Курсовая работа правовые последствия признания недействительности сделок. Недействительная сделка вопросы правовой природы и последствий - реферат
КУРСОВАЯ РАБОТА по теме:
ПРАВОВАЯ ПРИРОДА НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ СДЕЛОК
Введение
Отличительной исторической чертой развития российской экономики является частая смена ориентиров, принципов развития и функционирования основных экономических институтов. Россия всегда идет по пути революционных преобразований, предпочитая их эволюционному развитию, характерному для экономики развитых западных государств. Безусловное подтверждение этому мы находим в нормах гражданского законодательства.
Еще не так давно в качестве основных экономических задач государства признавалось создание материально-технической базы коммунизма, обеспечивающей изобилие материальных и культурных благ; постепенное преобразование социалистических общественных отношений в коммунистические; воспитание граждан в духе высокой коммунистической идейности; коммунистического отношения к труду и общественному хозяйству. В качестве основы развития экономики выступала социалистическая собственность на средства производства в форме государственной (общенародной) и колхозно-кооперативной собственности, которая преимущественно охранялась государством.
Не прошло и половины столетия, как с принятием новой Конституции и закреплением статуса Российской Федерации в качестве демократического государства наши ориентиры революционно изменились, и сегодня мы говорим о таких незыблемых основах функционирования экономики как единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности, равенство всех форм собственности, что невозможно было представить в условиях командно-административной системы.
Стремительность перемен проявляется и в правовой сфере посредством ликвидации одних правовых институтов и возникновением других, приемлемых только для данного экономического строя. Однако существуют и такие институты, которые не подвержены риску исчезновения благодаря их исключительной важности вне зависимости от того, какой экономический строй признан законодателем. Среди таких институтов, бесспорно, мы называем институт сделки. Какими бы ни были представления об экономике на определенном этапе развития государства, сделки всегда выполняют роль основных средств правового регулирования социально-экономических связей физических и юридических лиц. Будучи разнообразными по форме и содержанию, они применяются практически во всех областях общественной жизни, являясь основой гражданского оборота. Признавая исключительную важность рассматриваемого правового явления, мы должны заметить, что не все из заключаемых сделок могут позитивно влиять на развитие гражданско-правовых отношений. Несмотря на процесс демократизации законодательства в условиях рыночной экономики, государство обязано осуществлять регулирование потока заключаемых сделок, исключая возможность возникновения прав и обязанностей по сделкам, нарушающим публичные интересы, а также максимально защищая интересы самих участников сделки и третьих лиц. Законодатель нашел эффективное правовое средство для достижения указанных целей. Воспользовавшись наследием римских юристов, он нормативно закрепил конструкции ничтожности и оспоримости в рамках явления недействительной сделки. Актуальность темы не вызывает сомнений. В связи с переходом к рыночной экономике расширилась сфера индивидуального регулирования гражданских правоотношений. Как закономерность, в судебной практике все чаще стали появляться дела о признании сделок недействительными. От того, какую форму недействительности имеет та или иная сделка часто зависит ее правовая участь. Правоприменитель часто заблуждается относительно формы недействительности сделки. Такие ошибки не могут положительным образом сказываться на развитии гражданско-правовых институтов РФ, в целом - они подрывают гражданский оборот. Нам представляется, что одним совершенствованием нормативного регулирования ничтожных и оспоримых сделок здесь обойтись нельзя. Необходимым условием обеспечения эффективности правосудия, стабильности гражданского оборота выступает основательная теоретическая база изучаемого явления. Объектом данного исследования являются правоотношения, связанные с заключением, исполнением и признанием недействительными сделок. В качестве предмета исследования мы полагаем правовую сущность явления недействительной сделки, материальные и процессуальные критерии классификации недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, виды ничтожных и оспоримых сделок, особенности их правового регулирования, проблемы практики реализации норм ГК о недействительных сделках, явление конвалидации ничтожной сделки. Целью данного исследования мы полагаем формирование единого, комплексного представления о недействительной сделке посредством анализа правовых явлений оспоримости и ничтожности. Задачами исследования являются: ) систематизация доктринальных представлений о правовой сущности недействительной сделки, аргументация несостоятельности некоторых теорий; ) изучение материальных и формальных критериев классификации недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, рассмотрение вопроса о целесообразности подобной классификации; ) исследование явления конвалидации ничтожной сделки; ) изучение правового регулирования видов недействительных сделок, а также практики применения норм о недействительных сделках судами. Несмотря на то, что в целом теория недействительной сделки относится к числу наиболее разработанных в отечественной цивилистике (так, например, тщательно исследована проблема правовой сущности недействительной сделки), необходимо отметить, что далеко не все аспекты выбранной темы представляли предмет научных исследований (например, институт конвалидации ничтожной сделки до сих пор остается практически не изученным). Теоретическую базу нашего исследования составили монографии, учебные пособия, научные статьи, авторефераты таких известных представителей отечественной цивилистики, как М.М. Агарков, М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Д.М. Генкин, В.П. Грибанов, О.В. Гутников, И.Ю. Динесман, Ю.П. Егоров, О.С. Иоффе, В.Б. Исаков, А.А. Киселев, А.О. Ковалев, И.В. Матвеев, Д.И. Мейер, И.Б. Новицкий, И.Ю. Павлова, Н.В. Рабинович, В.А. Рясецев, В.Л. Слесарев, В.С. Толстой, Д.О. Тузов, Ф.С. Хейфец, В.П. Шахматов, Г.Ф. Шершеневич, Д.М. Щекин, Н.Д. Шестакова, Э.Б. Эйдинова и др. В качестве нормативной базы при выполнении работы были использованы ГК РФ (часть первая), ГПК РФ, АПК РФ, НК РФ, ЛК РФ, СК РФ, ВК РФ, ФЗ О несостоятельности (банкротстве), ФЗ О государственных и муниципальных унитарных предприятиях, ФЗ О приватизации государственного и муниципального имущества, ФЗ О лицензировании отдельных видов деятельности, ФЗ Об обществах с ограниченной ответственностью, ФЗ О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, ФЗ О музейном фонде, Закон РФ О защите прав потребителей, ФЗ Об акционерных обществах, Закон РФ О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров, ФЗ О прокуратуре РФ, Патентный закон РФ и др.
