Главная Жкх Как чуть не опустили до петухов на зоне, реальная история с малолетки. Камерный быт. Смотрящий. Петух

Как чуть не опустили до петухов на зоне, реальная история с малолетки. Камерный быт. Смотрящий. Петух

Где бы ни находились эти заключенные, принадлежащие к самой низшей масти осужденных (в СИЗО, колонии или тюрьме), остальные зеки их сторонятся, как зачумленных.

В определенной степени страх сближения с «опущенным» оправдан: даже простое прикосновение к такому изгою или к его вещам по воровским понятиям означает автоматический перевод «зашкварившегося» в «петухи».

Самодостаточные «прокаженные»

Психологи, проводившие в ряде российских МЛС исследования поведения заключенных, принадлежащих к различным мастям-кастам, пришли к любопытным выводам относительно самопозиционирования представителей низшей из тюремных категорий зеков – «опущенных» («петухов», «обиженных» и т.п.). Они, как правило, не хотят покидать свой, отгороженный от основной массы заключенных, мирок – с персональными углами для ночлега в тюремных камерах или в отрядах колоний, предназначенной только для них посудой и другими «выделенными привилегиями». Там их никто не трогает, они сами по себе.
Более того, «опущенные» в какой-то степени чувствуют собственную необходимость в системе тюремного мира, отдавая себе отчет в том, что их грязную работу (уборка отхожих мест, производственных помещений, чистка выгребных ям и т.д.) больше делать некому.
Между тем отгороженность «опущенных» от остальных зеков обусловлена не только и не столько брезгливостью по отношению к ним со стороны сокамерников, сколько страхом «зафоршмачиться», «загаситься», вступив в контакт с «петухами».

«Зашквариться» нетрудно

Соседство с «опущенными» в тюрьме сродни постоянной ходьбе по минному полю: боязнь «подорваться» и оказаться в одном «строю» с «петухами» преследует заключенного постоянно. В самую низшую тюремную касту могут перевести даже за разговор с «опущенным», если авторитетным зекам покажется, что осужденный слишком любезен по отношению к «петуху». У «зашкваренного» нельзя ничего брать и вообще подходить к нему слишком близко. То же самое касается и приема пищи – рядом с «петухами» и из одной с ними посуды другие зеки не едят.
В некоторых тюрьмах и зонах специальными знаками метят параши и умывальники, которыми пользуются только «опущенные». Соответственно, если кто-то иной по незнанию или рассеянности (забывчивости) воспользуется «меченым» санузлом, по воровским понятиям он будет считаться «петухом», потому что «зафоршмачился», запятнал свою репутацию.
Животный страх заключенных, сторонящихся «опущенных», обусловлен незавидной перспективой для тех, кто вольно или невольно оказывается на дне тюремной иерархии: обратной дороги оттуда нет – если заключенного «опустили», он будет пребывать в этом статусе, как говорят в тюрьме, «по жизни». С учетом того, что значительная, если не большая часть «постояльцев» российских тюрем и колоний в социальном плане для общества люди пропащие и «чалиться» в неволе им предстоит не один срок, стоит рассматривать и специфичность боязни соприкосновения с «опущенными».

Важно держаться от них подальше

Существуют простые правила, касающиеся взаимоотношений с «опущенными», которые должен знать каждый новичок. Главное из них – по максимуму дистанцироваться от этой категории заключенных. Хотя и случается, что с такого рода зеками их сокамерники вступают в половые контакты (что по тюремным законам допустимо и зазорным не считается). Более того, «паханы» могут завести себе постоянную «подружку» из числа «петухов».
Несмотря на то, что в современных российских тюрьмах эта тема, по мнению историков уголовно-исполнительной системы Д. А. Корецкого и В. В. Тулегенова, не так остра и актуальна, как, к примеру, в 1980-е годы, «институт» «опущенных» продолжает существовать, и воровские понятия, по которым человека могут низвести до этого статуса за малейший контакт с «петухом», действуют и сегодня.

