. Он забрал похищенное у старухи и вышел из комнаты, оставив дверь
открытой настежь.

Сперва Родион хотел бросить все в канал, но это оказалось опасно: народу на набережной было много, и каждый мог увидеть или услышать всплеск. Тогда, увидев на одной из улиц вход в глухой двор, он уложил вещи под находившийся там большой камень.

На мгновение им овладела сильная, почти невыносимая радость, которая незаметно сменилась злостью и раздражением. Он думал о том, что сделал все как-то по-дурацки, даже не проверил, что в кошельке. Очевидно, это потому, что он болен.

Он ничего не соображал и не помнил, как добрался до дому, где лег на диван, накрылся шинелью и забылся. Очнулся он в сумерки от громкого крика. Кричала его хозяйка, которую избивал Илья Петрович.

Раскольников хотел выйти на лестницу, но, обессиленный, не смог и лишь лежал с открытыми глазами. Вдруг яркий свет озарил его комнату: вошла Настасья со свечой в руках. Она принесла ему поесть. На вопрос, за что били хозяйку, удивленная кухарка ответила, что ничего подобного не было и в помине. Раскольников попросил воды, но тут же опять впал в беспамятство.

Когда Родион пришел в себя, у его постели стояли Настасья и какой-то незнакомый парень, принесший тридцать пять рублей, посланные Раскольникову матерью.

Подошедший Разумихин объяснил приятелю, что тот четвертый день болен и его уже два раза осматривал молодой врач Зосимов. Настасья принесла обед на двоих и пива от хозяйки.

Разумихин был в доме уже своим человеком; он рассказал, как разыскал товарища и занялся его делами, познакомился с Никодимом Фомичом, Ильей Петровичем, дворником, письмоводителем Заметовым и, наконец, хозяйкой, которую усовестил, так что она забрала вексель у Чебарова и теперь заботится о постояльце по-прежнему.

Раскольников же все это время был в бреду, никого не узнавал, лишь слезно молил, чтобы ему дали его старый носок, и очень переживал о бахроме от панталон.

Взяв из денег Раскольникова десять рублей, Разумихин ушел. Оставшись один, больной вскочил с постели, долго стоял посреди комнаты, соображая, знают ли уже о его преступлении, потом в печке, в золе, нашел кусочки бахромы от панталон и клочки разорванного кармана.

Почему, увидев Соню, Раскольников вернулся в контору?

(Ф.М. Достоевский, «Преступление и наказание»)

– ...Нил Павлыч, а Нил Павлыч! как его, джентльмена-то, о котором сообщили давеча, застрелился-то на Петербургской?

– Свидригайлов, – сипло и безучастно ответил кто-то из другой комнаты.

Раскольников вздрогнул.

– Свидригайлов! Свидригайлов застрелился! – вскричал он.

– Как! Вы знаете Свидригайлова?

– Да... знаю... Он недавно приехал...

– Ну да, недавно приехал, жены лишился, человек поведения забубённого, и вдруг застрелился, и так скандально, что представить нельзя...оставил в своей записной книжке несколько слов, что он умирает в здравом рассудке и просит никого не винить в его смерти. Этот деньги, говорят, имел. Вы как же изволите знать?

– Я... знаком... моя сестра жила у них в доме гувернанткой...

– Ба, ба, ба... Да вы нам, стало быть, можете о нём сообщить. А вы и не подозревали?

– Я вчера его видел... он... пил вино... я ничего не знал.

Раскольников чувствовал, что на него как бы что-то упало и его придавило.

– Вы опять как будто побледнели. У нас здесь такой спёртый дух...

– Да, мне пора-с, – пробормотал Раскольников, – извините, обеспокоил...

– О, помилуйте, сколько угодно! Удовольствие доставили, и я рад заявить...

Илья Петрович даже руку протянул.

– Я хотел только... я к Заметову...

– Понимаю, понимаю, и доставили удовольствие.

– Я... очень рад... до свидания-с... – улыбался Раскольников.

Он вышел, он качался. Голова его кружилась. Он не чувствовал, стоит ли он на ногах. Он стал сходить с лестницы, упираясь правою рукой об стену. Ему показалось, что какой-то дворник, с книжкой в руке, толкнул его, взбираясь навстречу ему в контору, что какая-то собачонка заливалась-лаяла где-то в нижнем этаже и что какая-то женщина бросила в неё скалкой и закричала. Он сошёл вниз и вышел во двор. Тут на дворе, недалеко от выхода, стояла бледная, вся помертвевшая, Соня и дико, дико на него посмотрела. Он остановился перед нею. Что-то больное и измученное выразилось в лице её, что-то отчаянное. Она всплеснула руками.

Безобразная, потерянная улыбка выдавилась на его устах. Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять в контору.Илья Петрович уселся и рылся в каких-то бумагах. Перед ним стоял тот самый мужик, который только что толкнул Раскольникова, взбираясь полестнице.

– А-а-а? Вы опять! Оставили что-нибудь?.. Но что с вами?

Раскольников с побледневшими губами, с неподвижным взглядом тихо приблизился к нему, подошёл к самому столу, упёрся в него рукой, хотел что-то сказать, но не мог; слышались лишь какие-то бессвязные звуки.

– С вами дурно, стул! Вот, сядьте на стул, садитесь! Воды!

Раскольников опустился на стул, но не спускал глаз с лица весьма неприятно удивлённого Ильи Петровича. Оба с минуту смотрели друг надруга и ждали. Принесли воды.

– Это я... – начал было Раскольников.

– Выпейте воды.

Раскольников отвёл рукой воду и тихо, с расстановками, но внятно проговорил:

Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру её Лизавету топором и ограбил. Илья Петрович раскрыл рот. Со всех сторон сбежались.Раскольников повторил своё показание.

Показать текст целиком

Раскольников, увидев Соню, вернулся в контору по нескольким причинам.

Во-первых, Раскольников уже обещал выполнить решение Сони: покаяться в убийстве и явиться с повинной полиции. Внутренний бунт до сих пор останавливает Родиона от этого шага: "Он вышел, он качался". Однако снова увидев лицо Сони, в котором было "что-то больное и измученное", в нём снова проснулось чувство совести: "Безобразная, потерянная улыбка выдавилась на его устах".