Эмпирическую базу исследования составили постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ, постановления Президиума ВАС РФ, постановления ФАС округов, определения КС РФ, информационные письма Президиума ВАС РФ, решения областных арбитражных судов. Данная работа выполнена посредством использования сочетания общенаучных методов (таких, как анализ, синтез, системный подход, функциональный подход, сравнение, обобщение, аналогия, абстрагирование) и частноправовых (формально-юридический, сравнительно-правовой методы). Глава 1. Основные концепции правовой природы недействительных сделок
В юридической науке часто используется термин правовая природа. Обращение к данному термину обусловлено необходимостью дать исчерпывающую характеристику тому или иному юридическому факту, явлению, институту, процессу. Толковый словарь русского языка одним из значений термина природа признает сущность, основное свойство чего-либо.
Говоря о юридической природе недействительной сделки невозможно оставить без рассмотрения вопрос о соотношении ее с понятием сделка. Традиционной в отечественной науке гражданского права считается полемика относительно вопросов - является ли недействительная сделка юридическим фактом вообще и сделкой в особенности, а также является ли недействительная сделка правонарушением. Отвечая на данные вопросы, теоретики гражданского права по-разному определяют место недействительной сделки в системе юридических фактов, указывая на их специфические признаки, ограничивающие недействительные сделки от других категорий.
Причиной возникшей неопределенности во многом послужило нормативное закрепление понятия сделка в действующем гражданском законодательстве, которое не в полной мере отражает доктринальные представления о данной правовой категории. С другой стороны, по мнению М.М. Агаркова, выявление понятия сделки - сравнительно поздний результат юридического анализа. Так, многие исследователи в области римского права полагают, что еще римские юристы употребляли особый термин negotium, понимая под ним не только дело вообще, но также сделку и возмездный договор, который противопоставлялся дарению. Однако несмотря на употребление термина negotium, он все же не имел в римском праве широкого применения, в отличие от таких терминов как contractus или pacta. Таким образом, в римском праве лишь наметился процесс создания единой правовой категории, объединявшей основания возникновения договорных и некоторых внедоговорных обязательств под общим названием сделка.
В Европе термин actus juridicus (лат.), обозначавший сделку в современном понимании данного слова был широко распространен уже в середине XVIII в. Русская юридическая мысль, разрешая вопрос о системе юридических фактов, выработала отчетливое представление о сделке лишь в начале XIX в. Выделение учения о сделке в составе общей части гражданского права стало впоследствии традиционным в русской цивилистической науке, чего нельзя сказать о практике гражданского оборота. Так, Д.И. Мейер отмечал, что под наше понятие о сделке подходит не только договор, соглашение, но, например, и духовное завещание…В общежитии сделка не имеет определенного юридического значения. Другими словами, для простого обывателя термин сделка в дореволюционной России еще ничего не значил, поскольку практика гражданского оборота обходилась такими терминами, как договор, соглашение, одностороннее действие.
Поэтому и для советской, и для постсоветской цивилистики был характерен поиск научного определения недействительной сделки, которое смогло бы вобрать в себя все ее характерные черты и по которому можно было бы отличить ее от иных юридических фактов.
Этим и обусловлена научная дискуссия относительно сущности недействительности сделки. Безусловно, каждый автор пытается привести собственное обоснование высказанной им позиции, однако, отвлекаясь от частностей, все предложенные варианты можно классифицировать, относя к одной из трех концепций. 1.1 Недействительная сделка как вид сделки
Укоренившееся в отечественной науке гражданского права и нормативно закрепленное положение о том, что недействительная сделка не создает правовых последствий для сторон, ее совершивших, привело к выделению доктринальной позиции, что термин сделка должен включать в себя и недействительные сделки, так как независимо от того, были ли применены к ничтожной сделке последствия недействительности либо оспоримая сделка признана недействительной, фактический состав действия, направленного на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (пусть даже и неправомерный), имел место.
Сторонниками данной точки зрения в разное время являлись Д.М. Генкин, А.А. Киселев, И.Б. Новицкий, Н.В. Рабинович, В.А. Рясенцев, И.С. Самощенко, В.П. Шахматов, Н.Д. Шестакова и другие известные цивилисты. Истоки данной концепции мы можем искать еще в римском праве. Так, И.Б. Новицкий утверждал, что именно о сделках говорилось, что они могут быть nullum (незаключенными), nullius (ничтожными), а также их можно resindere (считать недействительными), dissolvere (расторгнуть). То есть, очевидно отнесение недействительной сделки к разновидности сделки. Одним из основных элементов доказывания, который используют сторонники концепции, является утверждение, что правомерность либо неправомерность действия не является необходимым признаком сделки. Данный аргумент является существенным хотя бы исходя из отсутствия признака правомерности сделки в качестве нормативно закрепленного как в советских гражданских кодексах 1922г., 1964г., так и в ныне действующем Кодексе. Аналогичный подход мы наблюдаем и в актах рекомендательного характера, например, в ст.165 Модельного ГК СНГ.
Безусловно, действие, которое лежит в основе недействительной сделки нельзя назвать правомерным. Однако в силу того, что стороны проигнорировали требования закона (ст. 168 ГК РФ) или одна из сторон выразила волю несвободно (ст.179 ГК РФ), сделка не перестает быть сделкой. Так, В.П. Шахматов, считал, что недействительная сделка - это сделка, состав которой не соответствует описанным в нормах права признакам состава сделок данного вида в силу общественно вредных или общественно нежелательных свойств. Автор подчеркивал, что и действительная, и недействительная сделки все же являются сделками, но правомерность действия относится только к признаку действительности сделки. В связи с этим, было высказано предложение не давать единого определения сделки, а рассматривать отдельно действительные и недействительные сделки.