В "пятом корпусе" в начале 1994 г. "петухов" отсадили в т.н. "петушиную хату" ("петушатник") - камеру №133.
В Советское время в камерах туалетов не было, заключенные пользовались баками-"парашами", а дважды в день – утром и вечером их выводили в туалет ("север"), имевший два помещения и располагавшийся напротив расстрельной камеры. Им же пользовались и надзиратели. Когда в последний период Советской власти (в конце 1989 или начале 1990 г.) в камеры подвели воду и устроили там отдельные туалеты, дверь одного из "северов" закрыли, а второй перешел в пользование исключительно надзирателей.
Когда "пятый корпус" в конце 1993 г. был уже перегружен смертниками, бездействующий "север" в течение месяца приспособили под камеру, которой дали №133. В отличие от всех других, она имеет гораздо больший размер (3,1х3,25 м) . В туалете оставили одно "очко", поломали бетонный умывальник, слегка подремонтировали стены, поставили "шконки". Первоначально "шконки" в ней были расположены буквой "Г" вдоль двух стен, затем добавили еще одну двухместную одноярусную шконку вдоль третьей стены (буквой "П"). От туалета осталось не имеющее жалюзи большое зарешеченное окно – предмет зависти других камер, обитатели которых страдали от недостатка свежего воздуха и не видели солнечного света. "Иногда, при одновременном открытии и нашей, и их "кормушек", я видел это чудо - солнечный луч! И каждый раз не мог скрыть чувство зависти",- вспоминает бывший узник расположенной напротив камеры №125.- "Теперь, в Гобустане, у меня в камере окно без намордника, и в солнечные дни поток света на 1-2 часа в день заливает камеру. В эти часы я перемещаюсь по камере за лучом, стою или сижу под ним, радуясь, как дитя!"
В камере поставили длинный стол и скамью, забетонированные в полу. Получилась нестандартная 4-местная камера. В дальнейшем к "шконкам" наварили второй ярус, и там можно было разместить до 8 человек. На деле количество "жильцов" временами доходило до 14 человек.
Туда отсадили всех "испорченных", за исключением упомянутой "Эльмиры ханым", которую попросил оставить в своей камере его "муж". Контролёры смотрели на такую "любовь" просто и не препятствовали "семейным" гомосексуальным отношениям, которые были неотъемлемой частью уголовного мира. Кстати, сами контролёры, как утверждают ветераны "пятого корпуса", не соблазнялись на услуги "петухов".
Интересным было то, что к "петухам" подсадили "неопортаченного" - Э., который попал в "пятый корпус" летом 1994 г. Э. был очень обеспокоен этим и просил удалить его от "петухов". Да и сами "петухи" тоже просили убрать его из камеры. Однако администрация ни в какую не соглашалась, и тогда заключенные придумали, как быть Э., чтобы не оскверниться. Он должен был не допускать никого к "кормушке", сам получать пищу на всех в свою посуду и отливать каждому в его миску. И в дальнейшем туда нет-нет, да сажали "неопортаченных".
Но это было лишь начало. После побега, как и все камеры (за исключением "армянской" №126), эта тоже стала местом издевательств. Камеру открывали в последнюю очередь, и эта сцена была завершением утреннего цикла пыток. В ходе "операции пресс" содержавшихся в ней заключенных тоже били, но до избиения они должны были на четвереньках с лаем бегать по коридору подобно собакам, облаивать и кусать друг друга. Других заставляли под ударами танцевать и петь, бегая по коридору. Иных "спаривали", заставляя совершать друг с другом гомосексуальные акты. Это доставляло неописуемое удовольствие хохочущим истязателям. После примерно часа такого "развлечения" в полуживом состоянии заключенных забрасывали в камеру.
В дальнейшем, когда количество заключенных в камере выросло до 14 человек, администрация начала им потакать, и в их компанию специально подсаживали "неопортаченного" заключенного, который чем-то не угодил администрации. Естественно, что вскоре против него начинался "беспредел", подобный тому, что испытывали сами "петухи" в обычных камерах. "Беспредельно опущенные" мстили помещенному к ним "беспредельщику", и заключенный в конечном счете оказывался "опущенным", а затем убитым или умершим от болезней. Это была "пресс-хата" похлеще Фединой .
По словам свидетеля-смертника, "содержащиеся в этом камере мучались от желудочно-кишечных заболеваний и тяжелой формы туберкулеза. Камера была настоящим моргом. Было время, когда каждую неделю из камеры выносили 1-2 трупа. Стоны и крики, доносившиеся из этой камеры, невозможно описать". Смерти при этом, как водится, списывались на самих заключенных.
Отмечу, что в этой камере своими зверствами отличался и вышеописанный Расул, который таким образом мстил за свое унижение и, с другой стороны, удовлетворял свою гомосексуальную манию.
Другим знаменитым обитателем этой камеры, говорят, был некто Г. с характерной кличкой "Кинг-Конг" (или "Мангука") - единственный старожил камеры, кто смог пережить всю ее 4-летнюю историю. Возможно, этому помогло то, что он от рождения был душевнобольным и не принимал близко к сердцу те издевательства, которым подвергался. Сам он был безобидный, неавторитетный зек, не "петух", из тех, кого называют "бедолага" и "джындыр" (тряпка, оборванец). А кличку свою он заслужил тем, что во время пресса, когда он потерял все передние зубы, его клыки высовывались изо рта, выглядя особенно страшно на фоне опухшего и почерневшего от побоев и грязи лица . Сам он выговорить своё "погоняло" не мог, называя себя "Кинко", хотя вряд ли понимал, что означает эта кличка.
"Кинг-Конг" отличался тем, что игнорируя все наказания, высовывался в "кормушку" сразу, как ее открывали, и начинал, обливаясь слезами, побираться, выпрашивая сигарету, кусочек сахара либо кусочек газеты для самокрутки. "Кормушка" в 133-й камере была еще туалетной, большого размера, чтобы иметь полный обзор (а может, для передачи "параш"), и не имела обычного защелкивающегося при закрывании замка. Поэтому на ней была приколочена щеколда и временами, видимо, для комиссий на нее навешивали висячий замок.
Как только на "кормушке" щелкала щеколда, "Кинг-Конг" сразу высовывал из кормушки руку, плечо и голову. Некоторые "шутники"-надзиратели, зная эту его привычку, перед открытием "кормушки" заранее подготавливали ведро или банку холодной воды. Когда "Кинг-Конг" высовывался в открытую "кормушку" и поворачивал кверху свой беззубый клыкастый рот, его под издевательский хохот окатывали водой. Иные надзиратели проделывали это по несколько раз за смену, но отучить беднягу высовываться так и не смогли. Чаще всего он хоть что-то для себя урывал.
"Бедолаги" 133-й камеры жили одним днем, и такое существование иногда принимало совершенно уродливые формы. Например, для них настоящим праздником были дни, когда кто-то умирал в их или ближайшей камере. В этот момент подученный сокамерниками "Кинг-Конг", воодушевившись, начинал кричать, требуя чай, сахар, табак, в противном случае угрожая рассказать следователю об обстоятельствах смерти покойного. В дальнейшем, когда корпус начали посещать различные комиссии, он тоже пользовался этим незамысловатым шантажом. Не успокаивался, пока не получал жменю сахара, пару заварок чая, пачку-две каких-нибудь дешевых сигарет без фильтра. Камера гуляла! Но только до следующего утра, когда на техосмотре ее усиленно "прессовали". Как выражались по этому поводу заключенные, вчерашнее удовольствие "вытекало через нос"...
Впоследствии 133-я "хата" из "петушатника" стала "шерстяной". "Голубых" обитателей 133-й "хаты" разбавили другими "мастями". На тюремном жаргоне "шерстью" обычно зовут "ссучившихся" блатных. Есть мнение, что, если правит "шерсть", то это одна из разновидностей "красной масти", так как "суки" специально культивируются администрацией и творят беспредел по отношению к "правильным" заключенным.
Интересно, что в Советское время, ошибочно полагая, что изоляция "голубых" заключенных от "черных" исправит ситуацию, как-то раз в порядке эксперимента отсадили "обиженных" в отдельную колонию. И что же? Спустя некоторое время в "петушиной зоне" появилась копия воровской иерархии - со своим "паханом", "мужиками", "понятками" и даже собственными "петухами" . Так что 133-я камера являла копию "беспредела" всего корпуса.
Осталось добавить, что после этапирования последних смертников в Гобустан в один период в 133-ю камеру собрали со всей Баиловской тюрьмы венерических больных