Сторонники такого подхода считают неправомерным включение в фактический состав сделки ее юридических последствий. Между тем, в сделке, как одной из разновидностей юридических фактов, нужно различать сами факты и юридические последствия, которые с этими фактами связаны. При таком рассмотрении нельзя сказать, что недействительная сделка не влечет за собой никаких юридических последствий. Очевидно, что она не приводит к тем юридическим последствиям, на достижение которых была рассчитана, но она порождает некоторые другие последствия: обязанность передать полученное по сделке тому, от кого оно получено либо в доход государства. Кроме того, в некоторых случаях недействительная сделка порождает положительные юридический последствия, то есть те, на которые направлена воля сторон, но эти последствия могут быть уничтожены по просьбе заинтересованного лица в оспоримой сделке. Наступление желаемых последствий возможно и в ничтожной сделке, при условии, что она не станет предметом судебного рассмотрения. Ведь часть из таких сделок, несмотря не ничтожность, может быть исполнена контрагентами и фактически породить те правовые последствия, на которые они были направлены.
По мнению И.Б. Новицкого, любой факт не может превратиться в не факт. Раз воля выражена и направлена на определенный результат (установление, изменение или прекращение правоотношений), этот факт наступил и не наступившим стать не может. Другое дело - те юридические последствия, которые с ним нормально связываются: они могут наступить, могут не наступить, и в этом последнем случае имеет место недействительная сделка. Таким образом, факт существования недействительной сделки не представляет собой какой-то логической бессмыслицы.
Н.В. Рабинович, утверждая, что правомерность или же неправомерность, не является необходимым элементом сделки, выделяет четыре признака, которые свойственны недействительной сделке в равной мере, как и сделке действительной: она представляет собой волевое действие, выражающее в определенной форме волю субъекта; волеизъявление в ней, как и во всякой сделке, направлено на установление, изменение или прекращение правоотношения; в результате совершения недействительной сделки возникает определенное правоотношение (хотя и такое правоотношение, которое не имеет права на существование); участники ее, возможно, стремились к установлению того или иного правомерного отношения и никаких иных целей не преследовали (например, при несоблюдении формы сделки). Хотя бы тот факт, что закон, решая вопрос о недействительной сделке, рассматривает ее в силу присущих ей как сделке недостатков, позволяет признавать недействительные сделки сделками во всех смыслах данного термина. Кроме того, бесспорно, что чисто этимологическое соотношение сделки и недействительной сделки как целого и части вполне логично и привычно для русского языка, поскольку определяет действие и его разновидность. Исходя из этого, следует признать, что термин недействительная сделка вполне адекватно отражает суть названного действия как неправомерного, является привычным как для теоретиков цивилистики, так и для практикующих юристов, а потому имеет право на использование в законодательстве, гражданско-правовой доктрине и на практике.
1.2 Недействительная сделка как правовое явление, не охватываемое термином
сделка
Данная концепция в российской цивилистике появилась достаточно давно и продолжает существовать до сегодняшнего дня в новейших работах по теории сделки. Несмотря на то, что все действовавшие в разное время на территории нашей страны Основы гражданского законодательства СССР и республик, а также ГК РСФСР и РФ в своих нормах не содержали противопоставления терминов сделка и недействительная сделка, искомую дефиницию можно обнаружить в монографических исследованиях, где попытки обосновать данное противопоставление предпринимаются теоретически.
Сторонники указанной концепции выступают с критикой ныне действующего законодательства за то, что, продолжая традицию советского периода, оно лишь ограничилось определением возможного круга недействительных сделок, не предоставив полного, всеобъемлющего определения сделки как правомерного действия, что могло бы исключить научные разногласия. Обращаясь к римским источникам, данные авторы оперируют аргументом существования в трудах классических юристов классификации недействительных договоров в зависимости от степени недействительности на несуществующие, абсолютно несуществующие и относительно несуществующие. Несуществующими (negotium nullum) являлись договоры с невозможной престрацией и те, в которых не соблюдались правила о форме договора. Такие договоры или не обладали никаким действием, или, может быть, создавали только моральные обязательства. С фактом существования такого договора сторонники противопоставления сделки и недействительной сделки связывают наличие у римских юристов представлений о том, что среди недействительных сделок в римском праве были и такие, которые не могли называться сделкой исходя из правовой природы данного явления. Однако необходимо заметить, что приведенный аргумент является очень спорным.
Попытки законодательного закрепления категории сделка начали предприниматься уже к концу XIX в. при разработке Проекта гражданского уложения. Согласно ст.56 этого Проекта: Действия, совершаемые для приобретения и прекращения гражданских прав (сделки), суть: 1) изъявление воли одного лица, как-то: завещательные распоряжения, и 2) договоры или соглашения двух или нескольких лиц. Это стало определенным рубежом научных изысканий виднейших представителей российской дореволюционной цивилистики, таких, как Д.И. Мейер, Г.Ф. Шершеневич, которые были единогласны в своем понимании юридической природы сделки как исключительно правомерного действия.
Так Д.И. Мейер замечает, что только законные сделки можно назвать сделками, ибо сделки незаконные не считаются действительными, следовательно, и существующими, заметим, не как юридические действия вообще, а как юридический факт - сделка.
Аналогичные представления высказывает и Г.Ф. Шершеневич: Под именем юридической сделки понимается такое выражение воли, которое непосредственно направлено на юридические последствия, т.е. на установление, изменение или прекращение юридических отношений. Ей противополагается правонарушение, как такое юридическое действие, которое, хотя и влечет за собой юридические последствия, но не те, которых желало лицо.
В дальнейшее время концепция непризнания недействительной сделки в качестве сделки развивалась в рамках советского и постсоветского времени. Необходимо отметить, что именно в ГК РСФСР 1922 г. понятие сделки, как действия, направленного на возникновение, изменение или прекращение гражданских правоотношений, впервые появилось в законодательстве, а затем, почти в неизменном виде перешло в ГК РСФСР 1964 г. и действующий ГК РФ. Для советской цивилистики был характерен поиск научного определения сделки, по которому можно было отличить сделку от иных юридических фактов (включая недействительную сделку). Особого внимания заслуживают теоретические исследования М.М. Агаркова, в которых он, обобщив немногочисленный мировой и отечественный опыт изучения сделок, определил, что сделками называются правомерные юридические действия, совершаемые одним или несколькими лицами, выступающими в качестве субъектов имущественных прав, и устанавливающие, изменяющие гражданские правоотношения, на установление, изменение или прекращение которых они направлены. Поэтому сам термин сделка должен быть сохранен лишь для обозначения действий, создающих тот правовой эффект, на который они были направлены. Из этого следует неприменимость понятия сделка к недействительной сделке. Заменить же термин недействительная сделка можно посредством использования термина недействительное волеизъявление. По мнению М.М. Агаркова, волеизъявление, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений, может быть действительным или недействительным. Если оно действительно, оно является сделкой.
На наш взгляд, предложение М.М. Агаркова не совсем корректно, так как недействительность сделки не всегда связана с дефектностью волеизъявления (ведь это только один из структурных элементов сделки), но может быть связана и с содержанием, и с субъектом, и с формой сделки. С.Ф. Хейфец окончательно подытожил все имеющиеся к тому времени подходы в рамках концепции противопоставления сделки и недействительной сделки: сделкой признается правомерное юридическое действие одного или нескольких дееспособных субъектов гражданских (имущественных) прав, совершенное в установленной законом или их соглашением форме, соответствующее подлинной воле субъектов и приводящее к правовым последствиям, на достижение которых оно направлено.
В 90-е гг. XX в. рассмотрению понятия сделки были посвящены и некоторые работы Ю.П. Егорова. В них сделка определялась как правомерное действие сделкоспособного субъекта, выраженное в допускаемой законом форме, воздействующее на фактические общественные отношения путем формирования материального содержания, прав и обязанностей порождаемого правоотношения .
Представления о недействительной сделке как о правовом явлении, не охватываемом термином сделка, были изложены в работах А.О. Ковалева, Т.Ш. Кулматова, И.С. Перетерского, Ю.К. Толстого, Д.О. Тузова и других известных цивилистов.
На вопрос о том, к какой категории можно относить недействительную сделку, если она не является сделкой, немногие авторы смогли дать ответ. Интересна позиция В.Б. Исакова, который предлагал относить недействительные сделки к так называемым дефектным юридическим фактам. Дефектность юридического факта имеет в своей основе дефектность социально-юридической ситуации. Дефектной следует считать такую ситуацию, в которой отсутствуют некоторые необходимые признаки.
Во всех приведенных выше примерах четко прослеживается признание в качестве существенного признака сделки ее правомерности. Одним из наиболее важных аргументов в защиту предложенной теории является тот факт, что формально-юридическая сделка, в соответствии со ст.153 ГК РФ направлена на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей и, соответственно, должна порождать те юридические последствия, которых пытались достичь ее контрагенты, осуществляя соответствующие правовые действия, поскольку обладает признаком правомерности. Безусловно, недействительная сделка создает юридические последствия, но лишь те, которые связаны с ее недействительностью. А это уже не есть последствия, вызываемые сделкой как позитивным явлением гражданского оборота.
Поэтому сделка и недействительная сделка обладают различной правовой природой, так как первая достигает или может достичь необходимого юридического результата, а вторая - этот результат не создает (ничтожная сделка), либо он аннулируется судом (оспоримая сделка).
Во внимание также следует принимать законодательное закрепление положения о том, что недействительная сделка недействительна с момента ее совершения. Это означает, что если действие возникло как сделка и породило правоотношения, а затем было признано недействительным с обратной силой, то такое действие не есть сделка, ибо возникшие в ее результате правоотношения были сведены законом или судом к юридическому нулю, равно как и сам факт заключения подобного рода сделки. Это значит, что недействительная сделка не является сделкой по смыслу ст. 154 ГК РФ. С точки зрения русского языка сам термин недействительный означает не что иное, как несуществующий, неподлинный, ненастоящий. В этом смысле признание сделки недействительной свидетельствует именно о том, что действия граждан, юридических лиц, совершенные в виде недействительной сделки, являются юридически несуществующими в силу их противоречия законодательству, как и сама сделка.
Еще одним аргументом в пользу своей позиции исследователи приводят существование традиционно используемого отечественной цивилистикой набора условий действительности сделок: законность содержания сделки; способность субъекта к участию в сделке; соответствие волеизъявления участника сделки его подлинной воле; соблюдение формы сделки. И хотя данные условия определены в ГК РФ в качестве условий действительной сделки, по сути, они определяют правовую природу юридического явления сделки как таковой. Ведь исходя из смысла действующего гражданского законодательства, сделка - поощряемое и охраняемое государством юридическое явление. В условиях рыночной экономики она является основой гражданского оборота, недействительная же сделка тормозит развитие гражданских правоотношений. Если действие имеет вид сделки, но содержит в себе нарушение условий ее действительности, то вне зависимости от юридических последствий, она утрачивает право на охрану со стороны закона и государства, а потому - не может являться сделкой.
1.3 Недействительная сделка как правонарушение
Теория рассмотрения недействительной сделки в качестве правонарушения по сути представляет собой разновидность второй интерпретации недействительной сделки, однако достойна отдельного рассмотрения в связи с рядом характерных особенностей. Так, Ф.С. Хейфец, утверждая, что недействительная сделка не может являться сделкой, полагает, что в то же время, она по своей природе представляет собой правонарушение, несмотря на то, что по содержанию и форме возникла как сделка. Подобные представления мы можем наблюдать в работах А.О. Ковалева, О.А. Красавчикова, Т.Ш. Кулматова, И.С. Самощенко, Г.Ф. Шершеневича.
История зарождения представленной концепции в России началась достаточно давно. По мнению М.М. Агаркова уже в конце XVIII и начале XIX вв. русская юридическая мысль, разрешая вопрос о системе юридических фактов, отчетливо противопоставляла вопрос правонарушения и волеизъявления (сделки). Так, Г.Ф. Шершеневич писал о том, что юридической сделке противополагается правонарушение как такое юридическое действие, которое хотя и влечет за собой юридические последствия, но не те, которые желало лицо.