Сейчас, когда "пятый корпус" стал обычным следственным корпусом, в этой камере содержатся заключенные с венерическими заболеваниями.
По нормам СИЗО советского времени, норма для 4 человек.
См. также главу "Беспредел"
Сейчас уже нет и их.
Г.Ф.Хохряков. Парадоксы тюрьмы. - Москва, "Юридическая Литература", 1991, стр. 85-86

Опишу еще один вид исправительных учреждений. Итак, знакомьтесь - колония-поселение.

Кто сказал, что крепостное право в России отменили в девятнадцатом веке? Не так давно я наблюдал тысячи безропотных рабов и сам был одним из них.

Когда подсудимый после суда получает срок с отбыванием его в зоне, совсем не обязательно, что он отбудет его до конца. В исправительной системе существуют льготы, и при хорошем поведении, отбыв определенную часть срока, реально выйти на свободу условно-досрочно. Еще раньше и с меньшими проблемами можно поехать в колонию-поселение. Я тоже был наивным и полагал, что там будет легче, чем в зоне. Прошел административную комиссию и суд, мне изменили режим, и я стал поселенцем. Большинство поселений находится на Севере, на лесоповале и бирже по его переработке. Думал: «Ничего, здоровья хватит».

Как я путешествовал через всю страну, по тюремным пересылкам, это отдельная история. После полутора месяцев скитаний я и другие этапники прибыли в поселок на Севере России. На дворе - апрель месяц. Нас привезли к штабу на «автовозэке» и посадили на ночь в карцер, ужасный клопятник. Утром вызвали к операм, побеседовали наедине, всех вербовали стукачами.

Мне все интересно, спросил их: «Ну, допустим, я соглашусь на вас работать. От пахоты в лесу вы меня освободите? Большую зарплату дадите? В комфортабельные условия поселите?» Получив па все вопросы отрицательный ответ, сказал: «И у вас хватает совести предлагать сотрудничество? Да на хер вы кому-то нужны». Они обозлились и сказали, чтобы ждал на крыльце, мол, позже получите аванс, и за нами придет дневальный и отведет в общаги.

Наше поселение располагалось на отшибе довольно большой деревни. Жили в ней в основном сотрудники ближайших зон и нашего учреждения, представляющего собой штаб, три общаги и баню. Забора почти не существовало. Бежать оттуда малореально -кругом леса, зоны, военные части. Работать нам предстояло на лесоповале, кормиться за свой счет, отовариваясь в магазине за наличные и питаться за плату в столовой.

Позвали нас в бухгалтерию штаба получить аванс. Выдали «смешную» сумму, которой хватаю на десять буханок хлеба. Хорошо, кому могли помочь переводом родные, остальным - хоть сдохни.

Приковылял тощий дневальным. Спросил у нас: «Хлебца нету?» Привел в общагу, показал комнаты без замков, где в наше отсутствие менты устраивали шмоны.

Дневальный рассказал, что поселок плохой, нам не повезло. Платят мало, нормы выработки больше. Тех, кто в лесу не дает план, сажают в карцер с выводом на работу. Выходной один, и никуда не пускают, так как в выходной семь проверок. Рабочий день - двенадцать часов. Посоветовал не лезть к местным бабам, хотя последние поселенцев любят, ведь многие зэки из больших городов и симпатичные. Местные жители и менты, наоборот, алкаши и дегенераты. Но очень ревнивы, и если узнают о связи с деревенской красоткой, забьют зэка насмерть.

К сожалению, он не гнал жути - реальность оказалась еще хуже.

Послали меня и других этапников в лес. Опыта нет, техника и бензопилы старые, ломаются. И хоть ты перевыполни план, заплатят копейки. Рядом вольные лесорубы работают меньше и получают огромные деньги. Аванс быстро кончился. Пришел к начальству просить еще. Он отказал и посоветовал: «Кору грызи!» У кого было что продать, продали. Мне запоздал перевод из дома, три дня ничего не ел и вкалывал. Позже «подмазали» мастера, начал лучше закрывать наряды. Стали чуть больше получать, на двадцать буханок хлеба хватало. Собирали, пока чинили технику, зимнюю клюкву м продавали за бесценок.