Предпосылкой, как и в других случаях, послужило различие в толковании римских источников. По мнению И.Б. Новицкого, римское право к гражданским правонарушениям относило только деликты, то есть внедоговорное виновное причинение вреда личности или имуществу другого. Однако некоторые другие специалисты в области римского права полагают, что термин delictum имел широкое значение. Он означал всякое противоправное действие, влекущее за собой какое-либо наказание или какие-либо другие негативные последствия для совершившего такое действие. По санкциям, применяемым к деликвенту, и по природе ущерба, наносимого противоправными действиями, деликты делились на delicta privata и delicta publica.
Исследователи в области римского права утверждают, что при анализе Законов XII таблиц, можно выделить следующие особенности delicta privata: Он возникает в результате совершения какого-либо внешнего действия. Позднее, в классическом праве - также и в результате воздержания от какого-либо действия. Для деликта требовалось, чтобы предпринятые действия имели какие-либо последствия.privata возникал только тогда, когда между совершенными действиями и их последствиями существовала действительная причинная связь. Для возникновения деликта требовалось, чтобы предпринятое действие являлось противоправным, а его последствия наносили ущерб другому лицу. Деликт возникает лишь тогда, когда совершивший его знал или должен был знать о последствиях своего действия. Иными словами, речь идет о виновности деликвента. Существование частного деликта обязательно влечет за собой poena privata, или возмещение ущерба. Преторское право выделяло такие разновидности delicta privata как dolus (частный деликт, возникающий при обмане контрагентов в момент заключения договора), metus (деликт, состоящий в противоправных действиях физической или психической природы, или угрозах, предназначенных для побуждения какого-либо лица согласиться на нечто, чего он иначе не хотел бы), fraus creditorum (заключение симулированных (фиктивных) сделок с целью обмануть кредиторов и сделать невозможной уплату долга). Таким образом, главным аргументом, используемым сторонниками концепции рассмотрения недействительной сделки в качестве правонарушения является факт того, римское право признавало действия, нормативно закрепленные в ст. 170 (мнимая сделка), а также в ст.179 действующего ГК РФ (сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств), в качестве delicta privata - частного правонарушения. Другим аргументом, подтверждающим истинность концепции, выступает сам факт судебного аннулирования правоотношения, возникшего на основе недействительной сделки, и, соответственно, тех правовых последствий, на которые сделка была направлена. Правовая природа этого явления - охранительное правоотношение, возникающее в силу судебного решения. По мнению В.Л. Слесарева, возникновение охранительного правоотношения на основе норм гражданского права неразрывно связано с совершением гражданского правонарушения. Иными словами, субъекты недействительной сделки, заключая и исполняя ее, совершают гражданское правонарушение, за которое действующим законодательством предусмотрены соответствующие санкции. В настоящее время отечественная правовая наука рассматривает правонарушение как виновное общественно опасное деяние (действие либо бездействие), которое нарушает санкционированные государством правовые нормы, за совершение которого правонарушитель привлекается к юридической ответственности. Имеющиеся научные работы позволяют выделить признаки общественной вредности (опасности), противоправности, виновности, наказуемости, которые неизменно характеризуют любое правонарушение. Следует рассмотреть указанные признаки в отношении недействительной сделки. Общественная вредность (опасность) - объективный основной признак правонарушения, ограничивающий правомерное поведение от противоправного, который проявляется в том, что правонарушение всегда сопряжено с посягательством на приоритеты и ценности человеческого общества, ущемляет частные и общественные интересы. Применительно к недействительным сделкам - их общественная вредность выражается в том, что они могут причинять вред лицам, которые, участвуя в сделке, не обладают необходимым уровнем сделкоспособности, либо стали жертвой обмана, заблуждения, угрозы, насилия и других указанных в законе обстоятельств при заключении договоров. В случае взаимного недобросовестного действия каждой из сторон (например, с целью, противной основам правовопорядка и нравственности), общественная вредность проявляется в посягательстве на правопорядок, установленный и поддерживаемый законодателем, так и на морально-нравственные устои общества. Данные действия, безусловно, приносят вред нормальному развитию общественных отношений гражданского оборота.
Признак противоправности традиционно означает, что всякое правонарушение посягает на те социальные блага, которые закреплены в праве и защищаются им, то есть предполагает противоречие деяния норме права, закрепленной в соответствующем источнике права. Противоправность недействительной сделки подразумевает, что то условие (условия), которое порождает ее противоправность, юридически запрещено законом и не порождает тех юридических последствий, которых стремились достигнуть их участники. Однако существуют некоторые особенности, связанные с оспоримой сделкой: действие, содержащее в себе признаки оспоримой сделки, считается недействительной сделкой лишь после признания ее таковой судом, оно может считаться противоправным лишь после соответствующего судебного решения. Поэтому до вступления в силу данного судебного акта, вышеуказанное юридическое действие правомерно.
Признак виновности в теории права означает совершение деяния с умыслом или по неосторожности. Недействительная сделка является правонарушением лишь в случае ее виновного совершения. Умысел участника недействительной сделки выражается в том, что он осознает, что нарушает установленные правила нарушения сделок, предвидит неизбежность или возможность наступления общественно вредных последствий, желает их наступления либо сознательно их допускает. Совершение недействительной сделки умышленно может выступать в качестве обстоятельства, отягчающего ответственность. Так в ст. 169 ГК РФ форма вины употребляется в качестве квалифицирующего признака. При отсутствии умысла в качестве правовых последствий применяется предусмотренная ч.2 ст.167 ГК РФ двусторонняя реституция, а при наличии такового - специально предусмотренное в ст.169 взыскание того, что было передано контрагенту или причитается ему в доход государства. В ряде случаев сама правовая природа недействительной сделки предопределяет единственно возможную форму вины. Большинство недействительных сделок совершается с умыслом. Так, недобросовестный контрагент прибегает к обману или угрозе при заключении сделки, в случаях мнимости, притворности, кабальности сделок. Неосторожная форма вины имеет место, когда субъект не имел умысла нарушить условия действительности сделок, при этом он должен был предвидеть возможность наступления общественно вредных последствий своего поведения, но легкомысленно рассчитывал на их предотвращение, либо вообще не предвидел этих последствий. Неосторожность возможна при добросовестном заблуждении лица, например, при отсутствии информации об уровне дееспособности потенциального контрагента либо когда один контрагент ввел другого в заблуждение, не имея не это умысла.