Очень много было несчастных случаев. Народ неопытный, большинство горожане. То кого-нибудь деревом прибьет, то бревном. У нас в первый же день задавило елью вальщика. Мне трелевочник (трактор) «лопатой» ногу придавил. Дали больничный на три дня. После медики говорят: «Здоров, езжай в лес». А у меня трещина в плюсных костях, нога опухла, как бочка. Начальник разрешил полежать еще неделю и выгнал на работу. При сороковом размере обуви я на левую ногу натягивал калошу 46-го размера. Хорошо, мужики из бригады не напрягали. Протестовать нельзя. Забьют в карцере - лес все спишет. На севере менты - власть, все делают деньги и повязаны круговой порукой, в том числе и крупные прокуроры.

Сотрудники лесных исправительных учреждений с помощью махинаций продают на большую землю пиломатериалы и лес - эшелонами. Так что стремление было одно: поехать обратно в зону. Но это сложно, ты же рабочая сила. «Возникнешь» или будешь плохо трудиться, повесят за наручники и забьют. Оформят как несчастный случай.

Сотрудники жутко спиваются, живут хуже скотов, но слова им поперек не скажи. Правда, некоторые зэки при должностях имеют поблажки, ходят в деревню и даже общаются с семьями ментов. Дети их, пока маленькие, говорят, что хотят быть поселенцами, потому что они веселые и нарядные. В отличие от вечно пьяных пап и мам, которые ходят в грязном камуфляже.

Лучше всех поселенцев, как ни парадоксально, живут «петухи». Их не отправляют в лес. Они работают в бане, убираются в штабе, в деревне. Мало того, что зарплату получают поболее лесорубов, так могут еще подхалтурить - нарубить местным дров, насобирать ягод, наловить рыбы. Так они еще, до кучи, и сексом «подрабатывают». Вольные женщины смертельно опасны. Вот многие зэки по привычке (или по скрытой ориентации) «пользуют» «петухов». Видел на поселении мужиков, добровольно идущих в «обиженные». От голода, за пайку хлеба, делающих минет.

Некоторые от безнадежности, чтобы закрыться в зону, убивают таких же зэков. Или пробуют уйти в побег. Всех ловят и бьют смертным боем.

На поселении одно хорошо - сводить счеты, мочить «козлов». Частенько какого-нибудь «кумовского» «грохали» и зарывали под возводимую лежневку (дорогу из бревен), типа, «в побег ушел». Или деревом придавит - якобы несчастный случаи.

После того как я, собирая зимнюю клюкву, заблудился и плутал в лесу три дня, меня посадили в карцер. В соседней камере менты насмерть забили осужденного. Он долго орал, потом хрипел и затих навсегда. Позже я узнал, что в нашей бригаде покалечило еще одного вальщика. Я решил: все, с меня хватит…

Когда начальник делал обход, поговорил с ним по-человечески. Попросил отправить меня в зону. Видимо, у него было хорошее настроение, через десять дней был суд, и я, счастливый, поехал в колонию.

После этого я еще два раза был на поселениях в республике Коми. Изменилось только одно: стали кормить баландой и высчитывать ее стоимость из зарплаты. В остальном все стало еще хуже.

Прочитав этот рассказ, вы поймете, почему все-таки у воров и блатных в неволе нет реальной власти. Они играют по правилам ментов, иначе уедут в такое вот Учреждение. Кстати, не самое страшное из существующих для ломки авторитетов преступного мира. Хотя сотрудники и там ничего не боятся. Того же легендарного вора в законе Бриллианта там убили, в свое время никто наказания не понес. Что уже говорить, когда прибьют простого дурака, нахватавшегося блатных верхушек и не понявшего, кто в неволе хозяин.

Но это все еще цветочки но сравнению с тюрьмами с романтичным названием «Белый лебедь»

В нашем тюремном мире несколько каст, то есть групп заключенных разного "достоинства". Главных каст четыре, а промежуточных на каждой зоне может быть гораздо больше (кстати, среди зеков именно так и говорится: на тюрьме, на зоне).

Первая, высшая каста - блатные; вторая, самая многочисленная - мужики; третья, более или менее большая (в зависимости от зоны) - козлы; четвертая, низшая - петухи, отверженные. Не знаю, можно ли считать отверженных отдельной кастой, но это уже вопрос академический. А мы будем считать, что каст четыре. Начнем сверху.

Блатные.

Сами они себя называют не так. Слово “блатной” они заменяют на “братва”, “арестанты”, “босяки”, “бродяги”, “жулики”, “путевые”, а полвека назад называли себя “жиганы”, “люди”.. Это профессиональные преступники. Тюрьмы и лагеря для них - обязательные этапы их профессиональной карьеры. Наш преступный мир - особенный мир, попасть туда постороннему очень трудно, практически невозможно. Совершить преступление, самое что ни на есть профессиональное - банк ограбить, к примеру, - еще не значит быть принятым в этот мир. Любое, даже случайное отношение к структурам власти, ее политическим институтам (например, членство в партии или в комсомоле) навсегда закрывает перед человеком дорогу в “блатной мир”, каким бы профессиональным преступником он впоследствии ни становился. Кроме “чистой анкеты”, кандидат в блатные должен придерживаться “правильных понятий”, со временем эти понятия также меняются (об этом мы еще будем говорить). Элита преступного мира - воры в законе. Так называют не обязательно тех, кто зарабатывает себе на жизнь кражами. Это скорее неформальные лидеры, своего рода “посвященные”, признанные известными авторитетами и получившие их рекомендацию, избранные в “действительные члены” на сходке (на “сходняке”) всех воров, находящихся в данной тюрьме, лагере или регионе. По разным оценкам, сейчас воров в законе на территории бывшего Союза всего несколько сотен. Они объединены в несколько группировок.

Если на зоне нет настоящего вора, воровской мир старается послать туда "смотрящего", то есть своего представителя, который будет следить за тем, чтобы зеки соблюдали воровской закон и воровские наказы. Воровские наказы - это обычно новое правило, созданное в результате какого-то спора между зеками, или в качестве ответа на новую МВД-шную акцию. Из наказов и продолжает постоянно составляться неписаный тюремный закон. Воля смотрящего для других зеков - такой же закон, как воля вора. Смотрящего или вора окружает группа помощников. Это и есть высшая каста в лагере - блатные. Конечно, в каком-то лагере настоящего вора или смотрящего может и не быть. Но в каждом лагере есть люди, считающие себя профессионалами, тюрьму родным домом, а всех прочих ее обитателей - пришельцами.

В касте блатных есть главный - "пахан", "авторитет". При пахане - что-то вроде президентской команды, несколько блатных, каждый из которых занимается своим делом: один присматривает за мужиками, другой - за "общаком" (так называется общая арестантская казна), третий - еще за чем-нибудь. Их тоже могут называть "авторитетами". У пахана и его приближенных есть гвардия - "атлеты", "бойцы", "гладиаторы".

Стать блатным может не каждый заключенный. Прежде всего, он должен быть чист по вольной жизни. Раньше, например, путь в высшую касту был закрыт для тех, кто отслужил в армии, кто хоть раз вышел в зоне на работу. Сейчас эти требования кое-где отменены. А в некоторых зонах блатные могут выходить на работу - в том случае, правда, если это не работа бригадиром, нарядчиком и т.д., то есть если она не дает ему хоть какую-то официальную власть над остальными. Не могут стать блатными и те, кто на воле работал в сфере обслуживания, то есть был официантом, таксистом. Бывшее начальство - тоже. Есть еще масса других требований к претендентам на статус блатного. На каждой зоне могут быть свои, особенные требования.

Блатные - это реальная власть на некоторых зонах, власть, которая борется с властью официальной, то есть с администрацией зоны. Кроме власти, блатные имеют привилегии - право не работать, право оставлять себе из общака все, что они сочтут нужным. У блатных есть и обязанности. Правильный пахан обязан следить за тем, чтобы зона "грелась", то есть получала нелегальными путями продукты, чай, табак, водку, одежду. Он обязан также решать споры, возникающие между другими заключенными, и вообще не допускать никаких стычек между ними, следить за тем, чтобы никто не был несправедливо наказан, обижен, обделен. Все это не означает, конечно, что для пахана правильный порядок на зоне важнее личных благ. Часто его забота о братве - только предлог для того, чтобы давить ее и грести все под себя. Но и зон, где пахан не вылезает из ШИЗО (штрафного изолятора) и весь срок проводит на хлебе и воде ради того, чтобы братва жила мирно и не впроголодь, тоже хватает.

Тех, кто придерживается на зоне или в тюрьме правильных понятий, тюремного закона, администрация называет отрицаловкой, отрицаловом. Сюда попадают не только блатные, а все, кто оказывает активное сопротивление администрации. Бывает, человек просто оказался в немилости у отрядника (начальника отряда), отказался от левой работы, которую его заставили выполнять. В общем, случай тут тоже много значит.

Специально для отрицаловки была придумана и статья 1883 УК РСФСР - “Злостное неподчинение законным требованиям администрации ИТУ”. Это статья андроповская, введена в 1983 году. По ней человеку могли бесконечно добавлять к сроку от одного года до пяти лет. Многих так и раскручивали. Сейчас такой статьи в уголовном законодательстве нет. Статья 321 УК Российской Федерации называется “Дезорганизация нормальной деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества”, но речь в ней идет о насилии либо угрозе применения насилия в отношении сотрудников мест заключения или других заключенных.

Бывают и зоны, где блатные работают заодно с администрацией, точнее, с оперчастью. Иногда делаются специальные “прокладки” - вновь прибывшего авторитетного блатного опер убалтывает на сотрудничество и начинает ему во всем помогать, прежних блатных дисекредитирует или убирает с зоны, а новому “смотрящему” оказывает помощь (естественно, негласно). Становится он главным, все ему катит: водка, анаша, чай, курево. А за это он наводит на зоне тот порядок, который нужен администрации.

Именно такой тип блатных распространен сейчас на зонах больше всего. Преступный мир изменился не меньше, чем мир большой. Когда-то блатным нельзя было иметь документы, подписывать бумаги, жениться, выходить в лагере на работу. Сегодня преступный мир активно занимается бизнесом и политикой. Как же в бизнесе без бумаг обойтись? Что это за политик без семьи, то есть без заложников? Перекати-поле, никто ему не поверит... Начиная примерно с 70-х годов почетное, для преступного мира, звание вора в законе стали покупать и, что гораздо важнее, продавать. Появилось даже название для таких новоявленных воров в законе - “апельсины”. Люди это, в общем-то, уже не такие идейные, как прежние воры. Те, бывало, умирали, на костры шли, но отказывались поцеловать суке нож (был такой способ ссучивания во время сучьей войны). Почет и уважение - это ведь тоже огромная ценность. Ну, а потом уважать стали вещи конкретные - деньги, возможность делать деньги. Изменились нравы в преступном мире - изменились они и в тюрьме.