Признак наказуемости предполагает обязанность субъекта правонарушения претерпевать определенные неблагоприятные последствия, предусмотренные в нормах права. Речь идет о юридической ответственности. Очевидно, что, являясь гражданско-правовым правонарушением, недействительная сделка порождает гражданско-правовую ответственность. В юридической науке не существует единого мнения относительно сущности данного вида юридической ответственности. Придерживаясь позиции В.П. Грибанова, гражданско-правовую ответственность можно определить как одну из форм государственного принуждения, связанную с применением санкций имущественного характера, направленных на восстановление нарушенных прав и стимулирование нормальных экономических отношений юридически равноправных участников гражданского оборота. С этих позиций, недействительная сделка безусловно порождает неблагоприятные юридические последствия, непосредственно связанные с ее недействительностью, которые главным образом выражаются в недостижении того правового результата, на которые была направлена сама недействительная сделка. Кроме того, гражданско-правовая ответственность проявляется в возложении невыгодных имущественных последствий на лицо, допустившее нарушение гражданских прав и обязанностей. Следовательно недействительная сделка порождает применение гражданско-правовых санкций.
Таким образом, по мнению ряда теоретиков гражданского права, недействительная сделка действительно может рассматриваться в качестве правонарушения, где в качестве правонарушителя выступает недобросовестная сторона, субъект недействительной сделки - добросовестная сторона является пострадавшим от данного гражданского правонарушения, защита интересов которого является важнейшей задачей при признании ничтожным или оспоримым соответствующего правоотношения. В качестве потерпевшей стороны может выступать и третье лицо, если недействительная сделка нарушает его законные права и интересы. Необходимо также учитывать, что даже если в недействительной сделке сочетаются действия правонарушителя и действия пострадавшего, следует считать всю недействительную сделку правонарушением, включая и действия потерпевшей стороны, которые, как правило, являются встречным предоставлением, адресованном правонарушителю, квалификация противоправности действий которого зависит и от ответных действий пострадавшего. Теория признания недействительной сделки правонарушением, несмотря на внешнюю логичность, тем не менее, была подвергнута критике многих исследователей, в том числе и со стороны Д.О. Тузова, который полагает, что недействительность и противоправность - две несовпадающие и даже непересекающиеся категории, негативное выражение двух различных форм правовой оценки действия на предмет его соответствия нормам позитивного права. По его мнению, недопустимо считать правонарушением недействительную сделку. Недействительным может быть лишь предоставлении по ней: Предоставление по недействительной сделке может быть правонарушением в тех случаях, когда субъект предоставления виновен, то есть осознает или должен осознавать противоправность своего действия. Иными словами, если недействительность сделки обусловлена прямым ее противоречием закону, то произведенное по такой сделке предоставление является правонарушением.
Данная позиция не бесспорна, так как: Противоправные элементы недействительной сделки начинают проявляться уже на стадии ее заключения (до непосредственного предоставления), когда контрагенты или один из них виновно нарушают юридические нормы, регулирующие условия действительности сделки; Признание противоправным виновного предоставления по недействительной сделке правомерно лишь для реальных сделок; отношении концессуальных, обязательства по которым возникают с момента достижения соглашения между сторонами, вопрос остается спорным. В случае необходимости признания оспоримой сделки недействительной, заинтересованная сторона не обязана дожидаться предоставления по ней, которое Д.О. Тузов наделяет признаками противоправности, поскольку противоправно даже еще не исполненное, но уже заключенное соглашение, обладающее признаками недействительной сделки. Не менее интересна позиция Н.В. Рабинович, которая полагала, что недействительная сделка является сделкой по своему содержанию и направленности, но в то же время и правонарушением, так как она нарушает норму права, установленный правопорядок. Однако недействительная сделка - правонарушение особого порядка. Один из видов правонарушений в широком смысле этого слова, не совпадающий с теми противозаконными действиями, которые имеют в виду правонарушения в узком смысле…Эти действия всегда предполагают виновное нарушение объективного права, которое приводит к причинению вреда другим лицам, их личности и имуществу. Для недействительной же сделки достаточно только одного нарушения субъективного права и не требуется обязательно причинение вреда и наличие вины участника сделки.
Исходя из этого, можно подвергнуть критике предложение О.А. Красавчикова образовать единую обобщающую категорию неправомерных действий с отнесением к этой категории самых разнообразных правовых явлений (причинение вреда, недействительность сделок, административные акты, изданные с нарушением компетенции, неисполнение договорных обязательств, неосновательное обогащение). Такая категория, по мнению Н.В. Рабинович, объединяет внутренне между собой не связанные правовые явления по одному лишь формальному признаку противоречия закону. Подводя итоги, необходимо отметить, что дискуссия по поводу правовой сущности недействительной сделки является традиционной в науке гражданского права. По нашему мнению, основной причиной ее возникновения (помимо неоднозначного толкования римских источников) является синтетичность самого правового явления недействительной сделки. Так, сторонники признания недействительной сделки в качестве сделки обращают внимание на то, что по фактическому составу действий недействительная сделка идентична сделке (за исключением отсутствия у первой несущественного признака правомерности и, в некоторых случаях, соответствующих последствий). Другая группа цивилистов, критикуя действующее законодательство, не допускает возможность признания недействительной сделки разновидностью сделки в виду отсутствия способности порождать тот положительный юридический результат, который предполагает действительная сделка. Существует и еще одна теория (наиболее радикальная), сторонники которой предлагают рассматривать недействительную сделку как правонарушение, выделяя в ней все классические признаки данного юридического факта - общественную вредность, противоправность, виновность и наказуемость.