Мужики

Это следующая каста. Она состоит из случайных, в общем-то, на зоне людей. Одного жена посадила за пьянки, другой мелочь какую-то украл, тот сидит за драку, а этому дело пришили - под руку попался. У нас ведь вообще от пятидесяти до девяносто процентов зеков - люди, которых в какой-нибудь западной стране просто оштрафовали бы, и дело с концом. Там ведь тюрьмы только убытки приносят, а у нас они много лет приносили прибыль, в этом все дело. Это только если считать легальную прибыль. А уж как на зонах администрация лагерная наживалась, да ее начальство, да мафия, да те же вольняшки, что в лагеря на работу ходят, да те, кто возле лагерей живут, - лучше и не рассказывать.

Сегодня лагеря в России тоже приносят в основном убытки, безработица там - почище чем на воле. Рабский труд мог заменить вольный, только когда на воле делались сравнительно простые вещи, которые не требуют инициативы, творческой фантазии. Времена эти прошли - на рынке выживает лишь тот, кто реагирует мгновенно. Но наша система уголовного правосудия продолжает жить по инерции гулаговских времен. И многих людей по-прежнему сажают напрасно, во вред и им, и обществу, и потерпевшим, которым они даже ущерб возместить не могут - безработица. Вот эти люди и образуют касту мужиков.

Мужики ни на какую власть в зоне не претендуют, никому не прислуживают, с администрацией не сотрудничают. Вмешиваться в дела блатных они не могут. Права голоса на их "разборках" мужики не имеют. Но есть, конечно, среди них уважаемые люди, к которым блатные прислушиваются, не говоря уже об остальных мужиках. Словом, мужики - это арестанты, которые собираются после отбытия срока вернуться к нормальной жизни.

Козлы

Это открытые сотрудники лагерной администрации. Те, кто согласились принять какую-нибудь должность - завхоза, заведующего клубом, библиотекаря, коменданта зоны. Те, кто надели "косяки" - нарукавную повязку. Те, кто вступил в СПП - "секцию профилактики правонарушений", то есть во внутреннюю полицию лагеря. Еще их называют "суками". "Ссученный" - согласивший работать на ментов. Администрация называет козлов "активом", "лицами, твердо вставшими на путь исправления". Конечно, зеки относятся к ним плохо. К предателям везде плохо относятся, а если учесть, что на каждой зоне между администрацией и заключенными война идет - то "холодная", то настоящая, - такое отношение станет понятным.

В козлы разными путями попадают: кто по доброй воле, кого-то заставят, кого-то запугают. На некоторых зонах прибывшему этапу вообще телогрейки с уже пришитыми повязками выдают. Наденешь - ссучишься. Не наденешь, сорвешь повязку - посадят в ШИЗО, а по выходе получишь ту же телогрейку, то же предложение и то же ШИЗО за отказ. И так много месяцев подряд. Некоторые выдерживают - через голод, через туберкулез. Ну а если не выдержишь, станешь козлом. Будешь делать то же, что и все козлы, - дежурить на КПП между "локалками" - оградами внутри зоны, или между "жилухой" и "промкой" - жилой и промышленной частями зоны. Будешь "куму", начальнику оперчасти, таких же зеков, как сам, сдавать. И даже если ты не запишешься в СПП, а будешь, например, работать в библиотеке, все равно ты - козел, и братва тебя к себе не примет. На зоне вообще движения вверх, от низшей касты к высшей, нет.

С козлами можно здороваться, общаться с ними, прикасаться к ним, но в общак их не пускают. В лагерях, кстати, такая легенда бытует: есть секретный приказ, по которому в случае войны всех козлов должны расстрелять как потенциальных предателей. Но это, конечно, только легенда. Хотя во время войны немецкие карательные отряды составлялись не из армейских солдат и даже не всегда из эсэсовцев, а прежде всего из полицаев. Не были немцы настолько безумными, чтобы свою армию такими делами растлевать.

Петухи

Последняя каста - ПЕТУХИ, они же "обиженные", "опущенные", "пидеры" и так далее. Это каста изгоев, неприкасаемых, отверженных, среди них находятся и пассивные гомосексуалисты. На том же уровне в зоне находится промежуточная каста - "чушки", "черти". С той только разницей, что в качестве пассивных педерастов они не используются - это просто неприкасаемые.

Гомосексуализм в тюрьмах существовал всегда, был он, как правило, делом добровольным. Но с какого-то времени - по некоторым сведениям, с реформы "исправительно-трудовой" системы 1961 года - на зонах начал распространяться обычай: наказание в виде насильственного обращения виновного в педераста. Некоторые ветераны ГУЛАГа считают, что этот обычай придумали опера - он стал их оружием в борьбе с отрицаловом. Есть похожий обычай у некоторых отсталых племен в Африке - там мальчиков, не выдержавших испытаний при посвящении в мужчины, нарекают женскими именами, наряжают в женскую одежду и отселяют на задворки стойбища. То есть делают их как бы немужчинами. Подобное встречается и у некоторых видов обезьян - вожак стаи в знак победы над провинившимся самцом насилует его.

В правильных понятиях существует закон: "х...м не наказывают". То есть тюремный закон прямо запрещает наказывать кого бы то ни было таким способом. Если человека признают виновным - причем виновным только по тюремной жизни, а не по вольной, - с него можно получить штраф - пачку "Беломора", миллион рублей и т.д. Его можно, если на разборке так решат, избить, переломать ему кости, убить, наконец. Но опустить нельзя.