Мы полагаем, что рассмотренные в данной главе позиции на сегодняшний день представляют исключительно научный интерес, поскольку действующее гражданское законодательство однозначно решает проблему правовой сущности недействительной сделки путем признания ее в качестве сделки. Приведенная интерпретация, по нашему мнению, является наиболее корректной, так как, во-первых, позволяет избежать крайностей в вопросе отнесения недействительной сделки к одному из юридических фактов, одновременно учитывая противоправный характер недействительной сделки и максимально отражая диспозитивность гражданско-правового регулирования; во-вторых, приведенная концепция гораздо удобнее для восприятия: классификация сделки по признаку правомерности представляет собой простую дихотомию. Хотя, безусловно, все рассмотренные способы определения правовой сущности изучаемого явления хорошо обоснованы, учитывают исторические традиции развития права, находят практические подтверждения, и, соответственно, имеют право на существование в науке гражданского права. Глава 2. Классификация недействительных сделок на ничтожные и оспоримые
.1 Исторические предпосылки разделения недействительных сделок
Рассмотрение вопроса о возникновении классического на сегодняшний день разделения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые безусловно необходимо начать с анализа римских источников. Как утверждают теоретики в области римского права, в римском квиритском праве деления сделок на ничтожные и оспоримые не существовало, как не было и общего учения о недействительности сделок, поскольку строгий формализм квиритского права позволял признавать юридическую силу всех договоров, при совершении которых был соблюден необходимый минимум внешних обрядных процедур. Если обряд соблюден не был, то договор рассматривался как несуществующий и естественным образом не порождал никаких юридических последствий. Если обряд был соблюден, то отменить последствия существующего договора по цивильному праву было невозможно. Никакие пороки при этом в расчет не принимались.
Очевидно, что из идеи несуществующих договоров возникла идея ничтожных сделок, то есть сделок, с самого начала мертворожденных и не порождающих никаких правовых последствий. Если первоначально к ничтожным можно было относить сделки, фактически не существующие в связи с нарушением формы их заключения, то в последствии к данной категории стали относить и внешне существующие сделки, которые ни в коем случае не могли быть наделены юридической силой при существующем правопорядке, и потому, приравнивались к несуществующим.
Никакого специального акта о признании мертворожденного договора несуществующим или об отмене его последствий не требовалось. Исполнять такой договор было бы нелепо, а если кто-то по ошибке полагался на несуществующий договор и производил исполнение, то он мог вернуть исполненное по иску о неосновательном обогащении (actio condictio). Впоследствии к таким сделкам стали применяться правила реституции.
Тем не менее, нельзя забывать, что римское частное право помимо системы jus cviritum (как права римских граждан) включало также и системы jus gentium (право народов) и преторское право. Последняя система была наиболее гибкой. Именно в ее рамках впервые была предпринята попытка преодолеть несправедливые последствия, когда возникала необходимость отменить последствия договора в интересах отдельных категорий лиц, нуждающихся в особой защите. Речь шла о лицах, не достигших 25 лет, незамужних женщинах, стариках и т. п. Если по квиритскому праву отменить последствия договора, который явно ущемляет интересы указанных категорий, было невозможно, государственный чиновник (претор) в таких случаях руководствовался преторским правом справедливости (jus honorarium) и, принимая во внимания особое положение вышеперечисленных лиц, применял особое, экстраординарное средство защиты restitutio in integrum. Суть реституции заключалась в том, что по просьбе (иску) лица, чье право было нарушено заключенным договором, претор восстанавливал это лицо в первоначальном положении, отменяя все возникшие неблагоприятные последствия (возвращал имущество, освобождал от обязанности и т.п.). При этом сам договор сохранял юридическую силу - отменялись лишь последствия, причинившие ущерб лицу, просящему о реституции.
По сути, появление в преторском праве практики применения реституции означало зарождение идеи оспаривания, то есть судебной (или административной) отмены последствий действующего договора по просьбе заинтересованного лица. В преторском праве существовал и еще один значимый для данного исследования пример - деликт. Необходимо принимать во внимание, что термин delictum в римском праве имел очень широкое значение, включая всякое противоправное действие, влекущее за собой наказание или какие-либо другие негативные последствия. Поэтому часть из так называемых delicta privata представляют собой исходя из современных представлений ни что иное, как виды недействительных сделок.
Так, вид деликта dolus возникал при обмане контрагентов в момент заключения договора. Сущность данного деликта состояла в принципе, что все договоры должны быть основаны на доброй воле контрагентов, честности, должны соответствовать морали при обстоятельствах, сопровождающих заключение договора. Впервые претор Аквилий Галл в I в. до н.э. ввел правовые средства actions et exceptions (иски), которые должны были устранить негативные правовые последствия обманных действий, осуществляемых при заключении договора. Обманутые лица, исполнившие какое-либо обязательство, если можно было доказать, что оно возникло из-за обмана контрагента, и если эти лица не могли защитить себя каким-либо иным способом, имели право предъявить actio doli в течении одного года после совершения обмана. Решение претора в данных случаях предписывало возместить причиненный ущерб и сопровождалось бесчестием недобросовестного лица.
Аналогичная ситуация сопровождала рассмотрение деликта metus (применение угрозы в целях побуждения какого-либо лица согласиться на нечто, чего он не хотел по собственной воле). С использованием exceptio metus causa любое лицо, еще не выполнившее обязательство по сделке, могло доказать, что заключенный договор неправомочен, так как заключен с противоправными, тяжкими правонарушениями из-за угроз со стороны контрагента. Если лицо приступило к исполнению обязательств по такому договору, то применялся иск actio quod metus causa, который завершался присуждением выплаты четырехкратной стоимости совершенной престрации, если истец не соглашался принять предмет престрации натурой, либо присуждением штрафа в размере стоимости совершенной престрации, если с момента исполнения прошло больше года.
И, наконец, деликт fraus creditorum. Когда посредством заключения фиктивных сделок должник сознательно уклонялся от уплаты долга кредитору. Interdictum fraudatorium позволял претору осуществить защиту интересов кредитора при фиктивном отчуждении материальных предметов имущества должника посредством включения недобросовестно отчужденных вещей должника в его имущество (при наличии требований кредитора). Когда кредитору удавалось доказать существование указанных обстоятельств, выносилось решение, имеющее целью устранение всех убытков кредитора, причиненных обманными действиями должника. Существовали и иные виды деликтов. Из указанных выше положений, применявшихся в римском праве, впоследствии и развилось учение о делении недействительных сделок на ничтожные и оспоримые: Ничтожные сделки, развившись из несуществующих договоров римского права, считались изначально недействительными и не порождающими никаких юридических последствий с момента их возникновения. Из идеи реституции возникла идея оспоримых сделок как идея договора, предварительно действительного, но который может стать недействительным по решению претора и при инициативе заинтересованного лица.