Я уже говорил, что опущенные появились в сообществе заключенных после реформы 1961 года. До этой реформы был один вид лагерей для всех зеков. Реформа поделила лагеря на режимы: общий, усиленный, строгий, особый. В результате первоходочники, которых стали сажать в лагеря общего режима, были отделены от рецидивистов. Те оказались на других режимах - чтобы на первоходочников "не оказать дурного влияния". Отделили первоходочников тем самым и от выработанного многими поколениями опыта принудительной совместной жизни, которым рецидивисты, кроме всего прочего, владели. Этот опыт позволял (речь идет о второй половине пятидесятых годов) худо-бедно, но жить в мире. В прежних лагерях сидели к тому же люди всех возрастов. И борьба за превосходство там в какой-то степени смягчалась существованием большого числа людей пожилых и старых. Их, конечно, могли не бояться и не уважать, но все-таки есть вещи, которые люди не делают или стараются не делать в присутствии старших - это в каждом человеке сидит. А теперь представь: орды молодых мужиков (а первоходочники, как правило, люди одного и того же возраста, лет 20-22), которых сама природа обрекла на постоянное соревнование и выяснение, кто главнее, сильнее, умнее. Естественно, между ними постоянно будет грызня, раз они не могут хотя бы на время разойтись, отдохнуть, пообщаться с теми, с кем состязаться смысла не имеет, - со стариками, женщинами, детьми. На малолетке, кстати, дела еще хуже именно потому, что там старших нет. Даже тюремная администрация это понимает и подсаживают в камеры малолеток "батю" - взрослого арестанта. А эти "бати", случается, малолеток грабят, почему и считается должность "бати" косячной.

Больше всего людей опускают в зонах для малолеток, то есть там, где не знают тюремного закона, пусть страшного и жестокого, но единственного, при котором люди могут остаться людьми, да и просто выжить. После малолетки больше всего опущенных дают тюрьмы. По той же причине, по которой прописку устраивают, - считают, что так положено. В лагерях опускают гораздо реже, чем в тюрьмах. Чем режим жестче, тем реже. Вообще, чем тяжелее в лагере режим, тем легче тем, кто в нем сидит.

Говорят, лучше умереть, чем стать "петухом". Обращаются с ними очень жестоко: заставляют на деревьях жить, мышей жрать, лампочки им в задницы засовывают - кто во что горазд. Но это, опять же, от режима зависит. Самые дикие вещи с ними на общем режиме творят, не говоря уже о малолетке. Вот на строгом им полегче. Там каждый зек знает свое место. Обычно на строгом режиме, да и вообще в любой правильной зоне петух - это просто отторгнутый человек. У него все отдельное, и прикасаться он ни к кому не смеет. Но если его обидели, несправедливо с ним поступили, он может пожаловаться авторитетам, и его защитят, потому что опытные люди понимают: замордованный своими пойдет искать защиту у чужих. То есть станет работать на администрацию, стучать.

У петухов места отдельные, посуда отдельная, работа отдельная - плац мести, сортиры мыть. Брать у них ничего нельзя. А дать, бросить, чтобы случайно не прикоснуться, можно. Хотя здесь есть исключения. Когда их "употребляют", это оскверняющим контактом не считается. В ШИЗО иногда только через петуха что-нибудь передать можно - если между ШИЗО и жилой зоной лежит "запретка", запретная полоса. Находиться на ней можно только тому, кто ее разравнивает, то есть петухам - это их работа. Вот через них грев и передают. Считается, что в такой ситуации ни вещи, прошедшие через руки петуха, ни тот, кто их получил, не "зашквариваются", то есть не оскверняются.

На тюремном режиме, в колонии особого и строгого режима петухов, как правило, немного - от одного до пяти процентов. На усиленном и общем режиме их доля может доходить до 10-12%, а на малолетке - до 20. Чем мягче режим, тем их больше. На некоторых зонах их целые бараки - "обезьянники", "обиженки". А в нормальных зонах они просто у входа в барак спят и дальше не ходят. У петухов обычно есть свой "пахан" - главпетух. Это фигура влиятельная. Он ведь может приказать какому-нибудь петуху, чтобы тот поцеловал, скажем, кого-нибудь на глазах у всех. Петуха, конечно, за это убить могут, но тот, кого он поцелует, сам автоматически становится петухом. Главпетух одновременно является посредником между кастой неприкасаемых и всем лагерным сообществом. Все претензии опущенных, все их предложения доводятся до авторитетных (сходняка) через этого лидера. Через него же эта группа отверженных и формально выведенных из нормальной жизни людей управляется авторитетными. Главпетух фигура необязательная, иногда лидеров бывает двое (“папка” и “мамка”) или еще больше. Следует отметить, что лидеры петухов - это весьма информированные о внутренней жизни зоны люди. Им известны многие интриги, они могут знать, кто является настоящим “смотрящим” (нередко представляющийся “смотрящим” заключенный - это фигура подставная, а настоящий лидер зоны не засвечивается), и многое другое.

Петухами становятся на всю жизнь. Если петух приезжает на зону, где его никто не знает, - когда его туда переведут, или с воли, если посадят второй раз, - он обязан сообщить братве о своем статусе. Скрывать это бесполезно, рано или поздно прошлое петуха становится известным, и тогда раскрытых петухов наказывают, избивают, часто убивают. Ведь считается, что такой петух "зашкварил" всех тех, кто его за равного себе считал.

С начала 90-х годов, с тех пор, как тюремные нравы начали стремительно распространяться на воле, опущенные стали приходить и оттуда, с уже готовым статусом.