Необходимо заметить, что как таковых терминов ничтожность и оспоримость в римском праве не существовало. Не смотря на это, идея подобного разделения недействительных сделок была успешно рецепирована странами романо-германской правовой семьи. В частности, нормы, посвященные данной классификации недействительных сделок содержат Кодекс Напалеона, ГК Германии.
В отечественной науке гражданского права классификация недействительных сделок на ничтожные и опровержимые появилась еще в дореволюционной науке гражданского права, заняв прочные позиции в советской и постсоветской гражданско-правовой науке, однако была несколько скорректирована:
) Термин опровержимость заменили на оспоримость;
) В качестве критерия подразделения сделок на ничтожные и оспоримые стал указываться способ признания сделки недействительной: судом, в случае ее ничтожности, и судом - в случае ее оспоримости. Однако в гражданском законодательстве (ни в ГК 1922 г., ни в ГК 1964 г., ни в ОГЗ ССР и Р) деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые с использованием данных терминов не проводилось. Заключения советской доктрины о ничтожности и оспоримости сделок впервые включены в нормы действующего ГК РФ (ст.166) и относятся к новеллам гражданского законодательства. Тем не менее, можно констатировать, что теория разделения сделок на ничтожные и оспоримые является классической для научной доктрины, имеет глубокие исторические корни, хотя вопрос о ее целесообразности является достаточно актуальным и регулярно обсуждается в научных публикациях.
2.2 Целесообразность классификации
Вопрос о том, насколько необходимым и оправданным является разделение недействительных сделок на ничтожные и оспоримые порождает немало дискуссий в научной среде. Набольшее количество споров вызывают вопросы: О возможности противопоставления ничтожности и оспоримости сделки; Об обоснованности употребления терминов ничтожность и оспоримость.
Рассмотрим их по порядку. ) Вопрос о возможности противопоставления ничтожных и оспоримых сделок Первая группа цивилистов, критикуя устоявшийся подход к классификации недействительных сделок, настаивает на том, что ничтожная сделка - не есть сделка вообще, в отличие от оспоримой сделки, которая до момента признания ее недействительной в суде - суть действительная сделка. В случае признания такой сделки недействительной, она становится такой же ничтожной сделкой. Это обстоятельство исключает возможность подобной классификации, так как правовые явления ничтожности и оспоримости предполагают различные основания. Так, М.М. Агарков возражал против традиционной классификации недействительных сделок. По его мнению, было бы правильнее пользоваться иной классификацией. Вместо классификации сделок на ничтожные и оспоримые, которую автор признавал крайне неудачной, было предложено классифицировать волеизъявления: Волеизъявления, направленные на установление, изменение или прекращение правоотношений, следовало бы делить на ничтожные (не сделки) и действительные (сделки)…Вторые, т.е. сделки, надо делить на безусловно действительные и на условно действительные (или оспоримые). Такая классификация более соответствует существу дела.
То есть по сути дела, ничтожность - признак не сделки, поскольку в отличие от сделки, она не порождает тот эффект, на который направлена, а оспоримость - это свойство действительной сделки. Одним из доводов, доказывающих необоснованность классификации недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, является аргумент об отсутствии четко выраженных границ между этими явлениями. Так, О.Э. Лейст замечает, что пока сделка исполняется и порождает правовые последствия, на которые она была направлена и никто не обнаружил ничтожности, по форме и содержанию она действует как сделка. Ведь далеко не все сделки становятся предметом судебного рассмотрения. Часть из них, несмотря на ничтожность, могла быть исполнена контрагентами и фактически породить те правовые последствия, на которые они были направлены.
О.А. Ковалев замечает, что такое же правовое положение и у оспоримой сделки. Пока она не оспорена, она также порождает те правовые последствия, на которые была направлена и не вызывает отрицательного правового результата. Но с того момента, когда такая сделка будет оспорена и суд признает ее недействительной, она не приводит к тем правовым последствиям, на которые была направлена и вызывает отрицательный правовой результат с обратной силой (с момента ее совершения). На основании этого автор делает вывод о том, что фактические правовые последствия, вызванные оспоримой сделкой, признанной недействительной, ничем не отличаются от правовых последствий, вызванных ничтожной сделкой. В этом смысле оспоримая сделка также ничтожна. Поэтому мы вправе и ничтожные сделки, и оспоримые сделки, когда они не оспорены, отнести к одной категории - не сделок (то есть неделиктных правонарушений), которые не вызывают того правового результата, на достижение которого они и были направлены и, наоборот, как и все правонарушения, недействительные сделки вызывают нежелательный, отрицательный правовой результат.
Аналогичные рассуждения были предложены Д.М. Генкиным. Еще в 1914 г. он высказал сомнения относительно соизмеримости категорий ничтожности и оспоримости: ничтожность указывает на отсутствие положительного результата от сделки, а оспоримость - на необходимость определенного действия.
Иного подхода придерживается Ф.С. Хейфец. Для него оспоримая сделка - разновидность недействительной, наряду с ничтожной сделкой. Однако автор критикует ряд специалистов за необоснованное противопоставление ничтожных и оспоримых сделок, поскольку оба явления относятся к одному виду юридических фактов - недействительным сделкам, которые должны противопоставляться сделкам, то есть правомерным действиям, приводящим к тому правовому результату, на который они были направлены. Так называемые оспоримые сделки отличаются от ничтожных не тем, что первые порождают правовые последствия, а вторые - нет, и не тем, что ничтожная сделка может не исполняться, а оспоримая должна исполняться, ведь равно как оспоримая сделка может стать ничтожной, так и ничтожные сделки могут быть исполнены сторонами, по ним могут быть уплачены деньги, передано имущество и до признания их ничтожными, они могут породить определенные юридические последствия, которые будут аннулированы судом или арбитражем.
Поскольку единственным различием между ничтожностью и оспоримостью автор признает только способ признания сделок недействительными, он предлагает классифицировать не сами недействительные сделки, а условия их недействительности.