Кстати, среди опущенных пассивных гомосексуалистов и “проституток”, вопреки распространенному мнению, не так уж и много. В основном, как я уже говорил, в опущенные попадают за грубейшие нарушения тюремного закона, например, за стукачество, за крысятничество (воровство у своих), за беспредел, неуплату карточного долга. Те, кто сам опускал либо был паханом камеры, в которой кого-то без вины опустили, тоже очень вероятные кандидаты в петухи. Впрочем, опустить могут за что угодно. За красивые глаза опустить могут. Насиловать взрослого мужика сложно - он же сопротивляться будет. Поэтому существует целый ряд замещающих ритуалов. Например, дотрагиваются до губ спящего человека х...м. Либо смачивают спермой полотенце и проводят им по лицу. Иногда обманывают первоходочников: давай я тебя трахну - пачку сигарет получишь. Есть ведь такие курильщики, что без воды и хлеба жить могут, а без курева - нет. Вот и продаются за курево, а то и просто бычки с земли подбирали - сами себя зашкварили.

Могут за “услуги” обещать и поддержку, и защиту - что угодно. Называется это "уболтать на х...й". Такой обман считается крупным косяком: обманщиков этих самих потом опускают наравне с насильниками и дербанщиками. Могут - и это тоже крупнейший косяк - подставить неопытного зека-новичка, который приглянулся кому-то. Скажем, займут в парикмахерской все стулья за исключением одного, зашкваренного. Человек, не чуя беды, заходит в парикмахерскую и садится на единственный свободный стул. "Земляк, ты куда сел?! - А что такое? - Да это ж для пидеров место! - А я не знал... - Ну, мало ли, что не знал!"

Карточные должники часто в опущенные попадают. Не выплативший долг (да хотя бы и в виде курева) на зоне может быть попросту убит - это не воля, за долги там серьезно взыскивают. И вот, чтобы избежать кары, человек добровольно становится петухом. Берет ночью свой матрас и перебирается на петушиную шконку. Теперь у него, как у всякого петуха, взять ничего нельзя.

- Если фамилия зека Петухов, например, это влияет на его положение в зоне?

Сама по себе фамилия никак не влияет. Вот если человек чем-то не понравился другим, это ему жизнь испортит.

- Я слышал, в опущенные обычно попадают нечистоплотные люди или страдающие кожными болезнями.

Вранье. Или типичный образец и "исследования Фан Фаныча". Тюремный закон, увиденный через глазок.

Кожные болезни причиной "опускания" быть никак не могут. Конечно, прокаженный сам будет спать отдельно и пить из своей кружки, чтобы братву не заразить. Но никакого отторжения от братвы не будет - он ее полноправный член.

Что же касается нечистоплотных, то это уже следствие, а не причина. Петуху личную гигиену соблюдать очень трудно, ему же нельзя пользоваться общим умывальником. Да и работу он выполняет самую грязную. Нечистоплотность - тоже нарушение тюремного закона. Но только за это человека вряд ли опустят. Ведь это сплошь и рядом бывает - где нечистое тело, там нечистые мысли и дела либо просто неуважение к окружающим. Ну, а где грязь, там и кожные болезни - это естественно.

Чтобы закончить с кастами, надо упомянуть еще про несколько групп. Кроме “чушков” и “чертей”, есть на зонах также "шестерки" - прислуга. В шестерки попадают слишком слабые или услужливые люди. И в тюрьмах, и в лагерях излишняя услужливость не в чести. Если тебя попросят что-нибудь сделать, скажем, носки чужие постирать, а ты согласишься, - быть тебе шестеркой. Даже если ты сделаешь это за плату. В тюрьме принято обслуживать себя самостоятельно. Тот, кто не может вынести трудностей, кто за кусок хлеба начинает все делать и выполнять, не заслуживает уважения. Но, сам понимаешь, это не означает, что ты вообще не должен выполнять никаких просьб. Все зависит от ситуации, в которой просьба выполняется, и от того, кто и как ее выполняет. Иногда даже человек, подавший кружку с водой, становится шестеркой.

От петухов отличаются другие пассивные гомосексуалисты - личные любовники блатных, все эти Галки, Светки, Машки. Их не бьют, в черном теле не держат, наоборот, от работы отмазывают - чтобы мягонькие были. Но и лишнего им тоже не позволяют. С этими личностями лучше не связываться.

Особняком держатся на зонах "шныри" - дневальные в отрядах, уборщики в штабах, столовых, санчастях и т.д. Это тоже публика малоуважаемая, что-то вроде козлов последнего разбора.

Говорят, в тюрьме и лагере особенно не жалуют тех, кто сел за изнасилование. Какие еще статьи, кроме 131 УК Российской Федерации (изнасилование), считаются позорными? Если я сел по какой-нибудь из “грязных” статей, есть ли смысл скрывать это?

К "изнасилованию" вообще-то на зоне уже привыкли. Есть более страшные статьи. Например, за уклонение от лечения венерических болезней. Еще за гомосексуализм, за развратные действия в отношении малолетних.

Что же касается изнасилования, то отношение к тем, кто сел по этой статье, не всегда одинаковое. Бывает ведь, что и изнасилования никакого не было - просто человека хотели посадить и посадили, пусть и по статье за изнасилование (в старом УК это была знаменитая 117-я, “молодежная” статья). Это случай довольно частый.

Раньше считались непрестижными и статьи за бродяжничество, за хулиганство, за проживание без прописки. Вообще уважением в преступном мире пользуется тот, кто делает свою “работу” без трупов, без насилия и так далее.

Не знаю, стоит ли скрывать свою статью. Обычно такие вещи со временем становятся известными.

Насильники на Зоне попадают в самую низшую касту, наравне с "петухами", они же "обиженные", "опущенные", "пидеры" и так далее. Это каста изгоев, неприкасаемых, отверженных, среди них находятся и пассивные гомосексуалисты.

Вот такая судьба ждет и Сергея Мельникова, осужденного в изнасиловании, которого не было. А ведь это может случиться с каждым из нас...